Чтение 5–й страницы книги ~Золото дракона~

Джон увидела, как брат положил меч. Лицо девушки приняло непонятное
настороженное выражение:

- Кел, давай я это сделаю!

- Нет. Слишком опасно, и сомневаюсь, что у тебя хватит силы. Не
уверен даже, что мне удастся...

- Этого я и боялась! Хочешь пощадить его?

- Нет!

Глупая девчонка! Подняв шест Келвин взвесил его на руке, глубоко
вздохнул и подбежал к дракону. Глядя в налитый кровью глаз и пытаясь
определить, где именно в голове рептилии находится мозг, он вонзил
самодельное копье как мог глубже. Острие ударило точно в цель. Глаз был
так велик, что промахнуться просто не было возможности. Копье прошло через
зрачок, фонтаном брызнула кровь, полилась какая-то серая жидкость.
Раздался ужасающий вопль. Голова дракона бешено дернулась. Шест
переломился, отбросив Келвина, но тот, словно загипнотизированный, не мог
выпустить вторую половину. Но тут, потеряв равновесие, он полетел куда-то,
успев мельком увидеть Мокери, реку и деревья.

В лицо ударило горячим воздухом. Келвин знал: он сделал все, что мог.
Неужели этого недостаточно?

Он чувствовал, что падает, проваливается в бездонную пропасть.

3. ВОСПОМИНАНИЯ

- Мама, почему мои уши такие маленькие и, круглые? И не похожи на
твои? Совсем как у папы!

Он сидел в тазу и засыпал вопросами свою красавицу-мать. С самого
раннего детства он уже понимал, как она прелестно: с волосами цвета меди,
темно-фиалковыми глазами и полупрозрачной кожей. Уши у нее действительно
были большими и острыми. Не было на свете женщины прекраснее.

- Потому что, дорогой, ты у нас особенный, - ответила мать.

- Особенный?

Он знал, она не хочет его обидеть, но почему при этом слове всегда
так болело сердце? Келвин желал быть не особенным, а обыкновенным
ребенком.

- Твой отец тоже не похож на других. Ты в него.

- Но... Почему?

- Он из другого мира, дорогой. Этот мир чуть-чуть отличается от
нашего. Подобных планет много, миллионы вселенных, мест, где существует
жизнь. И хотя все они расположены рядом, соприкасаясь, как кожица с
луковицей, все же чем-то неуловимым отличаются друг от друга. Мы не можем
видеть миры, взаимно проникающие в наш, но они есть, и вполне реальны для
живущих там людей.

- Там?

Он не понял ни слова из объяснений матери и знал только, что
ненавидит резкий запах лука.

- Здесь. Вокруг нас. Твой отец толкует об атомах и огромных
расстояниях между звездами, но мудрые люди в нашем мире, объясняют это
по-другому.

Он оглядел комнату; небогатую мебель и желтый деревянный пол с лужами
от расплескавшейся из таза воды.

- Здесь? Еще один мальчик? Другой? В другом мире и таком же тазу.

- Может не один, а много мальчиков: столько, сколько существует
миров, почти подобных нашему. Именно так, скорее всего, зарождаются новые
мифы, предрассудки, сказки и легенды - благодаря соседству, близости,
почти полной тождественности.

Сильные гибкие пальцы втирали мыло в грудь Келвина.

- Ты все поймешь, когда станешь старше, дорогой. Когда вырастешь и
почувствуешь в себе силы исполнить старое Пророчество.

- Пророчество? Что это такое, мама?

Она вытерла руки о полотенце, подошла к отцовскому письменному столу,
открыла его и вынула книгу в пергаментном переплете с кровавым пятном а
крышке. Потом подошла к Келвину, села рядом, открыла книгу и начала
переворачивать страницы. Мальчик увидел странные, беспорядочно
разбросанные письма.

- Это Книга Пророчеств, - объяснила мать, - написанная давным-давно
Мауваром Великолепным, могущим прозревать то, что ждет впереди, тем, кто
сам стал подобным Божеству, Мауваров, схватившимся в смертельном поединке
со злым чародеем Затанасом, Мауваром, который, как говорят, будет жить
вечно, если Затанас не уничтожит его, и не исторгнет его сущность из
нашего континуума. Я прочту тебе сейчас слова, написанные Мауваром задолго
до рождения твоего отца и моего.

- Это обо мне, мама? - возбужденно подскочил малыш, охваченный
нетерпением.

- Да, дорогой. Правда, имени его не упоминается, но не сомневайся,
именно ты выполнишь предсказанное Мауваром.

И сжав сильной ладонью худенькие пальчики, женщина начала читать:

"Настанет время и появится на свете Круглоухий, рожденный, чтобы
стать свободным и сильным, победитель драконов, с самой юности призванный
вести в бой армии, избавить свою родину от гнойной язвы, объединить Два,
потом Четыре, пока, наконец, Семеро не станут единым целым. Только тогда
его задача будет выполнена. И ожидают его почет и слава, уважение многих,
проклятья жалких завистников. Весь мир узнает о деяниях Круглоухого!"

- Очень красиво, мама. Что это означает?

- Что ты будешь сражаться с драконами, избавишь Рад от тирании
королевы Зоанны, дочери Затанаса, объединишь сначала два из семи
королевств, потом четыре, и под конец - все семь владений станут одной
страной.

- Но как я смогу этого добиться, мама?

- Узнаешь, когда настанет время. Это Пророчество. Пророчества могут
быть неверно поняты, но всегда исполняются. Всегда. Если не в нашем мире,
то в подобном ему.

- И насчет драконов тоже правда?

- Да, дорогой.

- Драконы... с когтями, зубами, длинными языками и чешуей?

- Конечно, милый. А чешуя из золота, точно как в тех историях,
которые я тебе читала.

- И я женюсь на принцессе, и мы будем жить долго и счастливо в
большом красивом дворце? И у нас будут слуги, придворные, шуты, акробаты и
пони?

- Может быть, - нежно улыбнулась мать. - Но в Пророчестве об этом
ничего не сказано. И оно приведено здесь не полностью. Какие-то
подробности известны в разных уголках света. Кто-то толкует о перчатках,
некоторые - о круглоухих девушках, но все это, наверное, не так важно.
Знаю только, что в книге говориться именно о тебе.

- А тебе было известно об этом, когда выходила замуж за папу?

- Не совсем, дорогой, - засмеялась мать. - Просто знала, что должна
стать женой круглоухого, если хочу иметь круглоухого младенца, и даже
тогда уверенности, что у тебя будут такие уши, не было. Я только
надеялась, что мой сын будет хорошим человеком.

- Ты хотела круглоухого сына? - недоверчиво переспросил Келвин.

Мать обняла его, поцеловала в левое ухо и прошептала:

- Конечно, Келвин. Но знай я, что это будешь ты, хотела бы его, даже
не будь Пророчества.

Он почему-то заплакал, мать прижала сына к груди, утешая. Но это были
слезы не печали, а облегчения, ведь теперь Келвин может смириться с тем,
что непохож на других, а то он уже втайне боялся, что мать родила
остроухую сестренку, потому что не любила его.

Отец свернул веревку, накинул ее на колышек и дернул. Колышек вылетел
из земли и повис на конце веревки.

- Вот как надо, Келвин. Теперь попробуй ты.

Но мальчик закрыл глаза руками:

- Это волшебство, папа! Волшебство?

- Вовсе нет! - строго нахмурил светлые брови отец. - Волшебство - это
просто закон природы, еще не нашедший объяснения. Подобных вещей, как
волшебство, вообще не бывает, ясно?

- Д-да, отец.

Келвин с испугом наблюдал, как отец вкладывает лассо в его руку.

- Ты должен упражняться много раз подряд. Это единственное искусство,
которым я владел еще до того, как пошел в армию. Больше мне нечего тебе
передать.

- А з-зачем оно, отец?

- Видел, как я вчера заарканил корову?

- Да, но она и так бы пошла за тобой.

- Иногда попадаются очень упрямые. Теперь смотри! Держишь петлю одной
рукой...

Они трудились очень долго, но в конце концов Келвин научился владеть
лассо не хуже отца.

Дверь со стуком распахнулась, испугав Келвина, играющего с картами на
полу. В комнату ворвался отец, принося с собой снежный вихрь и порыв
ледяного ветра, и захромал к постели, припадая на больную ногу - дикий бык
лягнул его давным-давно, когда он пытался отогнать злобную тварь от коров.

Мама подняла глаза от куртки, которую чинила, и выражение ее лица
было такое, словно то, что она ожидала, наконец произошло.

- Шарлен, я снова видел их, - сказал отец, схватив ее за руку. -
Слухи обо мне наконец дошли до их ушей. Мне придется уйти. Не могу
подвергать опасности тебя и мальчика!

Мать воткнула иглу в рукав, встала и обняла отца. Оба немного
постояли, прижимаясь друг к другу: