по башке, а затем увидел бы стаю волосатых обезьян, ощупывающих тебя всего
с ног до головы и с жадностью шарящих по всем твоим карманам и не
стесняющихся запускать свои руки в самые интимные места твоего тела в
поисках чего-либо такого, что может показаться им хоть сколько-нибудь
подозрительным?
временем помогал выносить раненных, а жена Джо Лиди занялась детьми. Вот
тут-то как раз и появилась Люси и расположилась между Гарри и Флетчером,
воинственно выпятив грудь и всем своим видом давая понять, что не допустит
дальнейшей перепалки.
показала на голову аборигена.
Джо.
на очень прочных креплениях.
нарушаемая досужими репликами никого из тех, кто находился в то время в
помещении кают-компании, первой нарушила тишину Люси:
отступила на несколько шагов и не замедлила спрятаться за спиной Гарри.
скорее всего, в результате длительного недоедания. Он, естественно, не
очень то ясно представлял, что, собственно ожидал увидеть, но существо,
если судить по его размерам, похоже на ребенка-недомерка. Лицо оказалось,
в общем-то, лицом почти что мужчины даже несмотря на то, что у аборигена
оказалась совсем небольшая голова, однако контуры черепа и выражение лица
ни в коей мере не свидетельствовали о какой-либо, пусть даже самой
мало-мальской степени физического или даже умственного вырождения этого
существа. Весь внешний облик аборигена красноречиво говорил о том, что он
никак не мог принадлежать к человеческому роду, однако, чем больше Флетчер
размышлял над тем, что существо несмотря ни на что все же следует отнести
к гуманоидам. Кожа его была белой, как мел, волосы были какого-то вроде бы
дымчатого цвета, который вполне мог быть естественным, как является
естественным седой цвет волос у людей достигших определенного возраста.
Сами собой волосы были жесткими и крайне неаккуратно подстриженными. На
лице аборигена не было никаких признаков бороды или какой-либо
растительности, тем не менее лицо никак не было лицом молодым, ибо было
изборождено глубокими морщинами, а рот искривлен в несомненно горькой
ухмылке. Две тоненькие струйки крови сочились из ноздрей существа.
непосредственной от него близости. Именно глаза аборигена вызвали у
Флетчера какое-то особое сильное душевное смятение. В них просматривался
чуждый человеку, но очень-то близкий к нему разум, почти что человеческая
боль, вызванная страданиями как физического, так и душевного свойства. В
них было и еще какое-то чисто животное стремление и непреклонная воля
выжить во что бы то ни стало. На какое-то время в подсознании Флетчера
сформировалась чисто интуитивная картина того мира, в котором суждено
родиться человеку, чтобы с годами трансформироваться в то особое существо,
которое было перед ним. В душе он очень надеялся на то, что ему никогда не
доведется узнать тех мельчайших подробностей быта и условий существования
этого мира, наложивших столь глубокий отпечаток на лице существа и
вызывавших искреннее сострадание у человека из совершенно иного мира с
абсолютно иным мироощущением и душевным складом.
не эмоций. Его пониманию были не доступны те переживания, что довелось
только что испытать Флетчеру. Да и вообще способность сопереживать была
свойством абсолютно чуждым его сугубо прагматичной натуре. Он сейчас
вертел в руках шлем аборигена, легкий словно солнечный зайчик и нисколько
не деформированный ударами трубы. На нем даже не осталось малейших следов,
различимых человеческим глазом. Он нежно поглаживал шлем, и лицо его было
одухотворено множеством мыслей, роившихся в его сознании.
мы сожалеем о случившемся. Вытри ему нос вместо того, чтобы глазеть на
него. Дай ему хлебнуть чего-нибудь покрепче, дай ему что-то пожрать - все
что-угодно, что ему самому захочется, - взгляд его остановился на
Флетчере, склонившемся над телом аборигена. - Послушай, ты, похоже, еще
глупее, чем это всегда казалось! Неужели ты не в состоянии определить с
первого взгляда истинную ценность той или иной вещи?
обвинение из них двоих с Флетчем может, относиться лишь к нему одному, и
не стал отмалчиваться:
чертовых стен? - спросил Гарри. - И сколько нам удастся заполучить за него
на ближайшем рынке, если мы полностью загрузим два корабля? Не думаю, что
это будет большая сумма, но и не малая. Хотя все может обернуться так, что
ты не сможешь купить своей жене даже новый комплект заколок для волос. А
что ты скажешь по этому поводу, Закарян?
действительности все обернется именно так, а не иначе.
красавчике. Вы считаете, они что-то стоят? Не как старье, а как что-то,
что можно использовать прямо сейчас. Как нечто такое, за что заплатят
настоящие деньги, лишь бы обладать ими. Мы должны устроить с ним какой
нибудь обмен. Надо выяснить, каким образом они ухитряются производить
материалы с такими замечательными свойствами. Мы хотим узнать, чем эти
люди располагают еще таким, что нам не известно и могло бы привлечь особое
внимание. Неужели вы не видите, какие широкие возможности могут перед нами
открыться. Мы могли бы даже заняться здесь вполне законным бизнесом,
основать нечто вроде фактории и сколотить не одно состояние. Такое вполне
возможно. Может быть, на сей раз мы натолкнулись на настоящую золотую
жилу, - он подался телом вперед, обворожительно улыбаясь крошечному
аборигену. - Понятно? Друг, мы с тобою друзья! Дошло?
взглядом.
- А ты, Люси, будь добра принеси мне сюда горячую воду и полотенце. Причем
чистое! И еще какую-нибудь еду, какую угодно, любую, но побыстрей.
Понятно?
изнеможенном, почти человеческом лице, с которого ни на мгновение не
сходило выражение загнанного в смертельную западню дикому животному.
кровоподтеки на коже человечка. Плоть его на ощупь была такой же жесткой,
как мрамор, а когда Флетчер принялся было массировать кожу, то тело
нисколько не шевелилось. Флетчер дружелюбно улыбался, очень тихо и ласково
приговаривая при этом, однако все его попытки растормошить аборигена
оказались тщетными. В конце концов он отодвинул в сторону таз с водой и
взял хлеб, который принесла Люси. Протянул его человечку. И на сей раз с
его стороны не последовало совершенно никакой реакции. "Может быть, этот
человек никогда не видел в своей жизни хлеба", такая мысль пришла в голову
Флетчеру. Он отломал кусок хлеба, положил его в свой собственный рот и
съел. Затем снова протянул хлеб и в глазах аборигена появилось совсем
другое выражение.
аборигена. Тот общупал его, затем понюхал. Отломал кусочек и попробовал.
Затем съел хоть и с жадностью, но далеко не как дикое животное, а как
человек, приученный к определенным правилам хорошего тона, которых следует
придерживаться при приеме пищи. Когда он разделался с первой порцией
хлеба, Флетчер предложил ему еще. Он взял вторую порцию, удостоив Флетчера
таким приветливым, но с изрядной примесью грусти, взглядом, который тронул
и поразил Флетчера. Впечатление было такое, будто он хотел сказать:
"Ладно, черт с вами, поскольку я все равно здесь и деваться мне некуда, то
хоть какую-то пользу я должен извлечь из этого".
договориться с ним. Славный ты парень, Флетч, что правда, то правда. Ну
что ж, продолжай и дальше все в таком же духе.
интересом принялся разглядывать помещение кают-компании и все предметы,
которые находились в ней. Его взгляд только лишь на какое-то короткое
время задерживался на мужчинах и женщинах. Наибольший интерес у него
вызывали вещи и предметы обстановки. В выражении его лица появилась
некоторая задумчивость не без определенной доли хитринки или даже озорного
лукавства, однако все это очень быстро исчезло. Это настолько быстро
исчезло, что только Флетчеру удалось заприметить эту перемену в настроении
их пленника. А затем внимание его сосредоточилось на тех людях, что его
окружали и в особенности на Гарри Эксе.
произносимые крошечным аборигеном, были для него сущей абракадаброй,
однако каждое новое слово Гарри Экс встречал очередным восторженным кивком
головы и улыбался, развесивши рот чуть ли не до самых ушей, так, что были
видны его коренные зубы.
твои друзья. Понятно? - повернувшись затем к Флетчеру, произнес: - Похоже
на то, что кое-чего мы все-таки добились, верно?
принялся более пристально изучать мимику незнакомца, пытаясь вникнуть в
Афанасьев Роман
Прозоров Александр
Круз Андрей
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Афанасьев Роман