быстрым взглядом будете замечать больше, чем некоторые успевают заметить
за всю свою жизнь. И часть того, что вы не увидели этим взглядом, вы
увидите позже, оком своей памяти - то есть, если вы проживете достаточно
долго, чтобы вспомнить. Потому что разница между тем, что вы заметили, и
тем, чего не заметили, может оказаться разницей между жизнью и смертью".
кружилась и все искажалось от этого сильнее, чем от видения сотворения,
посетившего его перед окончанием того периода, что он провел с человеком в
черном, ибо то, что он видел за дверью, не было видением), и тот жалкий
остаток внимания, на который он еще был способен, отметил тот факт, что
земля, которую он видел, не была ни пустыней, ни морем, а была покрыта
зеленью невероятной пышности, сквозь которую местами виднелась вода, и
поэтому он подумал, что это - болото, но...
видел не только это!"
почудилось, будто он ощутил сильный шлепок этой жесткой, мозолистой руки.
холод и жгучие линии слабого жара. Он опять открыл дверь.
невообразимой высоты - исчезла. Теперь он смотрел на слова, которых не
понимал. Он почти понимал их; Великие Буквы были словно перекручены...
экипажа, автомобиля вроде тех, что, как предполагалось, заполняли мир до
того, как он сдвинулся с места. Внезапно стрелку припомнился рассказ
Джейка там, на постоялом дворе, когда он его загипнотизировал.
меховой пелерине, мог быть такой штукой, какая переехала Джейка в том
странном другом мире.
головокружение и легкую тошноту. Слова и изображение опустились, и теперь
он увидел проход, на дальней стороне которого был двойной ряд сидений.
Некоторые были пусты, но большая часть была занята мужчинами, мужчинами в
странной одежде. Стрелок предположил, что это, наверное, костюмы, но до
сих пор он ничего подобного не видывал. Эти штуки у них на шеях тоже,
возможно, были галстуками или шейными платками, но таких он тоже никогда
не видал. И, насколько он мог судить, ни один из них не был вооружен - не
было видно ни кинжалов, ни мечей, не говоря уже о револьверах. Что ж это
за овцы доверчивые? Некоторые читали листы бумаги, покрытые крошечными
словами - там и сям между словами виднелись картинки; другие писали на
листах бумаги перьями, каких стрелок тоже никогда не видел. Но перья его
не волновали. Вот бумага... Он жил в мире, где бумага и золото ценились
примерно одинаково. Никогда в жизни он не видел столько бумаги. Вот один
из мужчин оторвал от желтого блокнота, лежавшего у него на коленях, листок
и скомкал его, хотя исписал только верхнюю половину одной стороны, а
вторая была вообще чистая. Как ни худо было стрелку, но при виде такого
расточительства он на миг ощутил вспышку ужаса и возмущения.
Несколько окон были закрыты чем-то вроде ставней, но за другими виднелось
синее небо.
военной формы, впрочем, совершенно не похожей на то, что Роланду
доводилось видеть. Форма была ярко-красная, и частью ее были штаны. Ему
было видно место, где ноги женщины переходили в промежность. Он никогда не
видел ничего подобного у женщин, если они не были раздеты.
войдет в нее, и попятился, но, к счастью, не упал. Она взглянула на него с
привычной заботливостью женщины, которая одновременно - и служанка, и сама
себе (и только себе) хозяйка. Это стрелка не интересовало. А
заинтересовало его то, что выражение лица у нее не изменилось. Не так
полагалось бы женщине - да и вообще кому бы то ни было - смотреть на
грязного, шатающегося, измученного человека с перекрещенными на бедрах
револьверами, на человека, у которого правая рука замотана окровавленной
тряпкой, а джинсы выглядят так, словно их затянуло в циркулярную пилу.
что-то, но стрелок не совсем понял, что это значит. Еда или питье, подумал
он. Эта красная материя - она не из хлопка. Шелк? Немного похоже на шелк,
но...
он понял гораздо больше.
летящего по небу. Он видит ее чьими-то глазами.
стрелок смотрел через проем двери, вдруг поднялось и скользнуло в сторону.
Картина повернулась (опять это ощущение головокружения, чувство, будто ты
стоишь на блюде на колесиках, на блюде, которое невидимые руки катают то
туда, то сюда), а потом проход вдруг словно потек мимо двери. Стрелок
миновал место, где стояли несколько женщин, все - в красной форме. В этом
месте было много каких-то стальных штук, и он, несмотря на боль или
изнеможение, пожалел, что не умеет остановить движущуюся картину, чтобы
разглядеть, что это за стальные штуки - какие-то машины. Одна немножко
походила на печь. Военная женщина, которую он видел раньше, наливала джин,
заказанный тем голосом. Бутылочка, из которой она наливала, была очень
маленькая, стеклянная. Сосуд, в который женщина наливала джин, с виду
казался стеклянным, но, по мнению стрелка, на самом деле это было не
стекло.
дверь, продвинулось мимо. Еще один головокружительный поворот, и он увидел
металлическую дверь. В маленьком прямоугольничке светилась надпись. Это
слово стрелок сумел прочесть: СВОБОДНО.
смотрел стрелок, показалась рука и взялась за ручку двери, на которую он
смотрел. Роланд увидел манжет голубой рубашки, слегка поддернутый и
открывавший крутые завитки черных волос. Длинные пальцы. На одном - кольцо
с драгоценным камнем, возможно, рубином или огневиком, а может и
подделкой, хламом. Стрелок склонялся к последнему - для настоящего камень
был слишком крупен и вульгарен.
заглядывает в самый странный из виденных им нужников. Он был весь
металлический.
берегу моря. Стрелок услышал, как ее закрыли и заперли на задвижку.
Очередного головокружительного поворота не произошло, поэтому Роланд
предположил, что человек, чьими глазами он смотрит, заперся, протянув руку
назад.
оказалось, что стрелок смотрит в зеркало и видит лицо, которое однажды уже
видел... на карте Таро. Те же темные глаза и спадающая на лоб прядь темных
волос. Лицо было спокойно, но бледно, а в глазах - в глазах, которыми он
смотрел и отражение которых сейчас смотрело на него - Роланд увидел часть
ужаса и отвращения, переполнявших подвластное павиану существо на карте
Таро.
ГЕРОИН: что-то вроде бес-травы.
последним из них всех, последним, кто все шел и шел, еще долго после того,
как Катберт и остальные умерли или сдались, покончили с собой или предали,
или просто отреклись от всей идеи Башни; с целеустремленной и безразличной
ко всему остальному решимостью, заставившей его пройти пустыню и все годы
перед пустыней, гнавшей его по следу человека в черном, стрелок шагнул в
дверь.
таможню пьяным была не так уж хороша, а он знал, что, начав, он уже не
остановится, - но ему было необходимо хоть что-то.