отпустил револьвер, который брякнулся об асфальт между его вытянутыми
ногами. Убийца выстрелил два, три, четыре раза, и Джек дважды ощутил
толчки в грудь. Его откинуло, он распростерся на земле. Затылок больно
ударился о тротуар.
достаточно, чтобы увидеть, как убийца упал сразу после своей последней
очереди лицом на асфальт. Пуля в грудь все-таки выбила его из строя, хотя
и не слишком быстро.
зрение стало еще уже, он увидел черно-белое качающееся пятно, которое
сошло с улицы, на большой скорости приблизилось к станции и заболталось в
разные стороны у стоянки, когда водитель нажал на тормоза.
полицейских.
застрелили Томми Фернандеса. Томми, затем Лютер. Два напарника, хороших
друга в один год. Но все закончилось.
бензоколонки.
Его слух замирал почти точно так же, как и исчезало его зрение.
пытаясь вызвать немного слюны и ощутить вкус чего-нибудь, хотя бы едкого
дыма бензина и горящей смолы. И не мог уловить никакого запаха, хотя еще
секунду назад воздух распирало отвратительной вонью.
чувствовал больше боли. Даже покалывания. Только холод. Глубокий,
пронизывающий насквозь холод.
мозга бесчувственным вместилищем, он подумал: а увидит ли он снова Хитер и
Тоби. Затем попытался вызвать перед собой их лица, но не смог вспомнить,
как они выглядят: его жена и сын, два человека, которых он любил больше
самой жизни, не смог вспомнить их глаза или цвет их волос, и это пугало
его, ужасало. Он осознал, что весь сотрясаем тоской, как будто они умерли,
но не чувствовал самой дрожи; понял, что плачет, но не чувствовал слез,
напрягался изо всех сил, чтобы увидеть их бесценные лица. Тоби и Хитер.
Хитер и Тоби, но его воображение было так же слепо, как и глаза. Внутри
него была не бездонная пропасть темноты, а пустая холодная белизна, как
пелена метели - холодной, леденящей, безжалостной.
что задрожали окна на кухне. Буря началась не с мелкого моросящего
дождичка, а с внезапного ливня, словно облака были полными внутри и могли
разбиться, как скорлупа яйца, и выплеснуть свое содержимое в один миг.
апельсиновый шербет из картонки в вазу, и повернулась к окну над раковиной
поглядеть, что творится снаружи. Дождь падал так быстро, что казался почти
снегом, белым потопом. Листья фикуса Бенджамина на заднем дворе осели под
весом этой вертикальной реки, их длинные усики касались земли.
слишком хорошо водили во время дождя: они или медленно ползли со всеми
чрезмерными предосторожностями и тормозили движение, или неслись в своей
обычной безумной манере и, кренясь из стороны в сторону, бесшабашно и с
энтузиазмом притирались к остальным машинам. Потом куча людей
обнаруживала, что их традиционная часовая вечерняя поездка растянулась в
двух-с-половиной-часовую пытку.
Хитер не всматривалась достаточно пристально в проблему. Без сомнения,
если всерьез этим заняться, можно придумать целый список преимуществ.
Например, не надо покупать новую одежду для работы. Подумать только,
сколько она сэкономила бы на одном этом! Не надо волноваться о
стабильности банка, в котором их семья держит свои сбережения, ведь при
тех темпах, с которыми они сейчас их тратили, через несколько месяцев у
них не будет не только никаких сбережений, да и зарплаты Джека тоже. Ведь
город, переживая очередной финансовый кризис, ощутил необходимость урезать
его заработок. Налоги тоже выросли, и государственные и федеральные, так
что она экономит все те деньги, которые правительство отобрало бы и
растратило от ее имени, будь они даже в чьей-нибудь платежной ведомости.
Боже, когда действительно подумаешь об этом, то понимаешь, что лишиться
работы после десяти лет, на протяжении которых тебя учитывали на IBM, это
не трагедия, а настоящий праздник, поднимающий дух перемены жизни.
питаясь дурными новостями, и, конечно, был прав. Его терпеливая натура,
добродушный характер и неунывающая душа позволили ему вынести кошмарное
детство и юность, которые сломали бы многих.
департаментом все худшие годы своей карьеры. После почти десятилетия,
проведенного вместе в уличном патруле, он и Томми Фернандес сблизились как
братья. Томми мертв уже больше одиннадцати месяцев, и по крайней мере одну
ночь в неделю Джек просыпается от жутко похожих на жизнь картин, в которых
его напарник и друг умирает снова. Он всегда выскальзывает из-под одеяла и
идет на кухню за послеполуночным пивом или в гостиную, чтобы просто
немного посидеть одному в темноте, не зная, что Хитер уже пробудилась от
его тихих вскриков, издаваемых во сне. Однажды ночью, месяц назад, она
поняла, что ничего не может ни сделать, ни сказать, чтобы помочь ему: он
не нуждался ни в чьем присутствии, кроме своего собственного. Когда Джек
выходит из комнаты, она часто дотягивается рукой под одеялом до простыни,
которая все еще теплая от его тела и влажная от пота, выжатого из него
страданием.
позитивного мышления. Хитер решила приноровиться к его радостному
мировоззрению и его способностям на что-то надеяться.
сравниться с ней в умении делать трагедию практически изо всего. Малейшая
неприятность воспринималась ею как личная катастрофа, даже если событие,
так ее потрясшее, произошло в отдаленнейшем уголке земли и касалось лишь
совершенно незнакомых людей. Политические беспорядки на Филиппинах могли
вызвать у нее отчаянный монолог о повышении цен на сахар и о деньгах,
которые, как она считала, ей придется платить и за все другое, содержащее
сахар, если урожай тростника на Филиппинах будет погублен во время
кровавой гражданской войны. Заусенец был для нее так же мучителен, как для
обычного человека сломанная рука, а головная боль неизменно означала
предстоящий инсульт. Малейшая язвочка во рту была безусловным признаком
смертельного рака: она расцветала от дурных вестей и унылых мыслей.
радовалась тому, что перестает быть Бекерман и становится Макгарвей, - в
отличие от некоторых подруг, которые в эпоху набирающего силу феминизма
продолжали пользоваться своими девичьими фамилиями после замужества или
прибегали к дефису. Осознав себя не первым ребенком в мировой истории,
который решил быть чем угодно, только не копией родителей, она с особым
удовольствием отмечала, как все больше очищает себя от всего того, что
когда-либо исходило от них.
гостиную и в этот момент осознала еще одну прелесть быть безработной - ей
не нужно пропускать службу, чтобы заботиться о Тоби, когда он болеет, или
нанимать сиделку приглядывать за ним. Она может быть там, где он в ней
нуждается, и при этом не страдать ни одним из комплексов вины работающей
матери.
стоимости визита к врачу по утрам в понедельник, и двадцатипроцентный
остаток занимал ее мысли больше, чем раньше. Он казался огромным. Но это
были бекермановские мысли, а не макгарвейские.
на скамеечку. Закутанный одеялами, он смотрел мультфильмы по кабельному
каналу для детей.
октябре, когда у нее еще была работа, ей пришлось подсчитать все, и теперь
ошибка в вычислении платы за месяц не могла превысить пяти долларов.
загипнотизирована, полагая, что мышь - шести футов ростом, с когтищами и
кроваво-красными глазами.
ложку, - лучший на всей планете, приготовленный лично мной за много часов
нудной работы - пришлось убить и освежевать две дюжины веселых шербетов.
шербету, прежде чем поднять глаза на телеэкран и снова погрузиться в
созерцание мультфильма.
беспокойства, слишком ослабевший, чтобы волноваться о чем-то в