серебряными слезами олово, и охладительные трубы с грохотом лопнули,
перегревшись, и остался стоять он, взбешенный и с палкой в руке, над
почерневшим остовом.
увидел ее лишь через четыреста лет.
принялись за дело иначе. Имея запасы неистощимые трития, лития и
дейтерия, порешили они форсировать взрывами тяжелого водорода все
дороги в страну бледнотиков. Только не знали они, где начало этим
дорогам. Хотели спросить огнеглавых, но те укрылись за золотыми
стенами стольного града и пламенами отбрыкивались; пошли бесстрашные
селектриты на приступ, дейтерия и трития не жалея, так что пекло
разверзшихся атомных ядер в самые звезды небу заглядывало. Стены града
сверкали золотом, но в огне открылась их истинная природа: были они
воздвигнуты из пиритов-искритов и теперь превращались в желтые тучи
серного дыма. Там пал Диодий, затоптанный огненогими, и брызнул разум
его, как букет многоцветных кристаллов, осыпая панцирь. Схоронили его
в гробнице из черного оливина, и отправились витязи дальше, к границам
Огнепальиого царства, коим правил царь Астроцид-звездобойца. Была у
него сокровищница, полная огненных ядер, содранных с белых карликов,
да таких тяжеленных, что только страшная сила магнитов дворцовых
удерживала их от падения сквозь землю, в самую глубь планеты. Тот, кто
на планету ступил, не мог ни рукой шевельнуть, ни ногой, ибо
преогромное тяготение сковывало вернее, нежели болты и цепи. Тяжко
пришлось Триодию с Гептодием; Астроцид, завидев их у замковых
бастионов, стал выкатывать белых карликов одного за другим и
огнедышащие их туши витязям прямо в лицо пускать. Все же одолели они
его, а он им открыл, какая дорога ведет к бледнотикам, но обманул их,
затем что и сам он дороги не знал, а только хотел избавиться от
страшных воителей. И вошли они в черную сердцевину тьмы, где Триодия
неведомо кто застрелил из пищали антиматерией -- может, кто-то из
кибернюхов-охотников, а может, то был самопал, поставленный на комету
бесхвостую. Как бы то ни было, Триодий исчез, успев только выкрикнуть
"Аврук!!", любимое слово, боевой клич его рода. Гептодий же упорно
пробивался вперед, но и его ожидала печальная участь. Застрял его
корабль меж двумя гравитационными вихрями, Бахридой и Сцинтией
именуемыми; Бахрида время ускоряет, а Сцинтия замедляет, и есть между
ними промежуток стоячий, в котором минуты ни вперед, ни назад не
текут. Замер там Гептодий живьем и висит, вместе с бессчетными
фрегатами и галеонами прочих астровитязей, пиратов и мракоходов,
ничуть не старея, в безмолвии и прежестокой скуке, имя которой
Вечность.
киберграф Баламский, коему надлежало отправляться седьмым, долго не
трогался в путь. Долго сей электрыцарь в поход снаряжался, все более
острые прилаживая себе громоотводы, выбирая все более смертоносные
искрометы, огнеплювы и врагокосилки; по натуре весьма рассудительный,
задумал он идти во главе верной дружины. Стекались под знамена его
конквистадоры, немало явилось безроботов, которые, иного не имея
занятья, охотники были повоевать. Сформировал из них Перпетуан
галактическую кавалерию, отличную, тяжелую, бронированную, которую
кибер-кирасирами, иначе киберасирами, именуют, и несколько летучих
гусарско-слесарских отрядов. Однако при мысли, что должно ему идти и
жизнь положить в неведомых странах, что в какой-то луже случайной он
во ржу обратится, подогнулись под ним железные голени, грусть-кручина
его одолела, и воротился он тотчас домой, из горести и стыда слезы
роняя топазовые, ибо был он вельможа могущественный, с душою, сокровищ
полной.
дело. Слышал он о стране пигмелиантов, робокарликов, род которых
возник из промашки конструкторской: поскользнулся рейсфедер на
чертежной доске и с матричной формы сошли они горбатыми все до
единого, а поскольку переделка не окупалась, так уж оно и
осталось. Как другие собирают сокровища, так они собирают знания, за
что и прозвали их охотниками за Абсолютом.
ими; к ним-то и направился Перфорат, однако не военным манером, но на
галеонах, палубы коих ломились от всевозможных даров; решил он
снискать их милость облачениями богатыми, позитронами изукрашенными и
нейтронным дождем пронизанными, вез им атомы золота в четыре кулака
толщиной и бутыли, в коих колыхались редчайшие ионозефиры. Но не
прельстились пигмелианты даже пустотой благородной, расшитой волновыми
узорами красивейших спектров астральных; и напрасно он в гневе
грозился спустить на них электрычащего своего ловкодава. В конце
концов дали они ему провожатого, но тот был мириадоруким вьюном и все
направления сразу показывал.
только след оказался ложным; калиевая там пробегала комета, а ловкодав
простодушный, Ампер, калий принял за кальций, из коего преимущественно
и состоит бледнотиковый скелет. Отсюда ошибка. Долго блуждал Перфорат
среди солнц все более темных, ибо забрался в древнейшие урочища
Космоса.
его звездоход вместе с безмолвною свитою звезд в зеркале отразился
спиральном, в среброкожем рефлекторе; удивился он и на всякий случай
взял в руки гасильник Сверхновых, купленный у пигмелиантов, чтоб
уберечься от нещадного зноя на Млечном Пути; не знал он, что видит, а
это был узел пространства, его наиплотнейший факториал, даже тамошним
моноастритам неведомый; только и известно о нем, что кто туда попадет,
уже не вернется. Неизвестно поныне, что стало с Матрицием в этой
мельнице звездной; верный его Ампер один прибежал домой, тихонько воя
на пустоту, а его сапфировые глазищи таким полыхали ужасом, что никто
не мог заглянуть в них без дрожи. Однако же ни гасильников, ни
Матриция никто с той поры не видал.
было его год и еще шесть недель. Когда же вернулся, поведал о странах,
никому не известных, -- о стране перискоков, что строят кипящие
ядометы; о планете клейстерооких -- те сливались у него на глазах в
ряды черных валов, ибо так поступают они в опасности, а он надвое их
рассекал, пока не обнажилась известковая скала, их кость; когда же
одолел он их мордопады, оказался прямо перед мордой громадной,
вполнеба, и ринулся на нее, чтоб дорогу узнать, и лопалась кожа ее под
ударами его огнемечущего меча, и обнажались сплетающиеся, белые
заросли нервов; сказывал он о планете из чистого льда, прозрачнейшей
Аберриции, которая, наподобие лупы алмазной, вмещает картину целого
Космоса; там срисовал он дорогу в страну бледнотиков. Толковал об
Алюмнии Криотрической, стране молчания вечного, где видел лишь сияние
звезд, в макушках подвешенных ледников отраженное, о королевстве
бесформенных мармелоидов, которые финтифлюхи кипящие лепят из лавы, об
электропневматиках, что в парах метана, в озоне, хлоре и дыму
вулканическом искру разума могут разжечь и неустанно бьются над тем,
как мыслящий гений в газ воплотить. Рассказывал, как пришлось ему,
чтобы проникнуть в страну бледнотиков, высадить двери солнца,
называемого Головою Медузы, и как, снявши оные с хроматических петель,
он сквозь звездное нутро пробежал, сквозь сплошные ряды лилового и
бело-голубого огня, а доспехи на нем от жара свивались. Как тридцать
дней кряду старался он отгадать слово, коим приводится в действие
катапульта Астропрокионии -- единственные врата в студеное пекло
тряских существ; как он среди них наконец очутился, а те пытались
уловить его в липкие тенета свои, выбить из головы у него ртуть или
довести до короткого замыкания; как завлекали его, показывая
звезды-уродцы, но то было якобы-небо, а настоящее они из хитрости
спрятали; как пытками хотели вытянуть из него его алгоритм, когда же
он все это выдержал, заманили его в западню и скалой магнетитовой
придавили, а он в ней тотчас размножился в бессчетные полчища Эргов,
крышку железного гроба сдвинул, наружу вышел и строгий суд чинил над
бледнотиками -- месяц и еще пять дней; как последним усилием бросили
они на него гусеничных панцирных чудищ, бронеползами именуемых, но и
это их не спасло, ибо он, не остывая в запале бойцовском, рубил, колол
и крошил и так их умучил, что они того негодяя, бледнотика-ключекрада,
приволокли прямо к его стопам, а Эрг отсек его мерзкую голову, тушу
выпотрошил и нашел в ней камень-трихобезоар, а на камне вырезана была
надпись на хищном бледнотиковом наречии, гласившая, где обретается
ключик. Шестьдесят семь солнц, белых, голубых и рубиновоалых, распорол
Самовозбудитель, прежде чем натолкнулся на нужное и ключик нашел.
пришлось ему выдержать, он уже говорить не хотел, так его влекло к
королевне, да и к свадьбе с коронацией тоже. С великою радостью король
с королевой провели его к дочери, которая молчала, как камень, объятая
сном. Эрг склонился над ней, возле крышечки открытой поколдовал,
что-то туда воткнул, покрутил, и вдруг королевна, к восхищению матери,
короля и придворных, глаза приоткрыла и улыбнулась спасителю
своему. Эрг крышечку закрыл, залепил пластырем, чтобы не открывалась,
и пояснил, что винтик он отыскал тоже, да обронил его в битве с
Полеандром Партобоном, кесарем Ятапургии. Но никто этому значения не
придал, а напрасно, ведь тогда увидели бы король с королевой, что
никуда он не отправлялся, а просто с малолетства владел искусством
открывать любые замки, благодаря чему и завел королевну Электрину. Так
что не изведал он ни одного из описанных им приключений, а лишь
переждал год и еще шесть недель, чтобы кто не подумал, что слишком уж
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Конюшевский Владислав
Соломатина Татьяна
Чернецов Андрей