так память, как запах. В стародавние времена индейцы, обитатели его земной
отчизны, носили на поясах мешочки с благовониями, вдыхая аромат сушеных
пахучих трав в тот миг, когда хотели запечатлеть в памяти важное событие.
Запах... Не раз острое обоняние выручало его, пробуждая, казалось бы, давно
забытые воспоминания... И сейчас они тяжко всплывали из глубин памяти.
Море... Свежесть... Золотое мерцание... Горечь отвара на языке... Темнота и
блаженство... Невыразимое словами блаженство... Он отогнал наваждение. Было
ли то с ним?.. В яви или во сне? Нет! Словно темная портьера спустилась,
закрывая бледный отсвет декораций. Он не помнит... ничего не помнит...
и скрежет доспехов, вихрем ворвавшиеся в его истерзанный разум, заставили
тело сжаться заученным движением, свернуться в тугой клубок мышц и
изготовиться к нападению или бегству. Выбор зависел от числа вновь
прибывших.
юной своей плоти, отягощенной зрелым разумом.
холод. Мгновений, проведенных в этом мире, хватило для того, чтобы
натренированные органы чувств услужливо подсказали кое-что о температуре
окружающей среды, рельефе местности и преимуществах пустынного ландшафта. Он
мысленно возблагодарил судьбу за очередную удачу, очнуться нагим посреди
базарной площади, полной людей, или под копытами атакующей конницы было бы
куда неприятнее...
трижды и почувствовал, как живительная энергия наполняет каждую клеточку
тела. Странник ощупал кончиком языка зубы, потрогал упругие десны, коснулся
пальцами мускулистого поджарого живота... Вроде бы опять цел... Хвала
Создателю, ему еще ни разу не случалось очнуться в океане кипящей лавы или в
безбрежной пучине дна морского! И хотя его пребывание в новом мире в таком
случае ограничилось бы считанными мгновениями, они стали бы весьма
неприятными... Да, весьма неприятными!
остался доволен осмотром. Тело было в порядке, но привычное желание
двигаться, бежать, действовать уступило место осторожности, и Блейд поглубже
вжался в сырой песок, боясь, что его обнаружат. На берегу разыгрывалось
некое действо, и странник весь превратился в зрение и слух.
Ему было абсолютно неинтересно, что происходит вдалеке. Он поймал себя на
этой мысли, и ему стало смешно и грустно. Смешно оттого, что уже ничто его
не может удивить в этом мире, и грустно по той же причине... К тому же
смертельно хотелось курить и становилось зябко.
приближался, и странник уже мог разглядеть в сгущавшихся сумерках силуэты
пятерых всадников. В форме их доспехов и убранстве упряжи было что-то
неуловимо знакомое, но Блейд никак не мог ухватить за хвост постоянно
ускользающее воспоминание. Что ж, рассудил он, придет время, и все встанет
на свои места. Единственное, что могло помешать прозрению - вражеская стрела
или добрый удар топором по затылку. Но до сих пор звезды были благосклонны к
нему. Остается надеяться, что он еще не исчерпал до конца тот запас удачи,
который судьба благосклонно отпустила ему.
искру и, запалив небольшой смоляной факел, начал совершать им круговые
движения над головой, всматриваясь в морскую даль. Его спутники стояли чуть
поодаль, картинными позами своими напоминая восковые манекены мадам Тюссо.
приближалась лодка. Углубившись в наблюдения за неожиданными визитерами, он
упустил, что скрип уключин был первым звуком, услышанным им в этом мире. Он
усмехнулся, подумав, что у обычных людей "в начале было слово", а на его
долю в новой реальности достались всего лишь конское ржание и скрежет ржавых
весельных петель.
ним галера. Внушительные размеры не позволяли ей подойти к берегу, однако у
Блейда возникли сомнения по поводу того, что хозяева этого корабля вообще
рискнут войти в гавань: изогнутый нос и стремительные очертания корпуса
позволяли предположить, что это судно принадлежит местным джентльменам
удачи. Странник отметил, что подсознание его по каким-то неуловимым
признакам занесло галеру в соответствующий реестр, поставив на выходе штамп
"Внимание - опасность!" Это еще раз доказывало, что он уже гостил в этом
мире. Однако подробности предыдущего визита по-прежнему покоились на самом
дне памяти, упорно не желая всплывать на поверхность. Блейд с философским
спокойствием решил, что сущность человеческой натуры такова, что в моменты,
когда пристало думать о душе, почему-то всегда вспоминается нечто весьма
далекое от этого священного предмета. Скажем, нагая фигурка последней
подружки или почти забытый вкус шабли во льду, урожая двадцатилетней
давности... Он мысленно покачал головой, осуждая капризы своей памяти.
выпрыгнул внушительного роста и телосложения моряк, зверское выражение лица
коего не оставляло сомнений в профессиональной принадлежности хозяев судна.
Мореход, не привыкший к суше, плюхнулся в воду, подняв целый фонтан брызг и
вдосталь зачерпнув соленой влаги голенищами сапог из толстой кожи. Грубая
брань нарушила вязкую морскую тишину, и гигант, стащив мокрые сапоги,
яростно швырнул их на песок, оставшись босиком.
процветания той социальной группы, к которой относился вновь прибывший.
"Вероятно, - подумалось ему, - последняя экспедиция этих джентльменов была
весьма удачна, раз мелкие неудобства вроде промоченных ног заставляют
проявлять такую расточительность!" Он отметил, что пока посланец из вод
морских выделывал свои тяжеловесные антраша у самой кромки прибоя,
встречавший его воин, до этого момента старательно державшийся в стороне от
света факела, сделал несколько размеренных шагов навстречу и протянул руку в
перчатке, нетерпеливо щелкнув пальцами. Глава делегации с пиратской галеры
вынул из-за пазухи свиток, опоясанный шнурком, на конце которого болталась
большая аляповатая печать, и сунул ее в простертую длань. Воин, ни слова не
говоря, передал пергамент стоявшему за спиной оруженосцу, развернулся и
пошел к своему коню. Раздалось ржание, затем - глухой стук копыт, и
маленькая кавалькада умчалась прочь, к высокой громаде замка, венчавшего
скалу. Босоногий посланец, не переставая сквернословить, заплюхал к лодке.
Опять заскрипели уключины, и шлюпка, из которой доносились постепенно
затихающие проклятья, заскользила к маячившему вдалеке силуэту галеры.
принявшего свиток. Что-то было неуловимо знакомое в его поступи, манере
опираться рукой на эфес меча, привычке садиться в седло. Что-то знакомое, но
он никак не мог уловить, что именно - ведь лица воина ему так и не удалось
разглядеть.
подобрался к валявшейся на песке обновке. Сапоги оказались ему чуть
великоваты, зато пошиты были крепко, а металлические подковы на каблуках
существенно увеличивали силу удара ногой. Негромко рассмеявшись, он
представил, как выглядит со стороны - абсолютно голый, но в сапогах с
отворотами, точно кот из сказки Перро. Оставалось только сожалеть, что
раздражительный флибустьер не скинул пару штанов и не оставил на пляже меч,
окорок и бутылку какого-нибудь местного пойла. Однако тот явно не спешил
возвращаться, чтобы исправить свою ошибку; и, оглядев пустынный берег, Блейд
рассудил, что утро вечера мудренее и что ночевать ему придется прямо тут.
Холод почти не ощущался; его тренированное тело уже адаптировалось к местным
погодным условиям. Он растянулся на песке и попытался напрячь память.
Проклятье! И замок на скале, и это побережье, и движения неведомого всадника
- все это являлось разрозненными частями мозаики, которую надо было
соединить в единое целое. Картина, однако, не складывалась.
рассматривать. Кожа, из которой был изготовлен сапог, напоминала свиную; на
внутренней стороне выжжено клеймо - тисовый лист в круге. Подковки, в виде
полумесяца с закругленными углами, были сделаны из металла, напоминавшего
медь. Больше из осмотра сапога ничего выжать не удалось. Не густо! Блейд
покачал головой. Теперь он знал, что обувь здесь шьют свободные мастеровые и
что они хоть раз в своей жизни видели дерево...
надвигающуюся дрему прошептал:
все встанет на свое место, и прозрачные фантомы, затаившиеся в подсознании,
обретут плоть, звук и вкус. Но ответ пришел неожиданно - вместе с ударом,
обрушившимся на его голову и пославшим его в темную пропасть небытия.
Красная пелена застлала взор Блейда, и сквозь нарастающий гул в висках он
услышал то имя, которое так силился вспомнить...
осквернять взоры владык Крэгхеда...
сражались, совокуплялись, размножались, наливались злобной силой и снова
вступали в схватку... В голове, гудевшей после мастерски нанесенного удара,
тяжело ворочались мысли. Наконец Блейд понял, что отвратительные волосатые
морды - всего лишь грубо намалеванные фрески на потолке длинного коридора,
по которому его тянут за ноги, а его затылок аккуратно пересчитывает
каменные плиты пола. Он попробовал пошевелиться, но это не удалось; похоже,
что руки у него были крепко связаны. Два дюжих стражника в просторных
меховых накидках и высоких сапогах, перепоясанные короткими мечами без
ножен, волокли его за ноги, точно бесчувственный куль. Несмотря на боль в
затылке, Блейд скривил губы в невеселой усмешке. Редко, очень редко в новом
мире его встречали с фанфарами, но почти в каждом случае появлялся некто,
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Сапковский Анджей
Посняков Андрей
Соломатина Татьяна
Орлов Алекс