Чтение 5–й страницы книги ~Ночные пластуны~

сиянием, от которого делалось больно глазам, еще одна шаровая молния.

Деннис повернулся ко мне.

- Я слышал, что он сказал. - Его голос звучал надтреснуто. - Он
сказал... "косоглазого высветило".

Когда, упав на землю, стоянку осветила вторая ракета, мне почудилось,
что я вижу, как через дорогу движутся какие-то силуэты. Они шли на
негнущихся ногах, зловещим и странным маршем. Осветительная ракета
погасла.

- Разбуди его, - услышал я собственный шепот. - Деннис... Боже
милостивый... разбуди его.

Деннис тупо уставился на меня, а я уже взялся за стойку, чтобы
перепрыгнуть через нее и самому добраться до Прайса.

На стоянку влетел сгусток пламени. По бетону запрыгали искры. Я
крикнул: "Ложись!" и круто развернулся, чтобы толкнуть Черил за стойку, в
укрытие.

- Что за черт... - сказал Деннис.

Он не закончил. Послышался глухой металлический звон - по машинам и
насосам бензоколонки застучали пули. Я знал: если бензин взорвется, всем
нам крышка. Мой грузовичок содрогнулся под ударами патронов крупного
калибра, и, ныряя за стойку, я увидел, как он взлетел на воздух. Раздался
такой грохот, что хоть святых выноси, - окна вылетели внутрь, и закусочная
наполнилась летящим стеклом, вихревым ветром и густой пеленой дождя. Я
услышал пронзительный крик Линди. Ребятишки плакали, да и сам я что-то
орал.

Лампы погасли. Мрак рассеивало лишь отраженное от бетона красное
неоновое свечение да сияние флюоресцентных ламп над бензоколонкой. Пули
прошили стену, и глиняные кружки-миски превратились в черепки, точно по
ним грохнули кувалдой. Повсюду летали салфетки и пакетики с сахаром.

Черил держалась за меня так крепко, будто вместо пальцев у нее были
гвозди, вошедшие в мою руку до кости. Она смотрела широко раскрытыми,
полубезумными глазами и все пыталась что-то сказать. Ее губы шевелились,
но с них не сходило ни звука.

Грянул еще один взрыв - разнесло очередную машину. Закусочная
содрогнулась до основания, и меня чуть не стошнило от страха.

На стену снова обрушился град пуль. Это были трассирующие пули; они
подпрыгивали и рикошетом отлетали от стены, словно раскаленные добела
окурки. Одна такая пуля пропела в воздухе, чиркнула по краю полки и упала
на пол примерно в трех футах от меня. Светящийся патрон начал меркнуть,
бледнеть, таять, так же, как пивная банка и бифштекс-мираж. Я протянул
руку, чтобы коснуться его, но нащупал только осколки стекла и черепки.
"Фантомная пуля, - подумал я. - Достаточно реальная, чтобы вызвать
разрушение, смерть... и исчезнуть".

"Я вам тут ни к чему, мистер Патрульный, - предостерегал Прайс. -
Особенно, при том числе убитых, какое я до сих пор держу в уме".

Обстрел прекратился. Я высвободился от Черил и сказал: "Отсюда ни
шагу". Потом выглянул из-за стойки и увидел: мой грузовичок и
"стэйшн-вэгон" горели, резкий ветер подхватывал и трепал языки пламени. Я
увидел Прайса: съежившись, он по-прежнему лежал на полу среди осколков
стекла. Скрюченные пальцы рук жадно хватали воздух, мигающий красный неон
освещал искаженное гримасой лицо с закрытыми глазами. Вокруг головы
растеклась лужа кетчупа, и вид у Прайса был такой, точно ему раскроили
череп. Этот человек смотрел в преисподнюю, и, чтобы самому не лишиться
рассудка, я поспешил отвести глаза.

Рэй, Линди и детишки жались друг к дружке под столом в своей кабинке.
Женщина судорожно всхлипывала. Я поглядел на Денниса, лежавшего в
нескольких футах от Прайса: он распростерся ничком, а в спине у него были
пробиты четыре дыры, и вокруг тела Денниса ручейками расползался отнюдь не
кетчуп. Правая рука с зажатым в ней револьвером была откинута в сторону,
пальцы подрагивали.

Словно салют на Четвертое июля, над лесом плавно взлетела еще одна
сигнальная ракета. Стало светло, и я увидел их: самое малое пять силуэтов,
а то и больше. Пригибаясь, они шли через стоянку - но медленно, как в
кошмаре. Болтающееся обмундирование развевалось на ветру, в касках
отражался свет сигнальной ракеты. Они были вооружены - по-моему,
автоматическими винтовками. Лиц было не разглядеть, да оно и к лучшему.

Прайс на полу застонал. Я услышал, как он бормочет "свет...
высветило".

Прямо над закусочной зависла осветительная ракета. И тогда я понял,
что происходит. Высветило нас. Нас всех застиг кошмар Прайса, и "Ночные
пластуны", которых Прайс бросил умирать в грязной жиже, снова вели бой -
так же, как случилось в мотеле "Приют под соснами". "Ночные пластуны"
вновь ожили, питаемые чувством вины Прайса и тем, что с ним сделало то
говно, "дергунок".

А нас высветило, как вьетнамца на том рисовом поле.

Раздался звук, похожий на щелканье кастаньет: это, вычертив огненным
пунктиром дугу, в разбитые окна влетели и с неясным глуховатым стуком
приземлились в углу крохотные, рассыпающие искры точки. Задетые ими
табуреты завертелись, издавая пронзительный визгливый скрип. Со звоном
выскочил ящик кассового аппарата, а затем, рассыпая мелочь и бумажки,
касса разлетелась. Я быстро пригнул голову, но жгучая оса (не знаю, что уж
это было - может, кусок металла, а может, осколок стекла) раскроила мне
левую щеку от уха до верхней губы. Обливаясь кровью, я упал на пол за
стойку.

Взрыв стряхнул с полок уцелевшие чашки, блюдца, тарелки и стаканы.
Крыша закусочной целиком прогнулась внутрь, словно собираясь сложиться
пополам; с потолка сыпались отлетающая облицовочная плитка, арматура, на
которой крепились лампы, и куски металлических балок.

Тогда-то я и понял: нам всем суждено погибнуть. Эти твари собирались
нас уничтожить. Но я подумал про пистолет в руке Денниса и про лежащего у
дверей Прайса. Если кошмар Прайса настиг нас, а удар бутылкой кетчупа
что-то повредил у Прайса в черепушке, то единственным способом покончить с
этим сном было убить Прайса.

Я никакой не герой. Я чуть не уссывался со страху, но я знал, что я -
единственный, кто в силах двигаться. Я вскочил, кое-как перелез через
стойку, упал рядом с Деннисом и начал вырывать у него пистолет. Даже после
смерти хватка у Денниса была ого-го. Поодаль, где-то справа от меня, под
стеной опять прогремел взрыв. Дохнуло палящим жаром, а ударная волна
протащила меня по полу сквозь стекло, дождь и кровь.

Но в руке у меня был пистолет.

Я услышал крик Рэя: "Берегись!"

В дверном проеме на фоне пламени обрисовался силуэт костлявого
существа в грязных зеленых отрепьях. Голову прикрывала помятая каска, в
руках была изъеденная ржавчиной винтовка. Лицо было изможденным,
призрачным, черты скрывала ноздреватая корка засохшей жидкой грязи с
рисового поля. Существо начало поднимать винтовку, чтобы выстрелить в
меня, - медленно-медленно...

Я снял пистолет с предохранителя и дважды выстрелил, не целясь. От
каски отскочила искра - одна из пуль прошла мимо цели, - но неясная фигура
пошатнулась и попятилась к полыхающему пожаром "стэйшн-вэгону", где сперва
словно бы расплавилась в вязкую слизь, а потом исчезла.

В закусочную опять полетели трассирующие пули. "Фольксваген" Черил
содрогнулся - почти разом лопнули шины. Шины изрешеченной пулями
патрульной машины уже давно стали плоскими.

За окном вырос еще один "ночной пластун" - этот был без каски; там,
где полагалось бы расти волосам, череп покрывала слизь. Он выстрелил. Я
услышал, как пуля с жалобным воем пронеслась мимо моего уха, и,
прицелившись, увидел, что костлявый палец снова жмет на курок.

Пролетевшая у меня над головой сковорода угодила этому созданию в
плечо и сбила прицел. На мгновение она увязла в теле "ночного пластуна",
словно вся его фигура была слеплена из грязи. Я выстрелил раз... другой...
и увидел, как от груди существа отлетают какие-то ошметки. Разинув в
беззвучном крике то, что когда-то давно, пожалуй, было ртом, оно
ускользнуло из поля зрения.

Я огляделся. Черил с белым от шока лицом стояла за стойкой. "Ложись!"
- заорал я, и она нырнула в укрытие.

Я подполз к Прайсу и сильно встряхнул его. Он не желал открывать
глаза. "Проснись! - взмолился я. - Проснись, черт тебя дери!" А потом я
прижал дуло пистолета к голове Прайса. Боже милостивый, я не хотел никого
убивать, но я знал, что должен вышибить "Ночных пластунов" из этой башки.
Я колебался... слишком долго.

Что-то сильно ударило меня по левой ключице. Я услышал, как хрустнула
кость - будто сломали метлу. Силой выстрела меня отшвырнуло обратно к
стойке и вдавило меж двух издырявленных пулями табуреток. Я выронил
револьвер, а в голове у меня стоял такой рев, что я оглох.

Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания. Левая рука была как
неживая, будто у покойника. Все машины на стоянке горели, а в крыше
закусочной зияла такая дыра, что в нее можно было скинуть трейлер на
гусеничном ходу. Лицо заливал дождь. Хорошенько протерев глаза, я увидел,
что они стоят над Прайсом.

Их было восемь. Те двое, кого я считал убитыми, вернулись. За ними
тянулся шлейф сорной травы, а башмаки и изорванное обмундирование
покрывала жидкая грязь. Они стояли молча, не сводя глаз со своего живого
товарища.

Я слишком устал, чтобы кричать. Я не мог даже скулить. Я просто
смотрел.