Чтение 5–й страницы книги ~Женщина-лиса~

рядом и рассматривали ее; но никогда она не видела ту стройную лису с
белым пятном между раскосыми зелеными глазами. Джин хорошо узнала смуглую
женщину Фьен-ви и крепких слуг. А из разбросанных в округе деревень к
храму приходили пилигримы; они украдкой, со страхом смотрели на нее, когда
она сидела на скамье рядом с лисами, простирались перед ней ниц, как будто
она какое-то божество, перед которым следует преклоняться.

И каждый день был точно таким, как предыдущий, и она думала: "Без
печали, без страха, без радости, без надежды дни ничем не отличаются друг
от друга, и поэтому какая разница, умру ли я завтра или через год?"

Какое бы болеутоляющее ни получила ее душа - то ли от загадочной
женщины на ступенях, то ли от Ю Чина, - она после него не испытывала
никаких эмоций. И даже к нерожденному ребенку никакого чувства она не
испытывала. Знала только, что должна его выносить. Однажды она ощутила
слабое любопытство. Она хорошо сознавала, что у этого мудрого священника
из Храма Лис есть свои средства, чтобы узнавать новости о мире.

Она спросила:

- Чарлз знает о засаде... о том, что я еще жива?

Он ответил:

- Еще нет. Посыльные, которых к нему отправляли, не дошли до него.
Пройдет несколько недель, прежде чем он узнает.

Она сказала:

- И тогда он придет сюда. Ребенок уже родится, когда он придет сюда,
Ю Чин?

Он ответил:

- Да.

- А я буду жива, Ю Чин?

Он промолчал. Она рассмеялась.

В сумерках, в середине часа собаки, она повернулась к нему в саду у
бассейна.

- Мое время пришло, Ю Чин. Ребенок шевелится.

Ее отнесли в храм. Она лежала на кровати, смуглая женщина склонялась
к ней, ухаживала, помогала. В храме горел единственный светильник из
молочного гагата, сквозь его прозрачные стенки видны были огни свеч как
пять маленьких лун. Джин почти не чувствовала боли. И подумала: "Я обязана
этим Ю Чину, вероятно". И летели минуты, пока не наступил час кабана.

Она услышала, как царапаются в дверь храма. Священник открыл ее. Он
заговорил негромко, произнес одно слово, он его часто произносил, и она
знала, что оно означает "терпение". Сквозь открытую дверь ей виден был
сад. Она видела маленькие круглые зеленые огоньки, десятки огоньков, как
фонарики гномов.

Она сонно сказала:

- Мои маленькие лисы ждут. Пусть они войдут, Ю Чин.

- Еще нет, дочь моя.

Прошел час кабана. Прошла полночь. В храме царила полная тишина. Джин
казалось, что весь храм ждет, даже немигающие огоньки пяти маленьких лун
на алтаре тоже ждут. Она подумала: "Даже ребенок ждет... чего?"

И вдруг она почувствовала острую боль и закричала. Смуглая женщина
крепко держала ее за руки, которыми она пыталась бить воздух. Священник
позвал, и в зал вошли четверо крепких слуг. Они принесли сосуды в горячей
водой и с водой, от которой не шел пар, и Джин решила, что в них вода
холодная. Они не смотрели на нее и подходили отвернувшись.

Священник коснулся ее глаз, погладил по бокам, и боль ушла так же
быстро, как появилась. Она видела, как слуги налили воду в древнюю
тангскую купель и ускользнули, по-прежнему отворачиваясь, не глядя на нее.

Она не видела, как открылась дверь, но в храме оказалась лиса.
Призрачная в тусклом свете храмовой лампады, она грациозно приблизилась...
лисица, изящная, как женщина... с раскосыми глазами, зелеными и яркими,
как бриллиант... лисица со ступеней, которую она назвала сестрой...

И вот она смотрит в женское лицо. Изящное лицо с раскосыми зелеными
глазами под широким белым лбом, красновато-рыжие волосы над лбом слегка
приподнимаются, и среди них виден клок серебра... глаза смотрят на нее,
смотрят ласково и одновременно с легкой насмешкой и угрозой.

Женщина обнажена. И хоть Джин Мередит не может оторвать взгляда от ее
зеленых раскосых глаз, она видит изгиб тонких плеч, круглые груди,
стройные бедра. Женщина как будто застыла, без веса, на воздушных ногах.
Джин почувствовала щекочущий холодок в груди... приятный холодок... как
будто женщина погружается в нее, становится ее частью. Лицо
приблизилось... оно все ближе... ближе... глаза теперь совсем рядом, и
насмешка и угроза из них исчезли... в них теперь только мягкость и
обещание... Джин почувствовала, как холодные губы касаются ее губ...

Лицо исчезло. Она тонет, тонет, не сопротивляясь... с
благодарностью... через сверкающую серость... в мягкую слепую тьму... тьма
приняла ее, и она опускалась все глубже и глубже. Она воскликнула
испуганно: "Мартин!" Потом снова, с радостью: "Мартин!"

Одна из пяти лунных ламп в гагатовом светильнике померкла. Погасла.

Смуглая женщина лицом вниз лежала на полу рядом с постелью. Священник
коснулся ее носком ноги. Он сказал:

- Приготовься. Быстрее.

Она склонилась к неподвижному телу.

Что-то шевельнулось у алтаря. Из тени к тангской купели изящно
приближались четыре лисы. Все самки, двигались они, как грациозные
женщины, у всех красновато-рыжая шкура, глаза яркие, цвета морской зелени,
и на лбу у каждой серебристо-белое пятно. Они собрались вокруг смуглой
женщины, глядя на нее.

Священник подошел к дверям и распахнул их. В храм одна за другой
заскользили лисы... двадцать... сорок... весь храм заполнился ими. Они
окружили древнюю купель, сидели, свесив красные языки, смотрели на
кровать.

Священник подошел к кровати. В руке у него был странно изогнутый
тонкий бронзовый нож, обоюдоострый, заточенный, как скальпель хирурга.
Смуглая женщина снова упала на пол. Священник склонился над кроватью,
начал резать уверенными движениями хирурга. Четыре лисицы придвинулись
ближе, следили за каждым движением...

Неожиданно в храме послышался жалобный крик новорожденного.

Священник отошел от кровати к купели... в руках он нес ребенка, и
руки его, и ребенок были красны от крови. Четыре лисы шли рядом с ним.
Остальные расступались, снова смыкая круг, когда они проходили. Четыре
лисицы остановились, каждая по одну сторону купели. Они не садились.
Стояли, не отрывая взгляда от священника.

Священник обошел купель, склоняясь перед каждой лисицей, поднося
ребенка, и каждая коснулась его языком. Потом поднял ребенка за ноги,
подержал вниз головой высоко над собой, поворачиваясь, чтобы видели все
остальные лисы.

Пять раз окунул ребенка в воду купели.

И неожиданно погасли остальные четыре свечи.

Послышался шорох, топот множества лап. Затем тишина.

Ю Чин позвал. Слуги принесли лампы. Смуглая женщина поднялась с пола.
Он передал ей ребенка. Сказал:

- Все кончено - все начинается. Заботься о ней.

Так родилась дочь Джин и Мартина Мередитов в древнем Храме Лис.
Родилась посреди часа лисы - так называют это время в этих районах Китая,
где еще живут древние верования, по другой полюс от часа лошади: это
животное в определенное время и в определенных местах обладает
волшебством, которого не могут преодолеть лисы.

Дом Небесных Ожиданий оказал своим присутствием честь Пекину, еще не
переименованному тогда в Бэйпин. Дом скрывался в сердце Древнего Города.
Ожидания, обсуждавшиеся здесь, обычно были прямо противоположны небесным -
во всяком случае они относились к весьма неортодоксальным видам
прекрасного.

Но, кроме хозяев, никто не знал, что происходит за его стенами.
Никогда никакие тайны не выходили за пределы этих стен. И почти никакой
информации нельзя было получить о Доме Небесных Ожиданий и о его хозяевах.

В сущности здесь происходила очистка предприятий, к которым
неодобрительно относятся даже в наименее цивилизованных странах,
мероприятий таких, как шантаж, воровство в крупных размерах, контрабанда,
побеги, пиратство, устранение препятствий путем убийства и так далее.
Хозяева дома получали щедрую долю от каждой успешной операции в обмен на
абсолютную защиту от помех, подслушивания, шпионов, в обмен на продуманные
ценные советы специалистов по поводу любой части предприятия, которая
кажется сомнительной перед началом.

Будущие члены наиболее изысканных лондонских клубов никогда не
проверяются с той тщательностью, как просящие права войти в Дом Небесных
Ожиданий - нужно быть законченным мерзавцем, чтобы получить это право. Но
возможности, которые предоставлял Дом, заслуживали преодоления любых
препятствий.

Через три недели после рождения ребенка Джин Мередит в одной из
комнат этого дома сидел Чарлз Мередит. Он не был членом, но признанные
члены дома обладали правом приводить гостей, которые нуждались в тайне.

Привилегия для гостей сомнительная, хотя они об этом и не знали: было
вполне вероятно, что кое-кто никогда больше не появится в своих привычных
местах. В таких случаях было почти невозможно установить их связь с Домом
Небесных Ожиданий. Им всегда предлагали оставить в определенном месте свой
экипаж, кули или что-нибудь другое и подождать, пока их не подвезут. За
этим пунктом ничего проследить было нельзя. И если впоследствии
обнаруживали их тела, то в таких обстоятельствах, что никогда нельзя было