было так одиноко без тебя.
подготовленной мне ловушки. В самой смехотворности этой куклы был какой-то
ужас. И после слов девушки весь вагон смотрел на меня. Я видел, как
пожилой джентльмен, как бы не веря своим глазам, смотрел на меня над
стеклами очков, видел, как Консардайн поймал его взгляд и многозначительно
постучал себя по лбу - и все это видели. Грубый смех негра внезапно стих.
Группа евреев застыла и смотрела на меня; стенографистка уронила свою
косметичку; итальянские дети очарованно уставились на куклу. Пара средних
лет смущенно отвела взгляд.
у меня ее отберут.
что дальнейшее сопротивление, дальнейшая борьба бессмысленны.
сдаваться. И пойду, как и сказал Консардайн, туда, куда хочет "грандиозный
мозг", хочу я того или не хочу. И тогда, когда ему нужно. То есть сейчас.
садясь обратно, я решил получить маленькое развлечение.
голова. Пожилой джентльмен издавал сочувствующие звуки и понимающе кивал
Консардайну. Один из кроликолицых юношей сказал "чокнутый", и девчонки
нервно захихикали. Негр торопливо встал и отправился в соседний вагон.
Один из итальянских мальчишек заныл, указывая на куклу: "Дай мне".
знаешь, я убежал из-за этого Уолтера. Он мне не нравится.
только что вышел из тюрьмы, где отбывал заслуженное наказание, недостоин
моей Евы. Хоть я и сумасшедший, вы знаете, что я прав.
вздрогнул. Все остальные в вагоне, подобно ему, перенесли свое внимание на
Уолтера. Я почувствовал удовлетворение, видя, как он медленно краснеет.
клеймом, я имею в виду признаки прирожденного преступника. Посмотрите на
Уолтера. Глаза маленькие и слишком близко посаженные, рот расслаблен из-за
дурных привычек, недоразвитые мочки ушей. Если меня нельзя выпускать на
свободу, то его тем более, не правда ли, доктор?
мои слова. И все это было почти правдой. Лицо Уолтера приобрело
кирпично-красный цвет. Консардайн невозмутимо смотрел на меня.
чудо как хороша.
поцеловала!
совсем не по-братски. Слышал, как негромко выругался Уолтер. Как это
воспринял Консардайн, не могу судить. Да мне было и все равно - рот у Евы
удивительно сладкий.
восклицания пришедшего в ужас пожилого джентльмена.
не сопротивлялась, но между поцелуями я слышал ее шепот:
доктором Консардайном, даже если он этого не захочет, - пока она идет с
нами.
Взглядом дал сигнал девушке. Опустив глаза, она взяла меня за руку. Рука
ее была ледяной. Продолжая смеяться, я тоже встал. Между девушкой и
Консардайном - Уолтер шел за нами - я вышел на платформу и поднялся на
улицу. Однажды я оглянулся, и сердце мое согрелось при виде выражения
Уолтера.
игре.
любопытный взгляд и приветствовал Консардайна.
обочины. Консардайн показал на нее. По-прежнему крепко держа Еву за руку,
я сел и увлек ее за собой. Уолтер сел впереди, Консардайн за ним. Шофер
закрыл дверцу. В машине был еще один человек в ливрее. Автомобиль
двинулся.
окружила полутьма.
губам и, сжавшись в углу, молча заплакала.
и повернула на север. Консардайн тронул другой рычажок, и непрозрачный
занавес отделил нас от шофера. Тускло загорелась скрытая лампа. В ее свете
я заметил, что девушка восстановила душевное равновесие. Она рассматривала
носки своих изящных узких туфелек. Уолтер достал портсигар. Я последовал
его примеру.
уставился куда-то надо мной. Я закурил и сосредоточился на нашем курсе.
Часы мои показывали без четверти десять.
движения я знал, что мы все еще на авеню. Затем машина начала серию
поворотов и возвратов, как будто двигалась по боковым улицам. Однажды мне
показалось, что она сделала полный круг. Я потерял всякое ощущение
направления, что, несомненно, и было целью подобных перемещений.
мы миновали район с напряженным движением. Скоро через вентиляторы донесся
порыв свежего прохладного воздуха. Должно быть, мы в Вестчестере или на
Лонг Айленде. Точнее я сказать не мог.
паузы мы двинулись дальше. Я слышал за нами звон тяжелых металлических
ворот. Минут десять мы двигались очень быстро, потом опять остановились.
Консардайн очнулся от раздумья и раскрыл занавеси. Шофер открыл дверцу.
Ева вышла, за ней Уолтер.
Он был похож на гостеприимного хозяина, приведшего домой трижды желанного
гостя, а не человека, которого он похитил при помощи возмутительных
хитростей и лжи.
алкоголика, и предвещавшей шторм, я увидел огромное здание, похожее на
замок, перенесенный с берегов Луары. В крыльях и башенках здания ярко
сверкали огни. Девушка и Уолтер входили в его двери. Я осмотрелся. Нигде,
кроме здания, не видно было огней. У меня сложилось впечатление
отдаленности и обширного, заросшего деревьями пространства, окружающего
это место и гарантирующего его изоляцию.
стояли два высоких лакея. Проходя мимо, я решил, что это арабы, оба
необыкновенно мощные. Но оказавшись в большом зале, я остановился и
невольно издал восхищенное восклицание. Как будто из лучших сокровищ
средневековой Франции было отобрано все самое лучшее и собрано здесь.
Длинные галереи, на трети расстояния до высокого сводчатого потолка, были
утонченно готическими; гобелены и шпалеры, равными которым могут
похвастать немногие музеи, свисали с них, а щиты и мечи были оружием
покоренных королей.
руку, и я увидел рядом с собой безукоризненного английского лакея.
свидания, Киркхем.
углу зала. Он нажал на украшенную резьбой стену. Она скользнула в сторону,
и мы вошли в маленький лифт. Когда он остановился, сдвинулась другая
панель. Я оказался в спальне, обставленной, на свой манер, с такой же
удивительной роскошью, что и большой зал. За тяжелым занавесом находилась
ванная.
несколько минут я был вымыт, гладко выбрит и одет в вечерний костюм. Он
вполне подошел мне. Когда лакей открыл дверь шкафа, мое внимание привлекло
висевшее в нем пальто. Я заглянул в шкаф.
в клубе. Да, они все были здесь, а когда я взглянул на ярлычки портных, то
увидел на них свое имя.
выражения удивления. Если так, я его разочаровал. Моя способность