на голову голубую мантию, как будто не в силах вынести дневного света.
Потом из одежды появилась песочная голова писца с голубыми глазами,
моргающими по обе стороны острого носа. Он оглядел меня.
под одежду. Оттуда раздался его приглушенный голос: - Почему я, идиот,
должен терпеть всяких идиотов? - Вновь появилась голова. - Неужели мне
больше нечего делать? Разве нет у меня тысяч свитков, пылящихся на полках
и ожидающих, когда их прочтут?
сторону самой захламленной комнаты, которую я видел на Горе. Его стол был
завален бумагами, чернильницами, ручками, перьями, кожаными застежками и
обертками. Не было ни фута, где бы не лежал манускрипт, и сотни их,
сваленных в кучу, громоздились тут и там. Его спальная циновка лежала
неубранной, одежда не проветривалась неделями. Личные его вещи, казавшиеся
столь незначительными, тоже использовались для хранения свитков.
неуклюже орудуя плотницким молотком, скалывая камень, чтобы открыть дорогу
свету. Под столом всегда стояла жаровня, полная горячих углей, пожалуй,
слишком близко к сокровищам премудрости, разбросанным по полу. Похоже, что
у Торна всегда было холодно, или говоря иначе, никогда не было слишком
жарко. Даже в жару он не переставая утирал нос рукавами своей синей
мантии, отчаянно дрожал и жаловался на дороговизну топлива.
обожающую перебранки. Одежда продырявилась в дюжине мест, лишь два или три
из которых подвергались неловкой атаке иглы. Оторванный ремешок одной из
сандалий беззаботно болтался сзади. Вообще-то горийцы, насколько я успел
убедиться за эти несколько недель, очень тщательно следили за одеждой,
придавая большое значение внешности, но у Торна, по-видимому, были иные
заботы. Среди них, к несчастью, не последним делом было обругать
какого-либо человека, случайно оказавшегося в пределах его внимания.
меня притягивал этот человек, я чувствовал в нем то, чем я всегда
восхищался - добрый и острый ум, чувство юмора, любовь к знанию - одна из
самых благородных и глубочайших страстей. Более всего меня поражала его
любовь к манускриптам и людям, написавшим их столетия назад. Он ознакомил
и меня с мыслями тех людей, которые задумывались над этим миром и его
смыслом. И я не сомневался, что Торн был лучшим ученым Города Цилиндров,
как сказал мой отец.
оттуда, потрясая, сильно потрепанную рукопись и поместил ее в устройство
для чтения - металлическую раму с колесиками наверху и внизу и, нажав
кнопку, подвел книгу к нужному месту.
носу ученого, он моргнул.
перемежавшийся с заботливо рассчитанными периодами еды и сна. Сначала меня
обучали только отец и Торн, но как только я стал усваивать язык, меня
стали натаскивать в специальных предметах. Торн говорил по-английски с
горийским акцентом, его научил языку мой отец. Большинство горийцев
относились к английскому языку как к бесполезному, ибо он не был в ходу на
планете, но Торн изучил его, видимо, ради удовольствия видеть, как
выглядят мысли в других одеждах.
себя тренировку во владении оружием и пользованием различными
устройствами, которые так же обычны для Гора, как для нас наши машины.
языков. Хотя на Горе был общий язык, с несколькими диалектами и
разновидностями, некоторые из них по звучанию имели мало общего с тем, что
я слышал раньше. Они напоминали скорее крики птиц или рычание животных;
эти звуки не могли быть изданы человеческим горлом. Машина применялась для
разных языков, но всегда входным или выходным языком был горийский. Если,
например, я говорил что-то по-горийски, а в машине был язык А, то на
выходе получалась фраза на языке А, и наоборот.
английского языка, и она оказала немало пользы в изучении горийского
языка. К тому же, отец и Торн занимались со мной очень усердно. На машине
я упражнялся сам. Переводческая машина была чудом миниатюризации, каждая
из них, будучи размером не более портативной пишущей машинки, хранила в
себе не менее 4-х не-горийских языков. Перевод, конечно, был буквальным, а
словарь ограничивался лишь 25 000 слов. Так что для сложных переводов и
полного самовыражения машина была лишь подспорьем. Зато она, как утверждал
отец, не совершала преднамеренных ошибок, и перевод, даже не адекватный,
был честен.
его экономику, социальную структуру и обычаи, например, кастовую систему и
кланы, правила размещения Домашнего Камня, Места Святости, когда в войне
можно щадить врага, а когда нет и тому подобное.
ужасе, когда я делал ошибки, непонимание и недоверие выражались на его
лице, он печально брал большую книгу, автор которой ему нравился, и бил
меня ею по голове. Так или иначе, он желал мне добра.
того, что не следует навлекать гнев Царствующих Жрецов, и Торн отказывался
сообщить что-либо, заявляя, что это область Посвященных. Религиозные дела
планеты целиком взяли в свои руки Посвященные, которые мало поощряли
любопытство других каст относительно святынь и церемоний. Меня научили
нескольким молитвам Царствующим Жрецам, но они были на старо-горийском
языке, употребляемом только Посвященными, я не особенно старался учить
его. К моей радости, я узнал, что Торн, при всей его феноменальной памяти,
начисто забыл их, Подозреваю, что между кастами Писцов и Посвященных
существует некая неприязнь.
Посвященных, были собраны в Свод Законов - собрание устных преданий, чье
происхождение было утеряно. Я уделял особое внимание Законам Касты Воинов.
вождю и Домашнему Камню. В этом чувствовалось жестокое, но не лишенное
галантности чувство долга, которое я уважал. Это было не самым плохим
вариантом.
во что верил народ, а другое было тем, что должны были знать люди
мыслящие. Между двумя этими знаниями бывало удивительное расхождение,
например, все касты, кроме высших, были убеждены в том, что их мир
представляет собой плоский широкий диск. Возможно, это делалось для того,
чтобы предотвратить исследования и развить привычку полагаться на общее
мнение - своеобразный регулятор.
Посвященным и Врачам - говорилась правда, потому что считалось, что они
все равно ее сами узнают, наблюдая за тенью планеты на одной из трех лун
Гора, или за движением звезд, или за тем, как из-за горизонта появляются
сначала горы, и так далее.
их уровне так же, как усекается Первое Знание на уровне Низших Каст. Не
существует ли тут Третьего Знания, доступного Царствующим Жрецам.
единица Гора. Города строятся так, что контролируют по возможности большую
территорию, вокруг которой простирается ничейная земля.
рассказывается легенда, что если человек из Низшей Касты пожелает
управлять городом, то город будет разрушен.
улыбнувшись, - непоколебима, но не заморожена и зависит не только от
рождения. Например, если ребенок в школе докажет, что он может
принадлежать к Высшей Касте, ему позволяется вступить в нее при наличии
желания. И, наоборот, если ребенок не проявляет способностей, необходимых
для его касты, например, воина или врача, то его не принимают.
законы. В случае кризиса власть переходит к военному вождю, убару, который
правит без контроля посредством приказов, пока, по его мнению, кризис не
минует.
достаточно знал о Горе, чтобы понять, что не всегда можно полагаться на
Закон.
Корнев Павел
Круз Андрей
Володихин Дмитрий
Андреев Николай
Херберт Фрэнк
Белогорский Евгений