Позже, когда станет припекать, от них и вовсе ничего не добьешься.
Мальчускиным, солнце взобралось высоко в небо, и глаза у меня начали
слезиться. Они не привыкли к такому яркому свету. Я попытался разглядеть
солнце, как на рассвете, но смотреть на него, не смежая век, было
решительно невозможно.
под их тяжестью, выронив два или три наземь. Он молча следил за мной,
видимо, пораженный моей неловкостью.
хижины.
оглядываясь. Пришлось ему подойти ко мне. - Вон туда, - показал он. - На
юг от Города тоже лежат пути. Дошло, наконец?
один ключ.
Мальчускин, когда говорил о рабочих. Они останавливались под любым
предлогом, и только окрик Мальчускина или сердитые понукания Рафаэля
способны были стронуть их с места.
местности, где не сыскать и пятнышка тени, оказалось мучительно трудно. И
хоть я то и дело приказывал себе не раскисать, физическое напряжение было
куда большим, чем я мог вынести. И уж наверняка - самым непосильным из
всего, что мне доводилось испытывать до сих пор.
приводя никуда. Всего путей было четыре, каждый состоял из двух рельсов,
положенных на деревянные шпалы, которые в свою очередь опирались на
утопленные в грунт бетонные основания. Два пути стараниями Мальчускина и
его бригады уже существенно укоротились, и теперь мы трудились на самом
длинном из оставшихся - на так называемом правом внешнем пути. Мальчускин
пояснил мне, что если встать к Городу лицом, пути различаются
соответственно как два левых и два правых, внутренний и внешний в каждой
паре.
работать, монотонно и тяжело. Сначала вытащить костыли, крепящие рельс к
шпалам, и сложить их в сторонку. Затем таким же образом освободить другой
рельс. Потом мы принимались за шпалы - они крепились к бетонным основаниям
скобами, каждую из которых надо было расшатать и вынуть вручную. Каждую
шпалу, отделенную от основания, надлежало уложить на тележку, поджидавшую
на следующем отрезке рельсов. Затем наступал черед самих оснований - они,
как я понял, были отлиты заранее и предназначены для многократного
использования, и теперь мы выкапывали их из земли и также поднимали на
тележку. И наконец, два стальных рельса аккуратно укладывались на особую
стойку, приделанную к тележке сбоку.
рельсов, и все повторялось сызнова. Нагрузив тележку доверху, вся бригада
карабкалась на нее и переезжала под стены Города, где тележку ставили на
тормоза, чтобы перезарядить батареи, подсоединяя кабель к розетке,
укрепленной специально для этой цели на городской стене.
почти целое утро. Руки у меня саднило так, словно их выдернули из плеч,
спина отчаянно ныла. С головы до ног я был покрыт липкой грязью и потом.
Мальчускин, который и сам работал не меньше других - да нет, наверняка
усерднее наемных помощников, - глянул на меня и усмехнулся:
вероятно, выдохся больше; ведь для меня все это было внове, и я не успел
еще научиться тратить силы рационально. Почти вся наша бригада лежала
навзничь в скудной тени под стеной.
что-нибудь, пока не набьет себе животы?
за ним, и мы вместе пообедали подогретой синтетической пищей - ничего
другого он предложить не мог.
рельсы перетащили на другую повозку, также работавшую от батарей, но
поставленную на большие надувные колеса. Покончив с этим, мы отогнали свою
тележку назад к концу пути и в том же порядке принялись за дело сызнова.
День был жаркий, люди двигались медленно. Даже Мальчускин как-то приутих
и, как только тележка была заполнена вторично, объявил, что пора
закругляться.
он, основательно отхлебнув из бутылки с водой.
измотан.
тележку, отведем ее назад - и шабаш.
тележку на юг, Мальчускин приказал бригаде закидать последний отрезок пути
слоем песка и грязи. Слой этот надлежало сделать как можно толще и
вытянуть вдоль пути ярдов на двадцать.
внутренний. В конце его поднимался массивный бетонный буфер, надежно
вкопанный в почву.
рельсам назад. В общем-то, амортизаторы вряд ли остановят его, но лучше
никто не придумал.
или переночевать у него в хижине. По его тону я понял, что выбора у меня в
сущности нет. Было очевидно, что путеец придерживается невысокого мнения о
тех, кто живет под защитой городских стен, и сам он, по собственным
словам, старался бывать в Городе как можно реже.
не знает, что творится снаружи, и не думаю, чтобы им очень-то хотелось об
этом узнать.
просто не их забота.
наружу, мне бы, может, не приходилось возиться с этими местными бестиями.
рабочие шумно судачили о чем то, иногда принимались петь.
рабочие совсем никуда не годятся, я их увольняю и требую, чтобы наняли
новых. Это не сложно. Работы в здешних краях днем с огнем не сыщешь.
годен только на то, чтобы выкапывать старые шпалы.
Города, как хочет показать. Да, несомненно, его относительно независимое
существование внушало ему известное презрение к тем, кто заперт в четырех
стенах, - и в то же время, насколько я мог судить, его никто не обязывал
торчать здесь, в хижине, дни и ночи напролет. Конечно, бригада была с
ленцой, да и пошуметь любила, однако в общем и целом вела себя вполне
пристойно. В нерабочее время Мальчускин и не пытался присматривать за
подчиненными, так что спокойно мог бы жить в Городе, если бы только
захотел.
и бросил взгляд мимо громады Города на северо-восток. Мальчускин подошел
ко мне и встал рядом.