Чтение 5–й страницы книги ~Танцор меча~

- В некотором смысле - да.

Она недоверчиво покосилась на меня, задумалась, а потом кончики губ
едва заметно приподнялись. Я стоял и смотрел как она надевала перевязь
так, чтобы рукоять меча находилась за левым плечом, как у моего Разящего.
Все движения были быстрыми, отработанными и я уже не сомневался, что хотя
евнуху почти нечего было терять, Северянка могла лишить его последнего.

Тут я снова вспомнил, как коснулась меня смерть, когда я дотронулся
до Северного меча, и ладони защипало.

- Может все же расскажешь, какое у тебя дело к старому Муну? Вдруг я
могу помочь? - выдавил я, пытаясь отвлечься от неприятных воспоминаний.

- Не можешь, - она поправила перевязь и раздраженно засунула за ухо
мешавшую прядь.

- Почему нет?

- Не можешь и все, - она вышла из хиорта и, увязая в песке, пошла к
жилищу Муна.

Я кинулся следом, но опоздал. Она сжимала серебряную рукоять меча и
одним взмахом срезала полог, закрывающий вход. Когда я влетел в хиорт, она
стояла рядом с лежащим Муном, приставив остро отточенный кончик
сверкающего клинка к коричневому горлу торговца.

- Если бы это случилось в моей стране, я убила бы тебя за то, что ты
сделал, - она говорила мягко, без надрыва. Обычно такие красивые фразы
оказываются пустыми угрозами - женщина может убить только в порыве ярости,
а блондинка казалась совершенно спокойной, но я почему-то был уверен, что
жизнь Муна висела на волоске. - В моей стране, если бы я не убила тебя,
меня обвинили бы в трусости. Это недостойно не только ан-истойя, но даже
истойя. Но ваша страна для меня чужая и обычаев ваших я не знаю, поэтому я
оставляю тебе жизнь, - острие меча коснулось горла Муна и на коже
выступила капля крови. - Ты ничтожный глупец. Даже не верится, что ты мог
распоряжаться жизнью моего брата.

Бедный старина Мун. Его поросячьи глазки чуть не вылезли из орбит, а
вспотел он так, что я просто удивился, как меч не соскальзывает с шеи.

- Твоего брата? - выдавил Мун.

Шелковистые волосы прикрывали ее плечи.

- Пять лет назад мой брат был похищен у Северной границы. Ему было
десять лет, работорговец... всего лишь десять лет, - голос ее едва не
сорвался, но она справилась с собой. - Мы знаем, работорговец, как высоко
вы цените наши светлые волосы, голубые глаза, бледную кожу. В стране
темноволосых и темнокожих мужчин по-другому и быть не может, - острие
вошло поглубже. - Ты украл моего брата, работорговец. Я хочу его вернуть.

- Я его украл! - оскорбленный Мун дернулся и чуть не проткнул себе
горло. - Меня не интересуют мальчики, баска. Я занимаюсь женщинами.

- Лжец, - мягко сказала она. Даже слишком мягко для женщины, готовой
убить мужчину. - У вас на Юге полно извращенцев. Они любят выбирать для
своих развлечений мальчиков с Севера и хорошо за это платят. Я пять лет
училась вести дела, работорговец, так что не ври мне, - носком сандалии
она ткнула Муна в объемистый живот. - Светловолосый, голубоглазый мальчик,
работорговец, с бледной кожей, похож на меня.

Глазки Муна сверкнули в мою сторону. Я понял его просьбу. С одной
стороны, он хотел, чтобы я вмешался и помог ему, с другой, понимал, что
если я сделаю хотя бы шаг, она может вонзить клинок в его горло. Я взвесил
все за и против и избрал наилучший вариант - подождать.

- Пять лет назад? - Мун так взмок, что желтый бурнус покрылся
коричневыми пятнами. - Баска, я ничего не знаю. Пять лет - долгий срок.
Да, дети с Севера пользуются спросом, и я часто вижу их. Откуда мне знать,
был среди них твой брат или нет.

Я ничего не услышал, но заметил движение ее губ. Она произнесла одно
слово и хотя меч не двинулся ни на йоту, капли крови у острия из
ярко-красных превратились в угольно-черные и застыли на побелевшей коже.

Мун судорожно хватал ртом воздух. Дыхание вырывалось со свистом и тут
же превращалось в пар, как на морозе. Мун прохрипел:

- Был... был мальчик. Пять лет назад или больше. Я пересекал Пенджу,
увидел его там... - Мун пожал плечами. - В бараке, в Джуле был маленький
мальчик, но я не уверен, что это был твой брат. В Джуле много Северян.

- Джула, - повторила она. - Где это?

- На Юге, - я влез в разговор. - Опасные места.

- Это неважно, - она снова ткнула Муна ногой в живот. - У кого ты его
видел, работорговец?

- У Омара, - жалобно признался Мун. - Он мой брат.

- Тоже работорговец?

Осмун закатил глаза.

- Это занятие семейное.

Северянка подняла меч и, не взглянув на ножны, отправила его в место
хранения. На такой фокус уходят годы практики. Не сказав ни слова, она
отодвинула меня с дороги и вышла. Я посмотрел на трясущегося, подвывающего
Муна.

Он прижимал дрожащие пальцы к царапине на шее.

- Холод, - прошептал он. - Какой холод...

- Таковы почти все женщины, - сообщил я и пошел искать Северянку.

Я нашел ее около лошадей. Она уже оседлала небольшого серого мерина,
стоявшего неподалеку от моего жеребца, и привязывала к седлу кожаные фляги
с водой. Белый бурнус остался в одном из хиортов Муна и на Северянке была
только короткая туника. Солнце палило нещадно и, глядя на ее белую кожу, я
подумал, что к вечеру она станет красной, а блондинку ждет беспокойная
ночь.

Она делала вид, что меня не замечает, а я прислонился плечом к
шершавому стволу ближайшей пальмы и смотрел, как Северянка перекидывала на
шею серого яркие желтые поводья и пробовала седло. Под палящим солнцем ее
волосы казались почти белыми, а блеск серебряной рукояти меча слепил
глаза.

У меня снова пересохло во рту.

- Собираешься в Джулу?

Она бросила на меня взгляд через плечо, не переставая заниматься
подпругой.

- Ты сам все слышал.

Я пожал плечом - тем, которое не упиралось в дерево.

- Была там когда-нибудь?

- Нет, - она снова проверила подпруги, подобрала повод и, ухватившись
левой рукой за короткую, жесткую гриву мерина, легко запрыгнула в седло,
лежащее на ярком чепраке. Под Южным солнцем краски быстро выцветают,
ярко-красный цвет желтеет, а потом становится коричневым. Северянка вдела
ногу в медное стремя, обшитое кожей, боковой разрез туники распахнулся и я
увидел стройное бедро.

Я проглотил комок в горле и попытался справиться с голосом.

- Одной тебе трудно будет добраться до Джулы.

Голубые глаза смотрели на меня с подкупающей искренностью.

- Трудно.

Я ждал. Она тоже. Про себя я скривился. Похоже было, что умение вести
разговор к числу ее достоинств не относилось. Но это в женщине не главное.

Мы смотрели друг на друга. Она сидела на беспокойном сером мерине,
покрытом слоем шафрановой пыли, а я стоял на ногах (тоже успев изрядно
пропылиться, пока дошел от кантины до хиорта Осмуна), небрежно
прислонившись к пальме. Сухие, ломкие листья почти не давали тени. Я
покосился на женщину на лошади и решил еще подождать.

Она улыбнулась. Улыбка была очень личная, адресованная не мне, а
развеселившей ее мысли.

- Это предложение, Песчаный Тигр?

Я снова пожал плечами.

- Чтобы попасть в Джулу, тебе придется пересечь Пенджу. Ты там
когда-нибудь была?

Она откинула назад волосы.

- Я никогда еще не была на Юге... но сюда я добралась, - последовала
многозначительная пауза. - Добралась сама.

Я хмыкнул и лениво погладил шрамы, пересекавшие мою правую щеку.

- Ты сама добралась только до той захудалой кантины, а сюда доставил
тебя я.

Серый ударил копытом, поднял пыль и она повисла облаком в теплом
воздухе. Потом облако медленно опустилось и смешалось с песком. Руки
Северянки, державшие поводья, сплетенные из лошадиной гривы и хлопковых
нитей, действовали, казалось, независимо от нее. Кисти рук были тонкими и
наверное очень сильными, потому что она легко сдерживала лошадь - мерин не
стоял на месте, чувствуя всадника на спине. Но она, кажется, и не
замечала, что серый нервно приплясывает.

- Я уже говорила, мне не нужен танцор меча.

- Пенджа - моя страна, - любезно объяснил я. - Большую часть своей
жизни я провел там. А если не знать расположения колодцев и оазисов, из
пустыни не выйдешь, - я показал рукой на Юг. Над землей поднимались волны
горячего воздуха. - Видишь?

Она посмотрела. Пустыня тянулась на мили вперед и сливалась с
горизонтом в бесконечности. А до сердца песков, Пенджи, было еще много
часов пути.

Я ждал знакомого ответа "мне не нужен танцор меча". В конце концов,
она просто женщина, а их гордость оборачивается глупостью, когда они хотят
доказать, что могут сделать что-то сами.

Она рассматривала пустыню. Даже небеса побелели, удержав лишь у
горизонта ободок медно-голубого, пропитанного пылью сияния.