ее не ожидал долгий поход по следам. Козел, несомненно, лежал мертвый а
чаще, не больше чем в ста шагах от полянки, в том месте, которое ей укажет
кровь. А получивший в сердце козел должен был, сделав пару прыжков, сильно
кровоточить, так что след найдется.
снова погружаясь в мысли и воспоминания.
***
чем думала, спустя пять дней после праздника жатвы, через пять дней после
новолуния, начинающего у людей месяц август, а у эльфов Ламмас, седьмой,
предпоследний savaed, года.
которую она вела. Вначале было девять конных, но солдаты из Бругге все время
преследовали их, а за три стоянки до реки нагнали и отстали только перед
самой Ленточкой, когда в утреннем тумане на правом берегу замаячил Брокилон.
Солдаты боялись Брокилона. Это спасло Мильву и эльфов. Они переправились.
Исхудавшие, израненные. И не все.
находится в Коль Серрае, она собиралась пойти к нему только к обеду,
выспавшись как следует. Поэтому сильно удивилась, когда он неожиданно возник
из тумана, словно дух лесной. Молча присел рядом, глядя, как она устраивает
себе лежанку, расстилает попону на куче веток.
ног валюсь. День и ночь в седле, задницы не чувствую, а вымокла до пупка,
потому как мы на заре словно волки через прибрежные ивняки продирались.
сапоги. - Без особого труда, об этом кричат повсюду. Что ж ты не сказал, что
твоя дева такая важная птица? Я-то думала, падчерица твоя, заморыш
какой-нито, сирота, судьбой обиженная. А тут - глядь: цинтрийская княжна!
Хо-хо! А может, и ты князь переодетый, а?
прямиком в Нильфгаард сбежала. Не иначе как вместе с теми магиками, что
королей предали. А в Нильфгаарде император Эмгыр ее с помпой принял. И
знаешь, что? Навроде как ожениться с ней надумал. А теперь дай мне отдохнуть
Если хочешь, поговорим, когда высплюсь.
чтобы их достало восходящее солнце, дернула застежку пояса.
сообщений, мнится мне, не ожидал? Ничего тебе не угрожает, никто о тебе не
спрашивает, неинтересен ты стал шпикам. А твоя девица сбежала, слышь, от
королей, императрицей будет...
Разве что солнышко кажный день по небу с востока на закат плывет. А что
болтают о нильфгаардском императоре и принцессе из Цинтры, то должно быть
правдой, уж больно много разговоров о них.
притащит. Слушай, да она ж и моей госпожой станет, потому как я ж из
Верхнего Соддена, а весь Содден, оказывается, ее лен! Тьфу, ежели в ее лесах
олененка уложу, а меня прихватят, то по ейному приказу и повесить могут...
Ну л поганый же мир! Зараза, глаза у меня слипаются...
предали, кого-нибудь поймали?
как пал Венгерберг, а каздвенские войска вступили в Аэдирн. Не иначе как с
огорчения или со страха перед казнью...
мне дадут?
попону. - Думается, знаю куда...
принесенное ею известие вовсе не было удачным. И тут вдруг сообразила, что
ничего, ну ничегошеньки не понимает. Вдруг, неожиданно, как-то невзначай
почувствовала потребность сесть с ним рядом, засыпать его вопросами,
выслушать, узнать, быть может, что-то посоветовать. Она сильно потерла
костяшкой указательного пальца уголок глаза. "Я устала, - подумала она. -
Смерть всю ночь наступала мне на пятки. Мне необходимо отдохнуть. В конце
концов, какое мне дело до его горестей и печалей? Какое мне вообще до него
дело? И до той девчонки? К чертовой матери и его, и ее! Зараза, из-за всего
этого совсем сон пропал..."
окровавили... А вороного не тронь. Мой он, вороной-то... Ну, чего стоишь?
локте и резко дернув попону. - Я... Я выспаться должна! Бери коня... И
езжай. В Нильфгаард, в пекло, ко всем чертям, мне все едино! Уезжай! Оставь
меня в покое!
когда-нибудь случится так, что тебе потребуется помощь. Опора. Плечи. Руки.
Крикни тогда, крикни в ночь! И я приду.
***
заросшего папоротником, вытянувшийся, с остекленевшим глазом, уставившимся в
небо. Мильва видела огромных клещей, впившихся в его светло-льняное брюхо.
буркнула она, засучивая рукава и доставая нож. - Эта уже остыла.
отверстия, умело отделила слой жира, испачкав руки до локтей, отрезала
пищевод, вывалила наружу внутренности. Взрезала желудок и желчный пузырь,
ища безоары. В магические свойства безоаров она не верила, но хватало
дурней, которые верили и платили за эти комочки свалявшейся шерсти.
распластанным животом к земле, чтобы кровь могла стекать. Вытерла руки
пучком папоротников.
нависшие в ста футах над ней кроны брокилонских сосен. - Отправляешься в
Нильфгаард за своей девкой. Отправляешься на край света, который полыхает
огнем, и даже не подумал о том, чтобы прихватить с собой провизии. Я знаю,
тебе есть ради чего жить. А чего есть?
Нет у тебя ни одного шанса отыскать твою девицу. Ты не доберешься не то что
до Нильфгаарда, а даже и до Яруги. Я думаю, не дойдешь даже до Соддена.
Мнится мне, смерть тебе прописана. На твоей морде она выписана, из глаз
твоих паскудных глядит. Достанет тебя твоя смерть, чокнутый ведьм, ох,
быстро достанет. Ну, козлик мой не даст тебе помереть с голоду. А это тоже
что-то! Так я думаю.
***
незаметно вздохнул. Шилярд Фиц-Эстерлен, посол императора Эмгыра вар
Эмрейса, имел привычку вести разговоры на дипломатическом языке и обожал
вплетать во фразы всяческие языковые диковинки, понятные только дипломатам и
ученым. Дийкстра обучался в оксенфуртской академии и хоть не получил звания
магистра, основы напыщенного университетского сленга знал. Однако
пользовался им неохотно, ибо в глубине души терпеть не мог помпы и всяческих
форм претенциозного церемониала.
Ах, благоволите простить. Возможно, следовало бы сказать: светлейший князь?
Ваше высочество регент? Ваше высокопревосходительство государственный
секретарь? Клянусь честью, ваше высокопревосходительство, почести сыплются
на вас таким градом, что, ей-богу, не знаю, как вас и титуловать, чтобы не
нарушить протокола.
Дийкстра. - Вы же знаете, ваше превосходительство, что короля играет свита.
И вам, думаю, не чужд тот факт, что стоит мне шепнуть:
высоко?"
Родовид был еще малолеткой, королева Гедвига пришиблена трагической смертью
супруга, аристократия напугана, одурела, вся в склоках и разбилась на
фракции. Фактически в Редании правил Дийкстра. Дийкстра мог запросто
получить любой титул и государственный пост. Ему стоило только захотеть. Но
Дийкстра не хотел. Ничего.
немного помолчав, посол, - минуя министра иностранных дел. Чему я обязан
такой честью?