планеты невозможно. Он позвал на помощь своих друзей.
горки Морпина, где приходилось пританцовывать и подпрыгивать, чтобы
удержаться на ногах, справиться с вращением и раскачиванием; но то была
игра, а тут - сущий хаос, когда выворачиваются корни мироздания. Стихия
швырнула его наземь и поволокла прочь, перекатывая с бока на бок; в
отчаянии он вонзил пальцы в мягкую податливую почву, чтобы не соскользнуть
в одну из разверзшихся рядом трещин, откуда доносился зловещий смех и
исходило багровое сияние от поглощенного землей солнца. В воздухе
проплывали сердитые лица, лица, которые он почти узнавал; они беспорядочно
изменялись, когда Валентин пытался разглядеть их, глаза превращались в
носы, а носы - в уши. Затем, позади этих кошмарных рож, он разглядел еще
одно, знакомое ему лицо, обрамленное отсвечивающими темными волосами,
встретил доброжелательный взгляд. Леди Острова, его нежная матушка!
опытом, он вырвался из этого неожиданного сна и сел, пытаясь стряхнуть с
себя оцепенение и смятение. Образы титанических катаклизмов все еще
прокатывались эхом по душе, но постепенно он осознал, что здесь царят мир
и покой. Валентин лежал на роскошной парчовой кушетке, отделанной в
зеленые с золотом тона. Что остановило землетрясение? Куда подевался
маунт? Кто принес его сюда? Ага, вот они! Над ним наклонился бледный,
худощавый, седовласый человек с рваным шрамом во всю щеку. Слит. А за ним
стоит Тунигорн - хмурый, густые брови сошлись в одну линию.
Вы уже проснулись.
никакой метели, землетрясения, не было пылевых облаков, затмевавших
солнце. Да, сон! Но какой ужасный, устрашающе правдоподобный и неодолимый,
настолько могущественный, что он не без труда сумел вернуться к
действительности.
Замковой Горы во время сна? Валентин почувствовал, как пот проступает на
лбу крупными каплями. Да, это Лабиринт. Теперь он вспомнил.
Государственный визит, от которого, хвала Дивин, осталась лишь одна ночь.
Пришлось вытерпеть ужасный банкет. Он не смог от него отвертеться.
Лабиринт, запутанный Лабиринт: он находится в нем, на самом нижнем уровне.
Стены комнаты украшали чудесные фрески с видами Замка, Горы, Пятидесяти
Городов; пейзажи, настолько приятные взору, что именно сейчас они казались
ему насмешкой. Как далеко до Замковой Горы, до ласкового солнечного света
и тепла...
сплошные разрушения и бедствия, только для того, чтобы оказаться в самом
унылом на свете месте!
болотистой долине, известной под названием "долина Престимион", где
несколько сотен семейств хайрогов выращивали лусавендру и рис на широко
раскинувшихся плантациях, наступал сезон сбора урожая середины года.
Лоснящиеся черные стручки лусавендры свисали налитыми гроздьями с концов
изогнутых побегов, поднимавшихся над полузатопленными полями.
выращиванием лусавендры в долине Престимион, с этой страдой были связаны
волнения, подобных которым она не испытывала в течение многих десятилетий.
Эксперимент по протоплазменной подкормке, начатый ею три года назад под
руководством правительственного сельскохозяйственного агента, близился к
завершению. В этот сезон она засадила лусавендрой нового вида всю
плантацию: и вот они, стручки, в два раза крупнее обычного, готовые к
сбору! Больше никто в долине не решался на риск, пока Аксимаан Трейш все
не проверит. А теперь она это сделала, и в ближайшее время получит тому
подтверждение. Все они заплачут - да-да, заплачут! - когда она на неделю
раньше остальных появится на рынке с вдвое большей, чем обычно, партией
зерна!
ближайшие стручки, пытаясь определить, когда начинать сбор. К ней подбежал
один из ее старших внуков:
сельскохозяйственный агент! Он уже добрался до Хелькаплода, а завтра
поедет в Сиджаниль.
Отлично! - Ее раздвоенный язык затрепетал. - Иди, дитя, возвращайся к
отцу. Скажи, что в среду мы устроим праздник для агента, а в четверг
начнем собирать урожай. И я хочу, чтобы вся семья собралась через полчаса
в доме возле плантации. Теперь ступай. Бегом!
Конфалума. Она имела форму неправильного треугольника, что протянулся миль
на пять вдоль речки Хавилбов, в юго-восточном направлении доходил неровной
линией до границ мазадонского заповедника и заворачивал обратно к реке в
северном направлении. В пределах этого участка Аксимаан Трейш безраздельно
повелевала своими пятью сыновьями, девятью дочерьми, бесчисленными внуками
и двадцатью с лишним лиименами и вроонами, ее работниками. Если Аксимаан
Трейш говорила, что пора сеять, они выходили сеять. Когда Аксимаан Трейш
говорила, что наступило время сбора урожая, все выходили собирать урожай.
В большом доме на краю андродрагмовой рощицы ужин подавали, лишь когда она
выходила к столу. Даже распорядок сна в семье подчинялся указаниям
Аксимаан Трейш, поскольку хайроги впадают в зимнюю спячку, а допустить,
чтобы вся семья спала одновременно, она не могла. Старший сын знал, что
должен бодрствовать первые шесть недель ежегодного зимнего отдыха матери;
на оставшиеся шесть за главу семьи оставалась старшая дочь. Среди
остальных членов Аксимаан Трейш распределяла время спячки в соответствии
со своими представлениями о потребностях плантации. Никто никогда не
задавал ей вопросов. Даже в молодости - а это было невероятно давно, когда
Понтифексом был Оссьер, а Замком владел Лорд Тиверас - именно к ней в
тяжкие времена обращались за советом ее отец и супруг. Она пережила обоих,
а также кое-кого из своего потомства, и множество Короналов сменилось на
Замковой Горе за это время, а Аксимаан Трейш все жила. Ее толстая
чешуйчатая кожа лишилась глянцевого блеска и от возраста приобрела
фиолетовый оттенок, извивающиеся змееподобные волосы сменили иссиня-черный
цвет на бледно-серый, холодные немигающие глаза помутнели, но все равно,
она по-прежнему неутомимо выполняла свои обязанности по хозяйству.
стоящего, да и это давалось с трудом. Дождевые бури далекого севера легко
проникали в провинцию Дулорн через огромную трубу Рифта. Хотя сам город
Дулорн располагался в сухой местности, обильно поливаемая и хорошо
осушаемая зона к западу от него отличалась плодородностью почвы. Но район
вокруг долины Престимион к востоку от Рифта представлял собой совершенно
другой тип местности - болотистой и сырой, с вязкой голубоватой грязью
вместо почвы. Однако при тщательном планировании там можно было вырастить
рис к концу зимы - как раз перед весенним паводком, а лусавендру - поздней
весной и еще раз - в конце осени. Никто в этих местах не знал сезонных
ритмов лучше, чем Аксимаан Трейш, и лишь самые шустрые из фермеров
успевали высадить рассаду прежде, чем проносился слух о том, что она уже
приступила к севу.
одна черта, которую народ долины считал непостижимой: она столь
внимательно прислушивалась к советам сельскохозяйственного агента
провинции, будто он был кладезем всевозможных знаний, а она - лишь
ученицей. Два-три раза в год агент выбирался из столицы провинции
Мазадона, совершал объезд по болотистым землям и первую остановку в долине
всегда делал на плантации Аксимаан Трейш. Она размещала его в большом
доме, открывала бочонки искристого вина и крепленого ниука, посылала
внуков на Хавилбов наловить маленьких вкусных хиктиганов, сновавших между
камней на порогах, приказывала разморозить куски мяса бидлака и поджарить
их на огне из поленьев душистого твейла. По окончании застолья она
усаживалась рядом с агентом и до поздней ночи вела беседы о таких вещах,
как удобрения, прививки для рассады, уборочная техника, а ее дочери Хейнок
и Ярнок тем временем записывали каждое слово.
больше всех на свете знала о выращивании лусавендры, могла хоть немного
прислушиваться к тому, что говорил маленький правительственный чиновник.
Для всех - кроме ее семьи.
делаем то же, что и раньше, поскольку раньше это себя оправдывало. Сажаем
Семена, ухаживаем за рассадой, следим за ее ростом, созреванием, собираем
урожай, а потом точно так же начинаем все заново. И если каждый год урожай
не меньше предыдущего, считается, что все сделано хорошо; а на самом деле
мы терпим неудачу, так как всего лишь повторяем то, что делали прежде. Но
Флинт Эрик
Земляной Андрей
Ларссон Стиг
Куликов Роман
Конан-Дойль Артур
Володихин Дмитрий