и сам пришел сюда за милостью.
несчастья, и в конце концов, к огромному неудовольствию Гормона, я бросил
несколько пищевых таблеток в похожую на полку сумку, висевшую у него на
груди. Потом мы направились к дверям дворца. У портика нам предстало еще
более неприятное зрелище: искалеченный Летатель. Хилые конечности
вывернуты, одно крыло полуоторвано и короче обычного, другого крыла вовсе
нет. Летатель обратился к Эвлюэлле, называя ее чужим именем и увлажняя ее
туфельки такими крупными слезами, что там, где они падали, мех слипался и
темнел.
потому, что я калека. Но если ты поручишься за меня...
живет в этой гостинице, но искалеченный Летатель не хотел отпускать ее.
Тогда Гормон с величайшей осторожностью поднял его, словно мешок сухих
костей (чем он, собственно, и был), и поставил в сторонку. Мы поднялись по
ступеням и оказались лицом к лицу с тройкой вежливых Ньютеров, которые
спросили нас о наших намерениях и направили к следующему барьеру, за
которыми стояли двое высоких Указателей. Они в унисон велели нам
остановиться.
запишем вашу просьбу на ролик.
оттисками бородатых лиц с ястребиными носами. Он нашел их, роясь в
развалинах. Вначале бросил монету Указателю, который не пускал нас. Тот
поймал ее на лету, провел пальцем по сверкающему аверсу, и монета исчезла
в складках его одежды. Второй Указатель терпеливо ждал. Гормон,
засмеявшись, бросил и ему.
пространстве, глядя на центральный проход, ведущий к окруженной защитой
тронному залу в апсиде. Здесь было еще больше нищих - привилегированных, с
переходящими по наследству грамотами - и толпы Пилигримов, Связистов,
Летописцев, Музыкантов, Писцов и Указателей. Я слышал невнятные молитвы; я
чувствовал запах ладана. Я ощущал колебания подземных гонгов. В прошлые
циклы это здание было молитвенным домом одной из старейших религий -
христианства (как мне сказал Гормон, заставив меня опять подозревать, что
он - Летописец, переодетый Измененным), и оно до сих пор сохраняло
некоторую святость, хотя и использовалось сейчас в качестве резиденции
роумского правительства. Но как же нам попасть к Принцу?
очередь преуспевающих Торговцев и Землевладельцев. Приглядевшись, я
заметил три черепа над информационным устройством - знак хранилищ памяти -
а рядом дородного Писца. Сказав Гормону и Эвлюэлле, чтобы они подождали, я
стал в очередь.
Черепа без глаз смотрели на меня; внутри этих закупоренных коробок
булькала питательная жидкость, поддерживающая деятельность мертвых, но все
еще функционирующих мозгов, чьи биллионы биллионов синапсов теперь служили
несравненными ячейками памяти. Писец, казалось, был ошеломлен тем, что в
очереди оказался Наблюдатель, но прежде, чем он раскрыл рот, я быстро
проговорил:
крова. Мой собственный союз не принял меня. Что мне делать? Как я могу
получить аудиенцию?
моего союза, меня не пустят в общественную, а мой союз отказал мне из-за
каких-то новых ограничений и... Войдите в мое положение!
можете попытаться.
товарищей и их статус, а также объяснил ситуацию. Все это было выслушано и
отправлено в хранилища памяти, куда-то глубоко под землю, и когда все было
сделано, Писец сказал:
площадь. Сколько их надеялись на благосклонность Принца Роума и до сих пор
находятся здесь месяцы, годы, ожидая, что им разрешат представиться? Ночуя
на камнях, выпрашивая объедки, живя бессмысленной надеждой...
им ситуацию и предложил приспосабливаться к жизни в этом городе, кто как
сможет. Гормона, как несоюзного, пустят в любую ночлежку для ихней братии.
Эвлюэлла, наверное, найдет кров в своем союзе. Только мне придется
ночевать на улице, впрочем, не впервой. Но я все же надеялся, что нам не
придется разделяться. Я начал думать о нашей компании, словно о семье.
Странная мысль для Наблюдателя.
мне, что наступил час Наблюдения. Это моя обязанность и моя привилегия -
как только настанет время, проводить наблюдение там, где я нахожусь,
независимо от обстоятельств. Поэтому я остановился, раскрыл тележку и
приготовил инструменты. Гормон и Эвлюэлла остановились рядом.
проходил мимо. К Наблюдателю перестали относиться с уважением, ибо
Наблюдаем мы долго, а обещанный враг так и не пришел. Но у каждого свое
дело, пусть даже смешное с точки зрения другого. То, что для одних
бессмысленный ритуал, для других - дело всей жизни. Я упрямо принудил себя
впасть в транс. Мир метнулся назад, я взвился в небо. Знакомая радость
наполнила меня, я рассматривал знакомые и не совсем знакомые места, мой
мозг гигантскими прыжками мчался сквозь галактики. Не прячется ли где
армада? Не стягиваются ли где войска для покорения Земли? Я вел наблюдение
четыре раза в день, и то же делали остальные члены союза, каждый немного в
разное время, так что в любую минуту на страже был чей-то недремлющий
мозг. Не думаю, что это было пустой затеей.
последние остатки транса. От угла дворца ко мне приближался позолоченный
паланкин, сопровождаемый четырьмя шеренгами Ньютеров. Рядом с каждой
шеренгой шел человек в богато украшенной одежде и блестящей маске
Магистра, а возглавляла процессию тройка Измененных, коренастых и
широкогрудых, чьи глотки копировали резонаторы лягушек-быков. При
появлении они испустили величественный трубный рев.
пусть даже и обладающих таким даром.
поспешно начал убирать инструменты, чтобы откатить ее раньше, чем все это
великолепие надвинется на меня.
правильно поставить уплотнения. Чем больше я торопился, тем больше все
валилось у меня из рук, а Измененные были уже так близко, что их рев
оглушал, и Гормон бросился помогать мне, а я шикнул на него, ибо тому, кто
не входит в мой союз, запрещено касаться моих инструментов. Я оттолкнул
его, и в тот же момент авангард Ньютеров был рядом. Они готовы были
пустить в ход сверкающие кнуты.
на землю. Толпа подалась назад, лишь Гормон, Эвлюэлла и я остались на
месте. Занавеска из подпрыгивающих цепочек раздвинулась. Двое Мастеров
поспешно бросились к паланкину и протянули руки сквозь звуковой барьер.
прямыми, лицо - несформировавшимся. Но он был рожден повелевать, и,
несмотря на всю его молодость, он был властителем, подобно которому я не
видел. Его тонкие губы были плотно сжаты, орлиный нос был узок; его глаза,
глубокие и холодные, были бездонными колодцами. Он был одет в богатые
одежды союза Правителей, но на щеке его была насечка: двойной крест
Защитников, а на плечи наброшена шаль Летописцев. Правитель может войти в
любой союз, в который пожелает. Для Правителя странно не быть Защитником,
но меня поразило то, что Принц был еще и Летописцем. Это не тот союз, где
властвует жестокость.
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Березин Федор
Кервуд Оливер Дж.