Гранд-Зала, где находилась зона для танцев со значительно уменьшенной
силой тяжести; танцоры, подобно персонажам из сказок, грациозно проплывали
мимо знатных господ, лишь изредка касаясь пола ногами.
время аукциона. Это был мрачный, невысокий индивидуум с бочкообразным
туловищем, щеголявший великолепием своего облачения одного из первых
придворных Властителя, с острой небольшой бородкой, выкрашенной по
последней моде в ярко-красный цвет. Он неподвижно восседал в высоком
кресле, сжимая резные подлокотники, будто опасаясь воспарить к потолку. В
воздухе рядом с ним мерцала едва различимая дымка поля нейтрализатора,
предназначенная для его защиты от выстрелов возможного убийцы.
и недоступная. Херндон был поражен ее молодостью. Аристократы, без
сомнения, располагали средствами для восстановления утраченной свежести,
но столь убедительно воссоздать подобное буйное цветение юной красоты они,
конечно же, не умели. Леди Моарис было никак не больше двадцати трех -
двадцати пяти лет.
не удивительно, что он столь ревностно ее стерег.
устах. Херндон тоже улыбнулся - ее красоте и той пользе, которую он
надеялся от нее получить. У леди была нежно розовая кожа. Служанка, с
которой Херндон познакомился на нижней палубе, рассказала ему, что она
дважды в день принимает ванну из особого крема, привозимого
контрабандистами с недоступных планет. Глаза у нее были чистые, большие,
нос - красивый и ровный, а губы изгибались двумя плавными дугами. Ее
одежда была усыпана изумрудами до такой степени, что казалось, испускала
зеленоватое свечение. На платье был глубокий вырез, обнажавший крутую
грудь и сильные плечи. В своей маленькой ручке она держала
инкрустированный бриллиантами скипетр.
время была свободной, и пригласил ее танцевать. Танцевали они молча, время
от времени входя в зону пониженного тяготения. Может быть, при других
обстоятельствах, Херндон счел бы такое времяпрепровождение весьма
приятным, но сейчас он вовсе не искал приятных ощущений. Его всецело
занимала задача привлечь к себе внимание леди Моарис.
остальных, присутствовавших на этом балу, был самым заметным из
собравшихся в Гранд-зале придворных, а самое главное, ему помогло то, что
лорд и леди покинули свои царственные троны и присоединились к танцующим.
Херндон старался почаще менять дам, с которыми танцевал, пока, наконец, не
оказался лицом к лицу с леди Моарис.
показались Херндону наброшенной на него легкой осенней паутиной. Он
склонился перед леди в легком, учтивом поклоне.
Вести ее было очень легко. Херндон остро ощущал ее близость, тепло ее
тела. В ее глазах он увидел какую-то затаенную, щемящую боль, что поведало
лучше всяких слов о том, что не все гладко между лордом и леди.
протяженностью в полтора десятка тысяч километров? Чем привлекла вас наша
столица?
все так спокойно, но единственное место, где можно стать известным - это
Борлаам-сити. По этой причине я ходатайствовал перед Хейтманом Оверском,
чтобы он ввел меня в свиту лорда Моариса.
попросился сюда.
прежних хозяев, пока не протиснетесь через лорда Моариса к ногам
Властителя. В этом состоит ваш план?
осуждения. Херндон кивнул и со всей искренностью произнес:
за откровенность, похоже на то, что могут появиться причины, которые
побудят меня остаться на службе у лорда Моариса дольше, чем я предполагал
первоначально.
Херндону:
и крепкое тело.
подошел к концу, и умолк оркестр. - Я не одобряю подобную манеру
поведения. Но какое все это имеет значение? Я благодарна вам за танец.
когда-нибудь еще?
Моариса характерно острое чувство собственника. Он негодует, когда я
дважды за один вечер танцую с одним и тем же членом его свиты.
полюбоваться звездами. Если леди нужен компаньон - она найдет его там.
порыв весеннего ветра. Но Херндон весь зарделся от удовольствия. Все
начинало становиться на свои места.
огромного лайнера, предназначалась только для пассажиров и членов их
свиты. Это был огромный зал, всегда погруженный во мрак, на одном из
торцов которого был вмонтирован смотровой экран, открывавший перед
наблюдателями все чудеса мироздания. В нуль-пространстве можно было
наблюдать, как гиперболически искривляется мироздание, любоваться
захватывающим дух многоцветным калейдоскопом звезд. Здесь не существовало
геометрии в обычном понимании этого слова, все было сказочно искаженным и
перевернутым. Сверкающая панорама разворачивающегося перед наблюдателями
мироздания тускло освещала зал.
место свиданий. Здесь, под покровом тьмы, знатные леди могли встречаться с
поварами и отдаваться лакеям, а их лорды - обладать судомойками.
Какой-нибудь репортер из желтой прессы с помощью инфракрасной видеокамеры
мог бы нажить состояние, шантажируя посетителей этого зала сделанными
здесь снимками, но сканирующие устройства при входе исключали всякую
возможность пронести какую-нибудь аппаратуру.
ослепительно золотые и зеленые лучи ближайших звезд, когда услышал за
спиной женский голос:
говорящего.
леди Моарис. Но даже несмотря на скудный свет, излучаемый
нуль-пространством, он все же разобрал, что это не леди. Волосы девушки
были светло-соломенными, в то время как у леди они были цвета червонного
золота. Он также смог увидеть белизну открытой груди девушки, тогда как
одежда госпожи Моарис, несмотря на огромное декольте, была все же
поскромнее.
Херндоном, возможно, даже подосланная леди Моарис с целью испытать его или
что-то передать.
дамы.
темноте, Херндон.
влюбленных, и я передам нечто очень важное.
подавшуюся навстречу девушку. Их тела тесно прижались друг к другу, губы
встретились. Херндон почувствовал, как рука девушки ищет его руку и
перекладывает в нее что-то холодное, металлическое. Затем она отняла губы,
и приподнявшись на носки, прошептала ему на ухо:
друга. Херндон кивнул ей на прощанье и снова сосредоточил свое внимание на
великолепии космоса. Он даже не взглянул на предмет в своей руке, а просто
сунул его в карман.
появился на главной палубе. Бал продолжался вовсю, но от дежурного
охранника он узнал, что лорд и леди Моарис уже ушли спать и что веселье
скоро закончится.
вскрыватель с выбитым на нем числом 1160.
ее апартаментах. А может, это ловушка, и Моарис вместе с челядью только и
ждут, чтобы пристрелить его и доставить себе неожиданное развлечение?
Такие шутки были всецело в духе аристократии Борлаама.