вас нет истории? Вы не знаете, как долго живете там?
предания, переходящие от отца к сыну. В них, наверное, немало истины, но
сколько - я не знаю.
населяет Болота. Он жил тут и до нашего прихода. У нас тоже есть свои
легенды. О том, кто открыл здесь руду и начал строить шахту. И как вы, мы
тоже не знаем, что в легендах правда, а что нет.
наступления ночи нужно быть дома.
задержитесь, можете заночевать здесь, мы будем всегда вам рады.
В последние годы, состарившись, отшельник почти никогда не покидал пещеры,
лишь изредка он выходил чтобы собрать кореньев, травы, листьев и коры,
необходимых ему для приготовления лекарств.
не было. К грубому тростниковому столу прилипла яичная скорлупа.
предчувствием, которого не понимал. - Отшельник, где вы?
шелеста листвы.
возвышение в углу и бледное лицо на нем.
Ручной топор. Из камня. Отнеси к епископу...
покажут.
голову отшельника, он снял шнурок. На шее висел маленький ключ.
Книга была там, маленькая книга в кожаном переплете. Рядом лежал топор.
Таких топоров Джиб никогда не видел. Он был сделан из камня и заострен с
одного конца. Но даже сделанный из камня, он был таким гладким, словно
металлический. Только внимательно приглядевшись, можно было различить
сколы, которые ему придавали нужную форму.
пузырек, наполовину заполненный голубоватой жидкостью.
было таким слабым, что грудь его едва двигалась и между вдохами наступали
долгие промежутки. Изредка волосы на верхней губе отшельника слегка
шевелились, когда он выдыхал через нос.
уверен, что оно прекратилось совсем, но оно все же возобновлялось.
он подошел ко входу и выглянул. Солнце уже прошло зенит и начало
склоняться к западу. Отсюда, с высоты, была видна та часть Болот, откуда
он сегодня пришел. Было видно пространство почти до реки.
чем-нибудь и обнаружил, что не может. Слишком о многом нужно было думать.
Он не мог разобраться в своих мыслях.
вновь на старика, он не обнаружил дыхания. Джиб подождал, помня, что так
уже было несколько раз. Но время шло, а волосы на губе не шевелились, не
было никаких признаков жизни. Джиб прижал ухо к груди отшельника и не
услышал биения сердца. Он поднял веко старика: на него смотрел
остекленевший взгляд.
присутствие могло отменить смерть. Теперь он мог думать. Мог ли он
что-либо сделать? Он с ужасом понимал, что не дал умирающему даже воды. Он
предлагал, но отшельник отказался. Может быть, следовало все же принести
воды? Оказать какую-нибудь помощь? Но к кому можно было обратиться за
помощью? Кто смог бы помочь? К тому же, он не мог оставить умирающего в
одиночестве.
желанной. Еще сегодня утром Друд удивлялся, что же получает отшельник от
жизни? На этот вопрос так и нет ответа. Но, подумал, Джиб, что-то должно
быть, иначе он бы не встретил смерть так просто.
Джиб сложил руки мертвеца на груди, закрыл одеялом лицо, потом отправился
на поиски камней, которыми можно было бы завалить вход в пещеру.
поле. Он знал, что находится в безопасности. Самогонщик со своими
сыновьями находился по другую сторону поля, а его собаки спали под
накренившимся амбаром после ночной охоты.
просидели у своего дерева, прислушиваясь к ее звукам. Однажды собаки лаем
обозначили, что загнали добычу на дерево, но енот, должно быть сумел уйти,
потому что они скоро снова пошли по следу. Несколько раз слушатели видели
огоньки: это самогонщик и его сыновья шли за собаками.
нем заботились. Кукурузу боронили один только раз, и то лишь в самом
начале роста, и в результате между рядами густо росли сорняки. Но початки
висели тяжело, и их было больше, чем обычно.
он знал, что наружные ряды подверглись нападению енотов и белок. Потому-то
Самогонщик и охотился на енотов, вернее он говорил, что охотится потому,
чтобы защитить свое поле от набегов. Но шкуры енотов имели определенную
ценность, их можно было продать. Самогон, шкуры енотов и свинина -
продавая эти товары, семья умудрялась жить.
долго, выбирая лучшие, и бросал их в свой мешок.
в их золотистой листве, щебетали белки, занятые сбором урожая. Хол любил
осень больше всех времен года. В эти тихие, рыжевато-золотистые дни, дни