взвалили шест на плечи и понесли его по главной улице. Ему не только
предстояло оказаться там, где его историю наконец могут выслушать, но он
узнал и название островного царства, куда столь бесцеремонно закинула его
сбившаяся с пути ванна.
было известно об острове под названием Сериф - за исключением того, что он
узнал за последние час или два: что остров этот находится недалеко от
материковой части Греции и, следовательно, в теплом Эгейском море; и что
сейчас его жители ожидают исполнения древней легенды о Персее, убийце
Горгоны, который появился здесь, прежде чем начать свой путь к славе.
массивные колонны. Менон вытащил шест из веревочных петель на руках и
ногах Перси, а его напарник разрезал путы несколькими точными ударами
длинного бронзового ножа.
пол.
Перси застонал и перевернулся на бок, растирая запястья и лодыжки руками,
которые стали похожи на деревянные доски. Подошли несколько человек и
присели рядом, глядя на его мучения. Никто не предложил помочь.
схватили его и прислонили к колонне.
видимо, распространялись быстро. Появлялись все новые и новые люди -
мясники с большими окровавленными ножами, крестьяне с косами, женщины с
корзинками, полными ягод и овощей.
медленно, удовлетворенно кивали, либо поспешно убегали, очевидно, чтобы
позвать кузена Гибриаса или тетю Тею, пока развлечение не закончилось.
которую Перси столь недавно покинул, на огромном каменном троне сидел
человек.
груду странной формы подушек. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось,
что это не подушки, а молодые красивые девушки, которые столь же
различались цветом волос и кожи, как и отношением к тому, что происходило
перед ними. Одна неземной красоты блондинка, составлявшая часть подставки
для ног царя, спокойно храпела. Другая, пышная негритянка, большую часть
тела которой скрывала массивная мужская рука, что-то страстно говорила
монарху, указывая на стонущую фигуру, распростертую перед троном.
своя система наказаний, и я не хочу, чтобы какие-то девицы из чересчур
цивилизованной части мира предлагали мне изменить ее - каким бы богатым
воображением они ни обладали. Мы здесь, на Серифе, народ простой, и
развлечения у нас простые. А если вы, африканцы, хотите называть нас
варварами - пожалуйста. Мы этим гордимся.
знать свое место, - одобрительно сказал пожилой крестьянин.
что вполне устраивало моего отца, не устраивать и меня?
заметила какая-то женщина, обращаясь к соседу. - Как прекрасно, что речи
нашего царя столь мудры!
желания каких-то перемен. Что может быть лучше, чем избавляться от
преступника, сварив его на медленном огне? У повара царя Полидекта это
обычно занимает четыре-пять часов. Он начинает к ужину, и когда все
заканчивается, уже совсем темно, и сон после столь приятного вечера
особенно хорош. Мне лично ничего больше не требуется.
внутренности. Человек, лежавший перед царем, вскрикивал и пытался разбить
лицо о цементный пол.
невозмутимо, как если бы они обсуждали последний фильм или поединок
боксеров, увиденный накануне по телевизору.
Перси вспомнил, как читал в газетах о толпах, собиравшихся в разных частях
Соединенных Штатов, чтобы поглазеть на повешение, - и это в двадцатом
веке! Казнь все еще оставалась вполне пристойным зрелищем для многих
мужчин, чтобы привести свою девушку, для некоторых женщин, чтобы привести
детей, и для некоторых предприимчивых бизнесменов, чтобы торговать
уменьшенными копиями виселиц, на которых лишали жизни таких же людей, как
и они сами.
положении. Если бы только можно было что-то придумать, узнать хоть немного
об их понятиях добра и зла, чтобы обратить это в свою пользу!
разобраться в их судебной процедуре. Будет ли у него адвокат? Судя по
тому, что он до сих пор видел, это было сомнительно. Однако они говорили о
суде, упоминались судьи. Он решил, что уже само наличие подобных
институтов цивилизации дает хоть какую-то надежду.
стонов пленника. Царь поднял голову и рассеянно махнул в сторону
собравшейся толпы. - Эй, судьи! Кто-нибудь из вас настаивает на
невиновности этого человека?
натворил?
его судят.
охранников подскочили и подняли на ноги извивающегося, стонущего человека.
Царь торжественно воздел к небу указательный палец. - Властью, данной мне
мною, - нараспев произнес он, - приговариваю тебя к... к... одну минуту.
К...
позади него. - Разве бывает что-нибудь еще?
Ты нарушила всю законность моего суда! Ладно, уберите его, - с отвращением
сказал он. - Вы слышали, что она сказала. Исполняйте.
скучно! Продолжай, приговори его сам.
собой, ладно?
Перси содрогнулся от ужаса. Он понял, почему не мог понять ни одного слова
пленника, - у того был вырван язык! Все его лицо было покрыто запекшейся
кровью, и кровь все еще стекала с подбородка на грудь. Человек,
по-видимому, настолько ослаб от потери крови, что с трудом мог стоять без
посторонней помощи, но был настолько напуган приближением неминуемой
страшной смерти, что отчаянно пытался хоть как-то объясниться. Он
беспомощно жестикулировал, непрерывно издавая стоны жутким безъязыким
ртом, пока его тащили, оставляя в пыли следы волочащихся ног, в маленькую
комнатку, которая, очевидно, была камерой смертников.
разбирательства. Как я слышал, на солдат.
гражданин острова - солдаты, штатские, полицейские, придворные, кто угодно
- мог стать судьей по любому уголовному делу. Тот факт, что эти люди
относились к своим обязанностям довольно легкомысленно по стандартам мира,
который он только что покинул, был не столь важен, как их право вершить
любой суд и участвовать в вынесении приговора. Таким образом, если вас
арестовали на Серифе за любой проступок, то, в чем бы вас ни обвиняли, вы
прежде всего не должны протестовать. Человек, арестовавший вас, может
оказаться одним из "присяжных", и наказание за нарушение этого конкретного
закона будет быстрым и необратимым. Он начал испытывать удивительную
благодарность к Диктису за то, что тот заткнул ему рот кляпом. Даже здесь
ничто человеческое было тому не чуждо: вместо того, чтобы вырвать Перси
язык, он фактически запихнул его ему в горло!
проголодались, а на вечер намечается очень даже неплохая казнь. Я не хочу