Чтение 5–й страницы книги ~Лиссабон в кубе~

относительно призов.

- Разве меня посвящают во что-нибудь важное?

Он надвинул шляпу на глаза и уставился в пустоту, размышляя.

- А почему бы вам не расспросить в баре? Все заправилы находятся
сейчас там.

Заправил оказалось что-то слишком много. Кринолины, экстравагантные
прически и напудренные парики настолько заполнили помещение бара, что
полдесятка его завсегдатаев в потрепанных костюмах и поношенных куртках,
казалось, были единственными, облаченными в настоящие маскарадные наряды -
наряды бедствующих, обиженных судьбой анахронизмов из будущего, каким-то
образом затесавшихся в императорский Версаль. Бушке Хоровиц, высоко подняв
Железную Маску, несмотря на строжайшие указы короля и кардинала, принимал
членские взносы, высказывая свое мнение о перспективах использования
стояков и стоячих душевых толпе, разодетой в парчу и шелка. Периодически
он щедрым жестом бросал монеты бармену - неуклюжему, сердитому на вид
мужчине с окладистой бородой. Продираясь сквозь толпу и едва успевая
извиняться, Альфред скоро понял, что протолкнуться к нему нет никакой
возможности. Поэтому он пытался выяснить что-либо в отношении призов у
окружающих, но на него никто не обращал внимания. Видимо, нужно поискать
кого-либо пониже рангом.

Кто-то потянул его за рукав кардинальской мантии. Герцог посмотрел
вниз и увидел весьма худую мадам Дюбарри, сидящую в пустой кабинке. Она
улыбалась.

- Вздрогнем? Ты да я. Вдвоем, - пояснила женщина.

Альфред покачал головой.

- Нет, спасибо. Я... э... занят. Может быть, попозже.

Он хотел отойти, но мадам удержала его за рукав. Хватка была
совершенно недвусмысленной.

- Поглядите-ка на этого сильно занятого бизнесмена, - обиженно надула
она губки. - У него нет на меня времени. Он такой занятой!

Стараясь унять растущее раздражение, Альфред пожал плечами и сел в
кабинке за столик напротив нее. Все равно пока не получается ничего
путного. Изящные пальчики отпустили его рукав. Появился сердитый бармен.

- Хочу виски со льдом, - капризно заявила мадам. - Виски со льдом -
единственный подходящий для меня напиток.

- Два виски со льдом, - заказал Альфред.

- Я слышала, вы интересуетесь конкурсами. Я как-то раз была
победительницей конкурса. Надеюсь, после этого признания я вам понравлюсь
чуточку больше?

- И в каком же конкурсе вы победили? - рассеянно спросил Альфред,
разглядывая ее.

Без этого нелепого костюма она, видимо, была бы довольно
привлекательной, хотя и слишком костлявой. Ничего для него интересного.

- За меня голосовали как за Девушку, вместе с которой Молодые
Водопроводчики Кливленда хотели бы починять трубы. Поначалу
предполагалось, что титул победительницы будет звучать иначе: "Девушка, с
которой Молодые Водопроводчики Кливленда согласны были бы полезть в
трубу". Но какие-то злюки расшипелись, и судьи изменили титул. Это было
три года назад. У меня до сих пор хранится почетная грамота. А теперь...
не знаю, поможет ли мне это?

- Боюсь, что не поможет. Но в любом случае поздравляю. Не каждая
может... как бы это сказать... похвастаться таким титулом.

Сердитый бармен поставил на столик два стакана в подстаканниках,
промычав что-то неразборчивое, по-видимому, означающее, что нужно
расплатиться. Получив деньги, он сердито заковылял к окруженной клиентами
стойке бара.

- А какого рода конкурсы вас интересуют? Может быть я смогу вам
помочь? Я знаю очень много всяких мелочей о превеликом множестве других
мелочей.

- Да ничего особенного, просто всякие там конкурсы и призы на них.
Альфред смотрел на заднюю стенку кабинки. На ней висела в рамке фотография
Плеханова, обменивающегося рукопожатием с Керенским, позади которых
тянулся на цыпочках весьма молодой, сердитый на вид мужчина с окладистой
бородкой, изо всех сил старающийся попасть в кадр.

Поняв, что он зря теряет время, Альфред допил виски и бесцеремонно
сказал.

- Мне пора уходить.

- Так скоро? - неодобрительно проворковала мадам. - Ведь мы
только-только познакомились. Вы так сильно понравились мне...

- Что вы имеете в виду? - раздраженно спросил Альфред. - Мы ведь
действительно только-только познакомились.

- Но вы на самом деле нравитесь мне! Вы - сливки в моем кофе. Предел
моих мечтаний. Вы что-то со мной сделали. Вы - как раз то, что заставляет
вращаться весь мир. Я от вас без ума. Я пойду за вами, мой большой малыш,
хоть в огонь, хоть в воду. Я совершенно обезумела, просто обезумела. Я
заберусь на самую высокую гору, переплыву самую глубокую реку. Я - ваша
душой и телом. Вы - красная роза, лиловая фиалка моих сновидений. Пейте
меня до дна своими глазами. О, Джонни! Вы в моем сердце, я дарю его вам.

Она умолкла, чтобы перевести дух.

Глаза Альфреда едва не вылезли из орбит. Он привстал.

- Спасибо, леди, за приятную беседу, но...

Затем он снова сел. Его ошеломило то, как она выражала свои чувства и
стремления, чтобы ее поняли со всей определенностью! Как Джейн Доу, как
Джонс...

- Он вышел на связь!!!

- Так, все-таки, насколько сильно я вам нравлюсь? - спросил он,
стараясь потянуть время, чтобы продумать следующий ход.

- О, это невозможно передать словами. Вы - мой светоч. Я боготворю
вас. Я ничего не соображаю. Я согласна, дорогой, на все...

- Хватит! - почти что завопил он, отчаянно стараясь перекрыть этот
фонтан любовных словоизлияний. - Ладно! Мне бы хотелось податься
куда-нибудь в такое местечко, где мы могли бы остаться наедине и более
подробно обсудить наши чувства.

В течение нескольких секунд он изо всех сил пытался изобразить на
своем лице непреодолимое вожделение.

Мадам Дюбарри с готовностью кивнула.

- Ко мне на квартиру. Она совсем рядом.

Идя рядом с ней к выходу, Альфред непрестанно напоминал себе, что это
вовсе не веселая деваха, несмотря на все эти трепетные пожатия рук и
упругие прикосновения бедра, а разумный паук, управляющий не более, не
менее, как механизмом. Но это также было и первым ключом к решению
загадки, состоящей в том, чего же все-таки добиваются все эти инопланетяне
на Земле. Только бы удалось продержаться! Немного везения - и эта мадам
станет средством спасения человечества. Они сели в подъехавшее такси, она
назвала адрес водителю и повернулась к Альфреду.

- А теперь, дорогой, давай страстно поцелуемся.

Они страстно поцеловались.

- А теперь прижмемся друг к другу.

Они прижались.

- Давай прижмемся еще сильнее!

Он стиснул ее в объятиях изо всех сил.

- Ладно, хватит пока что, - отстранилась она.

Такси остановилось перед большим старым многоквартирным домом,
который, казалось, судорожно мигал огнями окон, не переставая дремать,
погруженный в воспоминания о прошлом.

Альфред расплатился с водителем и повел мадам Дюбарри к парадному. В
кабине лифта она начала взволнованно ему подмигивать и нажала на кнопку
"О".

- В подвал? - изумился Альфред. - Разве ты живешь в подвале?

Вместо ответа она направила ему в живот крохотный красный цилиндрик.
На его крышке он заметил кнопку, на которую лег ее большой палец.

- Тебе не нравится подвал, паршивый вакклитианин? Стой спокойно и
делай в точности то, что я скажу. К твоему сведению, мне известно, где
находишься ты и где расположена твоя камера управления. Так что не думай,
что тебе удастся удрать, заплатив всего лишь повреждениями формы.

Альфред опустил глаза на тот участок тела, к которому было
приставлено ее оружие. Она явно заблуждалась относительно расположения его
камеры управления, однако без желудка тоже вряд ли можно жить.

- Не беспокойся, - взмолился он. - Я не собираюсь совершать никаких
глупостей.

- И правильно делаешь. Предупреждаю, не вздумай сдуру пфмпвать.
Изрешечу так, что через дырки в твоем теле будет просвечивать солнце,
распылю на молекулы твое...

- Понял, - перебил ее Альфред. - Никакого пфмпвания. Абсолютно
никакого. Обещаю. Даю честное слово!

- Твое честное слово! - презрительно фыркнула она.

Лифт остановился. Она вышла спиной вперед, жестом приказав ему
следовать за ней. Он смотрел на лицо в маске, на сверкающую блестками
одежду и неожиданно вспомнил, что Дюбарри, когда ее волокли на гильотину в
1793 году, кричала толпе: "Милосердия! Милосердия за раскаяние!". Но ни
толпа, ни революционный трибунал, с удовлетворением подумал он, не приняли
во внимание эти крики. В холодном выбеленном подвале их ждал мужчина.
Гугенот. Тот самый, который обладал американской способностью все
учитывать.

- Было трудно?

- Нисколько, - ответила она. - Он сразу клюнул на шаблонное
упоминание о конкурсе трехлетней давности. Внешне, правда, и виду не
подал, что это его интересует, но должно быть, сильно испугался. Я
обнаружила через несколько секунд, когда объяснилась ему в любви, а он
прямо в лоб предложил уединиться. - Мадам хихикнула. - Бедолага, такой