Чтение 5–й страницы книги ~Профессия

Над плато уже довольно давно царило затишье. Степан поднял глаза к небу: его старая знакомая, рябая луна соседствовала теперь не с белой, а с маленькой розовой. Выходит, что у Морры было три спутника - по крайней мере крупных, И без счета мелких, выглядевших с земли, как бродячие звезды. Да не просто бродячие, а совершающие сложные организованные маневры. Прошлой ночью, когда Степа лежал на скале, вынужденный глазеть в небеса, ничего подобного там не наблюдалось. Без сомнения, это были десантные модули, готовящиеся к спуску. А если у женщин вышла из строя система радаров, то они могли разглядеть великолепный звездный парад чисто визуально - маловероятно, чтобы он прошел мимо их внимания.

- Ну что, уважаемые дамы? - произнес Степан в пространство, не уверенный, будет ли он теперь, после стольких захлебнувшихся атак кем-нибудь услышан. Но попробовать стоило. - Может быть, все-таки поговорим? - спросил он. Собственный голос казался оглушительным - слова падали в пустоту, они летели в пропасть, от которой, казалось, глупо дожидаться ответа. И все же, спустя долгие секунды тишины, ответ пришел.

- Кто вы?.. - отрывисто, приглушенно - и отнюдь не из-за помех, а скорее всего из-за страха. Скажи он сейчас: "Я - Демон", - и ему бы поверили: слишком весомые доказательства тому были предъявлены.

- У нас осталось мало времени, - сказал он, еще раз взглянув на небо. - Мне не хотелось бы говорить во всеуслышание, поэтому предлагаю вам пожаловать сюда. - Намек был достаточно прозрачен: любая связь, хоть чем-то напоминающая радио, может быть запеленгована и прослушана. А то, что он собирался им сказать, не предназначалось для посторонних ушей - в частности, бледных ушей Экселенца.

- Но это невозможно, - возразили ему. - Сбои в системе трансверсии...

- Я гарантирую, что не будет никаких сбоев - если вы появитесь здесь с миром и без оружия.

И ведь явились! Прошло не более минуты, и две фигуры шагнули одна за другой на площадку через новую пространственную дверь, возникшую на сей раз с безукоризненной точностью - прямо перед столом. Что ж, значит, они и впрямь пришли с миром. Тут же Степан с удивлением убедился, как можно иногда ошибаться, пытаясь представить себе внешность собеседников или, как в данном случае, собеседниц только лишь по их голосам.

- Обстоятельства вынуждают нас говорить с вами. - Нежный голос, приписанный ранее Степаном белой луне, раздавался из пасти маленького, размером с человека, дракончика, стоявшего на задних лапах, вернее - на лапищах.

- Сразу должна предупредить, - выступила вперед миловидная женщина с голосом второй - стервозной - луны и холодными глазами убийцы, - что ни ваша неуязвимость, ни наше критическое положение не дают вам права на шантаж!

- Сожалею, что не могу предложить вам сесть, - как истинный джентльмен произнес Степан, оправившись от легкого шока, вызванного полным несоответствием оригиналов сложившимся в его представлении образам. - Успокойтесь. Я не намерен вас шантажировать. Я хочу оказать вам реальную помощь.

Они переглянулись - его поведение явно шло вразрез с ожидаемым, вызывая у них еще большее недоверие.

- Мы вас не понимаем, - сказала рептилия.

- Будьте добры выражаться яснее! - присоединилась ее вредная спутница.

- Вы, наверное, уже поняли, - начал он, - что в очень скором времени на ваши головы свалятся большие неприятности. - Он показал глазами вверх - происходящее в небе не требовало дополнительных комментариев. - Верьте или нет, но мне тоже не по душе такая развязка.

- Вас послали, чтобы выставить нам условия капитуляции? - презрительно уронила человеческая женщина.

- Да, - кивнул он, - такова была моя первоначальная задача. Но в свете сложившейся ситуации я ее пересмотрел. И теперь выступаю от своего собственного имени.

- С какой вдруг стати? - проворчала эта язва в женском обличье. Создатель явно обделил ее смирением и тактом, но в смелости ей нельзя было отказать - после столь убедительной демонстрации своей силы Степан надеялся на более вежливое обращение.

- Повторяю, - терпеливо сказал он, - мне не по душе кровопролитие. А в данном случае - вдвойне.

- Ах вот как - ему не по душе! - она обернулась к драконице. - И он говорит это теперь, когда мы практически полностью обескровлены!

- Мы не нуждаемся в вашем снисхождении, - сказала та с мрачной гордостью обреченного на вымирание динозавра. - Даже если допустить, что все случившееся - результат наших собственных просчетов.

- Я этого не хотел, - сказал Степан искренне: он бы, ей-ей, от души раскаивался, кабы ему было в чем себя винить. - Помните, я просил вас не посягать на мое здоровье. Вы не прислушались - и вот результат. Но все-таки шанс еще есть: я помогу вам диктовать ваши условия - до определенных пределов, разумеется. Независимости требовать не советую, но вот отвода войск - вполне. Это вас устроит?

На сей раз переглядками не обошлось - сблизив головы, они принялись шептаться. Чудно было наблюдать за согласием представительниц столь разных видов. "Вот она - женская солидарность в борьбе с общим идеологическим врагом!" - думал Степан, с печалью осознавая, что собратьям-драконам (то есть их мужской половине) тоже приходится страдать от воинствующего феминизма.

- Все зависит от того, - наконец сказала женщина, - чего вы потребуете за такую помощь. Ведь ваше предложение не бескорыстно? Или я ошибаюсь?

- Не ошибаетесь, если только усмотрите корысть в том, чтобы дать мне возможность отправиться домой.

- Допустим, - сказала женщина. - И что мы должны делать?

- Вы должны будете сообщить на орбиту, что дипломатический посланник Степан Ладынин находится у вас в заложниках и в случае нападения станет первой жертвой.

- То есть вы утверждаете, что угроза вашей гибели их остановит? - недоверчиво прищурилась она.

- Но мы же не можем вас убить! - возмутилась драконица его очевидному, с ее точки зрения, лукавству. - Им должно быть это известно!

- Вы зрите в корень, - похвалил Степан драконью смекалку: трудно все-таки непосвященному поверить в наличие у простого человека сверхъестественных способностей, тем паче что разумные, по словам Верлрока, отрицали существование подобных сил во вселенной. Вот если бы Степан сообщил им no-секрету, что он является незаконным сыном Экселенца, тогда шантаж был бы, с их точки зрения, оправдан.

- Давайте договоримся, - сказал он. - Вы представите противнику дело так, что моя жизнь полностью зависит от их действий. Советую добавить - это важно, - что не вы, а они станут в случае нападения виновниками моей смерти. Если после этого они спасуют, можете предъявлять им разные требования, оперируя опять же угрозой моей персоне. Но прежде вы отправите меня восвояси, не афишируя, разумеется, моего отбытия. Это третья планета от звезды, которую мы называем Солнце, находится где-то на окраине галактики. Вы же служили по найму самоубийц, - обратился он к женщине, - значит, должны вспомнить планету Земля - там, по-моему, их рассадник.

- Этакое захолустье! - буркнула та, стараясь скрыть, как показалось Степану, свое удивление: наймит из отсталого мира владеет секретом неуязвимости? А может, ему доверили испытать новое секретное оружие? В любом случае это представлялось по меньшей мере странным.

- Мне нужно будет попасть в город Москва, киньте меня куда-нибудь поближе к центру, - продолжал Степан давать наставления, уверенный в том, что план сработает. Экселенц достаточно серьезно относится к его возможностям, чтобы испугаться за свою жизнь или по крайней мере за судьбу десантной флотилии, рискующей стать виновницей гибели Степана Ладынина - то есть скорее всего собственной гибели. И вновь Степа вынужден был играть на страхе - увы, это теперь было его кредо. И его единственный, последний козырь: может быть, вернувшись тайком на Землю, он сможет избежать участи галактического жупела.

- А если вы ошибаетесь? - спросила драконица, чей нежный голос, раньше нравившийся Степану, теперь выбивал его из колеи: ей-богу - закрой глаза, и перед внутренним взором возникает этакое миловидное, стройное создание с капризным личиком. Открой - и шоковое состояние обеспечено. Вот уж воистину права земная поговорка: лучше один раз увидеть.

- Тогда вам придется отсюда бежать. Но я не ошибаюсь.

- Это место, - сказала она, - единственная точка, откуда у нас осуществима межпланетная трансверсия. Вы можете гарантировать...

- Обещаю, - прервал Степан, - что я допущу сюда всех желающих убраться. Хотя уверен, что этого не потребуется - по крайней мере у вас появится время. А пока его остается все меньше, поэтому разрешите задать последний вопрос: мы договорились?

- Хорошо, - сказала женщина, и Степан заметил, как она сжала кулаки, словно лелея сокровенную мечту как следует ему вмазать. Глупо было ее бояться, тем более ему, и все же он не хотел бы оказаться тем, кому она врежет своим маленьким крепким кулачком.

- Если все выйдет по-вашему, то мы вас отправим восвояси, - многозначительно добавила она, затем развернулась и вышла в пространственную дверь. За ней, гордо задрав широкий капот (по драконьим меркам, наверное, весьма изящный), молча последовала звероящерица. "Вот и вся любовь - ни тебе спасибо, ни до свидания. И вас туда же, милые дамы".

Проход за ними закрылся, и Степан на некоторое время вновь остался в одиночестве. Он не сомневался, что все у них получится - выходит, ему оставалось только ждать изменений в окружающем пространстве, свидетельствующих о его телепортации на родину. Конечно, у них имелись весомые причины, чтобы его возненавидеть - дров он здесь наломал порядочно. Тем основательнее был повод поскорее от него избавиться.

Но вот перед ним вновь открылось жерло пространственного канала. Он не очень обеспокоился, увидев в "двери" силуэт дракона - наверное, для его отправки требовалось личное присутствие кого-то из них.

- Скорее идите сюда! - сказала взволнованным голосом драконица, хотя продолговатая морда ничего не выражала. - Вам надо немедленно покинуть эту площадку, другого выхода нет.

- Как это нет? - возмутился Степан, заподозривший подлую ловушку. - Когда здесь существует переходный канал! И как иначе я попаду домой?

- Вас не отправят домой. Верьте мне и, умоляю, поторопитесь! - Она даже лапу вперед протянула - мощную четырехпалую граблю. Давайте, мол, быстрее, а я вас в случае чего подстрахую.

- Что, переговоры провалились? - спросил Степан с сомнением: очень походило на то, что его просто хотят выманить с насиженного места, Где все преимущества были на его стороне.

- Нет, - качнула она своей тыквой, - переговоры прошли успешно, вы оказались правы, но не ждите выполнения данных вам обещаний.

- Давайте no-порядку: значит, десант отменяется? - само по себе это было неплохим известием: стало быть, его миссию можно считать завершенной, пускай и не так, как хотелось бы Экселенцу. - Так какого же, спрашивается, дьявола вы не намерены сдержать слово? - Похоже, им мало было сегодняшней заварухи, чтобы сообразить, как грешно издеваться над беззащитным человеком. И обманывать его, сирого, тоже грех, за который, между прочим, может и воздаться. - Всегда догадывался, - сказал он, - что женские обещания не стоят и ломаного гроша!

Вряд ли драконица понимала, что такое грош, но общий смысл до нее дошел прекрасно.

- Оскорбляйте своих женщин - возможно, они этого заслуживают! - воскликнула она с возмущением. - А нам, бргрдлам, свойственно держать слово! Поэтому я здесь. И предлагаю вам немедленно, пока не поздно, пойти со мной.

Возможно, она говорила правду, и бргрдлы, а также бргрдлихи являлись честнейшими созданиями: юлить, извиваться и подличать - удел разной пузатой мелочи, все ради выживания, будь оно неладно, чтобы, стало быть, не затоптали. Тем, чей удел топтать - динозаврам и прочим звероящерам, - это ни к чему, сбить их с ног под силу разве что глобальной катастрофе, а уж если серого вещества в избытке, так их уже ничто не свернет со светлого пути эволюции. Но все равно - что толку Степе бежать отсюда в долину? На верхотуре-то куда удобнее, и, что бы они там себе ни задумали, какие бы коварные планы ни вынашивали, им все равно слабо его уничтожить: да свороти вы хоть весь горный массив - его гора останется нерушима, по крайней мере до тех пор, пока он на ней сидит.

- Ну же, не медлите! - драконица сделала лапой подгоняющий жест.

"Примерно так они, наверное, шлепают непослушных детенышей", - подумал Степан, невольно радуясь тому, что находится на порядочном расстоянии. А ей от всей души сказал:

- Спасибо! Но я, пожалуй, останусь. Вам не стоит за меня волноваться, честное слово, мне ничто не грозит.

- Довольно разговоров! - рептилия, похоже, не на шутку сердилась, но, в отличие от большинства истеричек, говорила при этом тоном ниже. - Вы ничего не понимаете!

- Это вы не понимаете... - начал было он, как вдруг она со словами: "Дорога каждая секунда!" - шагнула к нему на площадку.

Казалось бы, их разделяло порядочное расстояние, но уже через миг Степан ощутил боль в левом предплечье, потому что его сжала мощная лапа, сухая, как терка.

А еще через секунду Степанов замечательный стол с горячими блюдами и напитками на любой вкус исчез, поглощенный ослепительной метелью. Заодно из поля зрения скрылись: гора, которую они всей компанией (вместе со столом) попирали, небеса, пялившиеся на них глазами трех лун, камин, давно потухший, и прочие атрибуты подлунного мира - все кануло в небытие, потонув в невыразимых сугробах. Оттого-то Степан и остался нем, лишь открыв рот да так с ним, разинутым на некоторое время, и оставшись.

Звероящерица была права: он действительно чего-то не понимал. Одно не вызывало сомнений, он вновь находился в состоянии трансверсионного перехода, то есть куда-то его все-таки отправили. Вернее, не его, а их: эта засушенная годзилла находилась поблизости, вцепившись в его руку по-прежнему крепко, словно боясь потерять. Даже в такой экзотической компании Степа все-таки от души надеялся попасть на Землю в соответствии с договором: всегда до последнего хочется верить, как в чудо, в чью-то порядочность, даже если никаких подобного рода чудес ни разу в жизни не видел.

Наконец кругом что-то обрисовалось. Нечеткий, подернутый туманом пейзаж, сплошь заваленный обломками. Запустение и разруха, одним словом. Нечто подобное можно встретить и на Земле, в тех же "горячих точках", но Степан почему-то сразу понял, ощутил в первую же секунду, как бывает, когда заходишь по ошибке в чужой дом - это не его планета. В чем он мог бы поклясться, даже очутившись здесь с завязанными глазами: душа, как ребенок, робко спросила: "Мама?.." - и чужой голос из глубин ответствовал глухо: "Нет". Может быть, организм просто фиксировал малейшие разницы в гравитации, в составе воздуха...

М-да, что касается воздуха - разница была не такая уж и мизерная. Прямо скажем, с воздухом здесь было явно не все в порядке.

- Ну вот, добились своего, Мрагор вы недокомплектованный! Попали "восвояси"! Здесь, в сердце погибели, вам самое место, - прохрипела драконица, выпуская его руку, при этом роняя, как плеть, свою четырехпалую лапу. И, конечно, не удержалась от фразы, указующей, кто здесь есть главный идиот: - Я же предупреждала...

- С комплектующими у меня полный порядок. Не верите - могу показать, - с трудом пошутил Степан, тоже постепенно переходя на хрип. Она презрительно хакнула, и он, ища опору, выдохнул в два приема: - Скажите лучше... где мы находимся?

- Какая вам разница, ведь это уже не поможет... - Шумный вдох. - Продлить жизнь... - С каждым словом, вырывавшимся из ее груди с низким рыком, драконица сгибалась все ниже, а на последнем завалилась набок.

Степан, сам вялый, как тряпка, сделал попытку ее поднять:

- Вставайте!.. Ну же!.. - и упал рядом, не властный больше над своим телом. Всей собранной в кулак воли хватило лишь на то, чтобы заставить еще шевелиться язык. Первый вопрос получился дурацким: - Что за черт?.. - Последний был более разумен: - Что с нами происходит?..

- Это конец... - Достигло его ушей тихое рычание.

"Уверена?" - спросил он, увы, уже мысленно, на что, естественно, не получил ответа. Но сознание пока еще продолжало работать, и он почему-то подумал о том, что это и был ее настоящий голос - тоже приятный, напоминающий низкий рокот мотора на холостых оборотах. А для общения с людьми драконы, как видно, специально меняют диапазон. Но из ее последних слов недвусмысленно выходило, что им грозит гибель. Да быть не может, чтобы "зверь" позволил ему умереть! И так просто?.. Впрочем, почему не предподожить, что действие препарата было временным? Верлрок подарил собрату по несчастью море острых ощущений, заставил помучиться напоследок, чтобы тот понял, каково ему влачить свою неуязвимость через тысячелетия, а затем вернул ему смертную долю. Не очень-то, правда, вовремя, но... дареному "зверю" в зубы не смотрят - тем более когда он сдох".

Сознание уплывало. Но оно успело еще вернуться памятью на Землю, прижаться к ней, родной, бесплотным телом, вспомнить и вобрать ее материнский запах и даже, кажется, потереться о нее щекой.

Глава 4

ОСТРОВ

Если принять на веру, что крепкий сон является маленьким подобием смерти, то выходит, что все мы преспокойно умираем каждый вечер сладкой смертью, а утром вновь рождаемся, с той только разницей, что помним до мелочей прошлую жизнь - то есть вчерашний день. Не исключено, что наша подлинная смерть также чередуется с жизнью, но только с большей амплитудой: мы просыпаемся к ней вновь и вновь, и каждое рождение равносильно пробуждению в новом теле, с абсолютно, ну просто вчистую стертой памятью. Словом - засыпай ли ты, умирай ли, но, пока вертится мир, тебя рано или поздно неизбежно настигнет новое утро. Говорят, что некоторые счастливчики даже припоминают кое-что из предыдущей фазы бытия - вплоть до своего тогдашнего имени, а порой телефона и места жительства, то есть в буквальном смысле - паспортных данных! И, представьте себе, возвращаются иногда в прежнюю семью! Бросая, естественно, новую, уже порядком поднадоевшую и нищую к тому же. Но это уже тема для отдельного исследования, а может, и диссертации - не нам, увы, не нам!

А все к тому, что для Степана Ладынина, вроде как безвременно усопшего среди развалин чужой, совершенно не пригодной для его жизни планеты, через какое-то время вновь наступило утро. То есть пора просыпаться, что он и сделал - открыл глаза и протер их, с трудом соображая, где находится.

Кругом было зелено - куда ни глянь, взгляд натыкался на буйную растительность, прущую из каждой щели. "Где я?" - была первая мысль, а вторая: "Что-то с памятью моей стало?.." Да нет, с памятью у Степана был полный порядок: он хорошо помнил, в каком неприглядном месте они с драконицей "отбросили коньки", и все предыдущие события, вплоть до последних слов дракони-цы: "Это конец..." Ну, насчет конца это было спорно, а вот голова малость побаливала. Мозги, как пассажиры, колыхались в ней при каждом движении, больно ударяясь там о стенки, мешая обдумывать ситуацию. Но еще больше мешал сотрясавший окрестности рев чего-то похожего на вгрызающийся в породу экскаватор. Как и следовало ожидать, это оказался не экскаватор.

Источник звука - драконья туша - лежала у Степана под боком и спала, как дитя на пикнике, утопая в зелени и сладко всхрапывая. Никаким "концом" тут и не пахло, одно удивило Степана - он-то полагал, что драконы должны спать стоя, а эта вела себя запросто - где упала, там лежу. Зато согревала она знатно: исходившего от нее тепла хватило бы, наверное, на отопление гаража в зимний период. Для нее же гаража - если бы они все-таки попали на Землю и возникла бы проблема с ее размещением.

Степан решил драконицу не будить, да и мудрено ему б было ее растолкать. Поднявшись и набрав полную грудь свежего воздуха, он отправился по окрестностям - следовало осмотреться здесь в поисках какой ни на есть разумной жизни, ну и вообще для приблизительного уяснения обстановки.

Место, как он скоро понял, было то же самое, куда они вчера попали и где рухнули в беспамятстве, неясным только оставалось происхождение зеленых растений, обнаруживших вдруг феноменальный рост, совпавший с прибытием гостей на планету. Вероятно, их появление действительно с чем-то совпало - например со здешним восходом. Теперь в самом деле было куда светлее, хотя солнце совершенно не проглядывало сквозь застилающую небеса плотную дымку. По той же причине не просматривался горизонт. Надеясь все же обозреть близлежащие просторы, Степан стал взбираться на торчавший почти вертикально бетонный блок, цепляясь за лианы и оскальзываясь; с набором высоты он начал чувствовать боль в легких, словно покорял не руину, а Эверест. "Черт возьми, да на горном плато было легче дышать!" - подумал он, вскарабкиваясь наконец на вершину. Огляделся и тихо присвистнул.

Вокруг того места, где они с рептилией устроили спонтанный бивуак, развалины были сплошь покрыты зеленью (абсолютно сплошь), образуя почти правильный "садовый круг" диаметром метров в сто. А со всех сторон этот оазис окружала, насколько хватало глаз, унылая помойка без малейших признаков растительной и какой-либо иной жизни, подернутая клочьями ядовитого, в чем не приходилось сомневаться, тумана.

Тут Степан почувствовал слабость - вроде той, что накатила сразу по прибытии, и побыстрее спустился вниз. Здесь дышалось, словно в оранжерее, и со всех сторон тихо шелестела листва, хотя ветра не было ни дуновения - просто она все еще перла. А он глядел и удивлялся: ну не "зверь" же в самом деле ее из земли вытягивает! И потом - выделенный растениями кислород должен был рассасываться, теряться в атмосфере. Так нет - в одном месте плотно держится. Загадок было предостаточно, но общий вывод напрашивался следующий: тут проснулась какая-то природная аномалия - сразу после того, как Степа с бргрдлом сюда угодили. Такие чудеса "зверю" по силам, хотя кто знает границы его возможностей? А может, так сказалось воздействие трансверсионного канала на участок здешней почвы? "Что толку гадать, - решил он, - от добра добра не ищут". Теперь главное было выяснить, имеется ли хоть какая-то возможность отсюда выбраться. "А то как бы не пришлось коротать век в этом садике, жуя травку", - думал Степан, направляясь обратно к драконице, чей храп незадолго перед тем прервался.

К великому изумлению и даже ужасу Степана, драконица тем временем предавалась тому самому занятию, которому он не хотел бы посвятить всю оставшуюся жизнь, то есть - с превеликим аппетитом паслась.

- С добрым утром! - сказал он, на время оторвав ее от дела: повернув шею, она уставилась на него левым глазом, рыкнула приветственно с набитой пастью и вновь зарылась мордой - то есть, пардон, своим миловидным личиком в недоеденный куст.

- Вы бы поосторожнее, вдруг они ядовитые! - предупредил Степа, подумав про себя, что все равно поздно: если так, то отравление ей уже обеспечено, судя по обглоданной площади.

- Грум, чавк, хр-руп-руп! - донеслось из куста нечленораздельное возражение.

- А-а, - сказал он, якобы понимающе, - ну тогда приятного аппетита!

- Хрям-ням!

Степан понял, что разговора не получится: следовало дождаться окончания трапезы, способной утолить, наверное, заодно и жажду: в листьях должно содержаться достаточно влаги. А ему-то, тоже проголодавшемуся и желающему пить, что делать? Оставалось только с завистью наблюдать, как дра-коница завтракает. Все же Степан не настолько еще оголодал, чтобы пускать слюнки при виде пасущегося травоядного, но очень опасался, что наступит вскорости и такой момент. И мог ли он предположить, что она в своем гастрономическом раже не забудет и о товарище по несчастью? Оторвавшись через какое-то время от процесса, эта бронированная лакомка - ах, сорри - эта красна девица в броне - подошла и высыпала ему на колени горсть плодов, выглядевших, как красные стручковые перцы, и скромно предложила:

- Вот, поешьте тоже.

- Это вы такая смелая, - сделал ей Степан комплимент, - а у меня, может быть, метаболизм неподходящий. - На самом деле плевал он на метаболизм, просто, чтобы страстно пожелать съесть перцу, ему надо было не один день поститься. Но потом он подумал о том, какое усилие, должно быть, надо было совершить над собой звероящерице, мало того феминистке, чтобы оказать ему такую любезность. Это заслуживало с его стороны жертв, и Степан махнул рукой: - А, ладно! - Взял один перец. - За прекрасных дам! Как, кстати, вас зовут, уважаемая?

- Ар-р-рл, - то ли прорычала, то ли произнесла она, насколько он понял, свое имя.

- А я Степан. Будем знакомы! - и за неимением жидкости тяпнул стручок, оказавшийся неожиданно сочным. Сразу удивило отсутствие горечи, а наличие, наоборот, приятной кислинки - как часто все-таки форма заслоняет для нас содержание! Вот взять, к примеру, Леночку - его прекрасный мираж, с которой он на самом деле и пары слов-то не сказал. Фея, Пери, и цвета носит все больше персиковые, нежные, а внутри-то, если "на вкус", может оказаться какая-нибудь брюква. А что ж, и очень даже возможно.

Пока Степан поедал в задумчивости дары природной аномалии, Арл, шуршавшая где-то по окрестностям, обнаружила неподалеку источник. Когда он усомнился в безвредности данной прозрачной с виду жидкости - в первую очередь для нежного женского организма, - она сообщила, что успела уже из него напиться. Глядя на ее све жеумытое "лицо", Степан вспомнил старый анекдот, объясняющий, почему женщин с древних времен принято было пропускать вперед, но рассказывать не стал. Заметил только:

- Вы бы поостереглись пробовать тут все подряд. Когда дело не касается травы, лучше меня зовите.

- Это уже не имеет значения, - отмахнулась она. - Хоть мы и остались тут живы каким-то чудом, но, вероятно, ненадолго: эта планета гибнет, причем с потрясающей, катастрофической скоростью. Потому-то вас сюда и забросили: вы слишком опасны для обычного смертника, вы способны внушить благоговейный ужас. Даже здесь, на практически уже мертвой планете, вокруг вас продолжают твориться чудеса.

- Но я же вам, дамы, кажется, оказал услугу, - сказал он. - И чем вы со мною расплатились? Отправили, выходит, на погибель вместо родного дома?

- Невзирая на вашу помощь, вы все равно принадлежите к противоположному лагерю. Нельзя оставлять за спиной такого врага. А отсюда вам уже не выбраться, ведь всему живому здесь суждено погибнуть - вместе с планетой.

- Спасибо за откровенность, - сказал Степан, подумав, что женщины иногда могут быть чертовски умны, но, что называется, задним умом, совсем иначе, чем мужчины. С ними все было бы проще - уж если задумали бы предательски от него избавиться, то для верности решили бы кинуть на планету, где вообще невозможна белковая жизнь, или, чего уж надежнее - в открытый космос! Вот-вот, примерно туда все они, предатели, дружной толпой бы и отправились, разделив участь Экса - честного, в общем-то, и неплохого парня, спасателя, запросто способного убить ни в чем не повинного человека, если того требует инструкция. Женщины поступили мудрее: понятия не имея о природе охраняющих его сил, лишь убедившись, что ракетами, лазерами и Митлами его не взять, они не пошли вразнос, а умыли руки, запулив его туда, где, по слухам, еще можно жить, но уже очень скоро будет нельзя. Пусть, мол, поборется с целой планетой, если сможет, главное - мы-то уже будем ни при чем.

- Ваша подруга угадала, - сказал он. - Я действительно смертник и ищу гибели. Но понимаете, Арл, в чем дело - обреченная планета может совершенно неожиданно стабилизироваться. Тогда мы не умрем, нам просто придется на ней жить. До старости. Если, конечно, не найдется способа ее покинуть.

Она посмотрела на него долго и без выражения - ну не способно было ее "лицо" отражать эмоции! - чуть склонив голову, как лошадь, лучше видящая объект одним глазом. Потом произнесла своим настоящим, низким голосом-рыком:

- Опусти гребень, человек! И ты станешь когда-нибудь горстью пепла.

- Стану, - согласился Степан. И опять вспомнил Верлрока. Вот кто мог, ничтоже сумняшеся, равнять себя с богом. - Но допустим все-таки, - упрямо сказал он, - что она стабилизируется. Тогда мы сможем отсюда выбраться?

- Нет, - припечатала она.

Железобетонная женщина. Мечта поэта. А еще больше - скульптора.

На этой оптимистичной ноте разговор завершился, и они, не глядя друг на друга, разбрелись по участку, ставшему теперь, хочешь не хочешь, их местом жительства, до поры до времени полным открытий. Но когда-нибудь им все тут осточертеет - особенно физиономия товарища по несчастью. Они еще разделят свой участок на два враждующих лагеря, и Арл станет его доставать, разнообразя серые будни составлением коварных планов и многочисленными увечьями, из них проистекающими. А потом они создадут семью и попробуют скреститься. Смеетесь? А зря. То ли еще бывает, когда годами толчешься с кем-то один на один в тесном пространстве.

Но пока еще хватало других занятий - исследовать жизненный пятачок, пробовать все на вкус и удивляться чему ни попадя.

Степан держал в руках какую-то штуку, похожую на затвердевшие мозги - прежде оно торчало из земли, и он об это только что споткнулся, - как вдруг взгляд его зацепил что-то, движущееся за пределами оазиса.

Пробираясь меж обломками, к ним, не таясь, шло существо с телом человека и с головой свиньи, обладавшей только вместо поросячьих глазок большими выпуклыми глазищами. Степан повидал уже немало рас, знал, что у людей со свиньями много общего, и сказку о трех поросятах в детстве обожал, но именно такой гибрид явился для него, как ни странно, весьма неприятным сюрпризом. Вот с кем он уже точно не станет создавать семью, даже при условии, что представительница этого племени останется последней женщиной во вселенной.

Когда прямоходящая хавронья приблизилась, Степан с облегчением понял, что это не мутант, а просто у человека на голове такая своеобразная маска. Очутившись в пределах зеленой зоны, тот ее сорвал и оказался седеньким стариком - очень симпатичным, да просто красавцем по сравнению с собою же замаскированным.

- Приветствую! - дружелюбно начал он, борясь с одышкой, оставшейся после свиной головы. - Я Склайс.

- Степан, - представился и Степан.

- Оттуда? - спросил Склайс, коротко указав глазами вверх.

- Да, - правильно понял его Степан. Выходит, что гости из других миров были здесь обычным явлением? Это внушало надежду. Однако он предчувствовал, что сейчас начнутся вопросы и ему придется объяснять причину своего прибытия. Но Склайс только деликатно спросил:

- Надолго к нам?

- Боюсь, что надолго. Мы здесь попали в переплет. - Чтобы не вдаваться в объяснения, он спросил: - А вы-то сами откуда взялись?

- Здешний я, коренной, - с готовностью ответил Склайс. - Шел по городу, гляжу - новый остров. Для выжимателей слишком маленький, бегунцов тут нет, значит - оттуда. Дай, думаю, зайду. Это фрюп, - он показывал на предмет в руках у Степана. - Можно есть, очень, между прочим, вкусная штука. - Огляделся и спросил: - Вас тут, я думаю, трое?

- Почему вы так решили? - удивился Степан.

- По вашему острову, - Склайс развел руками. - По площади как раз на троих будет. У меня глаз наметанный.

- Вообще-то нас двое, - сказал Степан, размышляя над словами гостя. И одновременно заметил, как у того удлиняется лицо, а глаза удивленно лезут на лоб. Обернулся - драконица, как видно, заслышав разговор, подошла полюбопытствовать, с кем это Степан ведет беседу.

- Никогда не видели бргдрла? Не волнуйтесь, она вас не обидит, она травоядная, - поспешно сказал Степан, прекрасно понимая, насколько можно испугаться такого вот мини-динозавра, если не знать, что он - разумное существо.

- К нам такие никогда не залета... - От испуга старик проглотил окончание, но хорошо хоть, что не бросился наутек. Молодцом держался.

- Вообще-то мы в космос не летали, - рассказывал он спустя некоторое время, уже сидя с ними в центре островка и угощаясь тем самым фрюпом. - Даже не знали, есть ли у нас там братья по разуму. Мечтали, конечно. - Он вздохнул. - Книжки писали. А когда Остров начал умирать, и совсем уже было не до того, тут они и стали появляться. Спасатели ваши. Хотели помочь, из сил выбивались, спасибо им, конечно, хоть ничего и не вышло. Но только они люди были, такие же, как мы. А вот грл... брл... - Он покосился на драконицу. Она не понимала из речи старика ни слова и время от времени просила Степана повторить для нее услышанное. - В общем, брыдлов у нас еще не было, - заключил Склайс, доставая из-за пазухи мешковатого балахона плоскую флягу. Снял крышку, приложился, крякнул и предложил Степану: - Попробуйте-ка нашего жима! На соке авохи, не какая-нибудь химическая дрянь!

- Спасибо. - Степан принял флягу, поднес к носу - спирт. Глотнул - по крепости действительно приближается, но проходит легко, оставляя во рту терпковатый привкус. Грудь обдало приятным жаром, и он с удовольствием закусил протянутым стариком куском фрюпа - хрустким и кисловатым, как раз на закусь. Первая неловкость окончательно развеялась, атмосфера приобрела оттенок дружеского застолья, весьма, кстати, способствующего обсуждению глобальных вопросов.

- Скажите, а эти острова, они что же, сами собой возникают?

- Ну как же, сами. Планета у нас такая, редкая. Мы-то раньше этого не знали, думали, везде так - раз планета, то непременно должна быть живая, заботиться о каждой твари, ею порожденной, создавать ей условия, еду для нее растить, мусор за ней подчищать. Так вот, она всегда наш мусор заглатывала, и чисто раньше было, сколько ни бросай, куда ни сваливай. Не ценили!.. - Тут Степан поскорее отдал старику флягу, настолько последнего расстроил собственный рассказ. Щедро хлебнув, тот продолжил свое повествование: - Потом стали появляться плеши. Планета вроде как перестала справляться с переработкой, и вся дрянь из нее поперла обратно на поверхность. Но не повсюду, а только в определенных местах. Поэтому мы не слишком беспокоились - ну не приучены мы были за нее радеть! Всегда она о нас, детях своих, заботилась, с самого, почитай, начала времен, с первой живой бактерии! А когда надорвалась, то мы и в ус не дунули - жили себе, как привыкли, гадили повсюду - авось уберет за нас. Ну и разрослись эти плеши до такой степени, что уже живое пространство поделилось на острова, и те становились все меньше. Тут только мы спохватились, испугались за нее и за себя, конечно, комиссию создали всемирную по борьбе с загрязнением. Да поздно - неизлечимая стадия. И уже больно быстро все покатилось, пока дерьмо все сплошняком не покрыло. Народу погибло неисчислимо, большая часть населения: планета тогда каждого не могла беречь, лихорадило ее, что ли, и нас уж очень много было. Потом уж она на нас, оставшихся, все последние силы бросила. Теперь где островок зеленый увидишь - значит, обретается там живой человек либо какая тварь уцелевшая.

- Скажите, - произнесла Арл своим "человечьим" голосом. Склайс, как раз приложившийся к фляге, поперхнулся и пролил часть содержимого на одежду, хоть сказанного и не понял. Степан стал переводить, и она продолжала: - Сколько еще протянет ваша планета? Вы, как местный житель, можете дать прогноз?

- Я нет, - ответил Склайс, заметно борясь с волнением. - Я по прогнозам не мастер. Одним днем теперь живу. Это вам надо к Грумпелю - он точно скажет. Специалист! И жим, между прочим, он самый лучший гонит. Может, попробуете?.. - он робко, без особой надежды качнул флягой в ее направлении.

Того, что произошло потом, не ожидал даже Степан: наклонившись, Арл сначала, как и Степан, понюхала горлышко, потом приоткрыла пасть, осторожно взяла флягу зубами и вскинула голову резким движением заправского алканавта. Двое мужчин, повидавшие всякого и с кем только не пившие, завороженно наблюдали за процессом вливания жидкости в драконьи недра. Затем Арл опустила голову, сунув флягу прямо в руки слегка оторопевшего и восхищенного Склайса. Там, как ни странно, что-то еще плескалось: дама оставалась дамой, деликатной и заботливой, хоть и дула спирт прямо из горла.

- Кхм-кхм, - напомнил старику, пребывающему в эйфории, о своем присутствии Степан. - А как бы нам добраться к этому, ну, как вы там его назвали...

- К Грумпелю? - очнулся впечатлительный Склайс. - Пешком вы к нему не дойдете, маски нужны.

- Как же быть?

- Я его сам приведу. Сегодня он уже, наверное, не соберется, с авохом возится - сок жмет. - Склайс горестно вздохнул: - Спивается. Завтра нас ждите, с утра. - Он поднялся. - Да, кстати, - опасайтесь выжимателей. Оружие у вас есть? Нет? Значит, если что, бросайте Остров и прячьтесь в плеши. Там поначалу, может, и загнетесь, но Остров уж выручит, умереть не даст.

- Я не понял, - сказал Степан, - чего мы должны бояться?

- Когда нагрянут, сразу поймете. А подробно вам уж Грумпель обо всем расскажет.

"Что это еще за выжиматели - гроза местных полей и огородов?" - вздохнул про себя Степан: ему-то было ни к чему убегать и прятаться, но ведь была еще Арл, а он не очень представлял себе, как в случае чего следует защищать ее, бедняжку. Старик тем временем уже напялил маску и бодренько почапал к границе участка. Степан хотел было спросить у него напоследок, чего здесь еще произрастает съедобного, но вряд ли тот в своем свиноподобном респираторе его бы услышал. "Ладно, сами разберемся, делать-то все равно больше нечего. Маловероятно, чтобы тут росло что-то ядовитое, разве что лекарственное. Но лекарства, как правило, на вкус не очень".

После ухода Склайса Степа с драконицей вновь разбрелись в разные стороны и, за неимением другого приложения сил, занялись исследовательской деятельностью. Арл поперла в самую гущу растительности и стала дегустировать зеленые насаждения, вгрызаясь в них все глубже. Ей, с ее габаритами и высокой температурой тела, требовалось очень много "топлива". Острову придется постараться, чтобы прокормить этакую "коровку", не являвшуюся к тому же его порождением, а числившуюся, видимо, в статусе гостьи. Планета не делала разницы, отдавая себя до последнего ползающим по ней живым тварям, ввергшим ее в столь плачевное состояние, какого не пожелаешь и врагу, а не то что родине - быть загаженной и погибнуть, захлебнувшись в дерьме.

"Вот так чаще всего и бывает", - размышлял Степан, не слишком рьяно занимавшийся поисками еды, скорее просто гулявший по своим владениям, чтобы не скучать, сидя на месте. "Выкладывайся ради кого-то, если не можешь иначе, но не удивляйся, когда в качестве благодарности тебя окунут в выгребную яму: так уж, видимо, устроен мир". Потому Степан и не хотел иметь с ним ничего общего: люди широкой души в нем становятся редкостью и вымирают, вот теперь выяснилось, что и планеты тоже - их попросту отсекает эволюцией. Однако Ладынин ее законам больше не подчинялся. Он являлся неучтенным дистаби-лизирующим фактором - занозой, которую невозможно изъять. И, может быть, чем черт не шутит, в его силах было поспособствовать спасению этой удивительной планеты? Сейчас, правда, на горизонте маячил только один способ, и он его не устраивал: остаться здесь и самим фактом своего присутствия задержать процесс. Ну, с этим все было понятно - к тому, собственно, и шло.

Вот можно ли так сделать, чтобы не только остановить регресс, а подтолкнуть Остров к возрождению, а потом успешно его покинуть? Замысел представлялся совершенно утопическим: просто убраться, оставив все как есть, и то пока не имелось возможности. "Опусти гребень, человек!" - сказала бы Арл, что, без сомнения, означало "смири гордыню", однако Степана упорно не оставляла мысль о помощи. Самоуверенный, что и говорить, вызов мирозданию, обрекшему живую планету на гибель, более того - сверхнаглый со стороны такой букашки, как Степан. Но хотел же он испытать, на что способен его дар в планетарных масштабах?

Одна беда - к решению грандиозного замысла не имелось ни единого ключа. Степан так и пробродил до конца дня, ломая голову над двумя непосильными, противоречащими друг другу задачами: как бы повернуть вспять необратимые процессы на планете и как дать знать о себе в большой мир, пусть даже и самому Экселенцу, лишь бы не остаться тут прозябать на пару с драконицей до седых волос. Кхм-кхм.

День прошел без происшествий, уже под вечер они с Арл вновь сбрелись к центру и вывалили там свои находки: она - целую кучу всякой съедобной всячины, он - что-то одинокое и круглое со вкусом, похоже, ореха.

- Тут такое изобилие, - заметил Степан, усаживаясь возле импровизированного стола, - прям как у нас на рынке - ходишь, пробуешь все подряд и обедать не обязательно. А твой мир, Арл, на что он похож? - ему почему-то представился парк Юрского периода, и он спросил: - Наверное, весь покрыт лесами?

Она промолчала - то ли воспоминания о родной планете были для нее болезненны, а может быть, считались у них стратегически важной информацией. Тогда он осторожно спросил:

- Почему ты его покинула? Подалась на Морру?

- Несчастная любовь, - лаконично обронила Арл. Непонятно - то ли всерьез, то ли в шутку. Вообще-то женщины редко склонны шутить, когда речь идет о любви, тем более несчастной. Но то земные женщины, а что он знал о наличии чувства юмора у дракониц? Опыт общения с ними был у Степана слишком невелик, чтобы судить о таких серьезных вещах, как умение правильно и к месту сострить. Он попытался представить себе возлюбленного Арл и сразу понял, что не станет расспрашивать дальше: трагическая история, заставившая Арл бросить родину и примкнуть к мужененавистницам, промышляющим разбоем, в человеческом представлении выглядела комичной, как мультсериал про какую-нибудь Табалугу, где вполне себе жизненные коллизии показаны в исполнении гротескных героев.

- Значит, мы с тобой в какой-то мере друзья по несчастью, - только и сказал он, ожидая в лучшем случае узнать, как хохочет звероящерица, представив себе подобную же драму, только с участием людей. Но Арл промолчала, словно бы понимающе - возможно, ей было не привыкать к подобного рода откровениям от представителей (а скорее, от представительниц) иных видов. И родилось между ними некоторое... взаимопонимание, что ли.

С приходом темноты легли спать, практически на том же месте, где отключились прошлой ночью. То есть это Степан лег, не раздеваясь, на мягкий растительный ковер, Арл на сей раз предпочла спать "сидя", все ж таки подтвердив его догадки на сей счет. Может, потому и обошлось без ожидаемого им храпа. Не очень вразумительное предупреждение Склайса о возможной опасности не стало помехой здоровому сну: Степан рассудил, что вряд ли кто-то станет шляться в темноте по руинам, да в обязательных респираторах. Поэтому всю ночь он проспал как убитый, а наутро был разбужен звуками вполне человеческой беседы.

- Да не буди ты его, - гудел сочный баритон, способный, наверное, вырвать из сна и поднять на ноги целую роту, - пускай себе спит. А мы пока примем. За плодотворный контакт с братьями по разуму!

- Все-таки я считаю, что надо бы его разбудить, - отвечал знакомый стариковский голос. - Поскольку не выйдет без него никакого контакта, эти брыдлы по-нашему не говорят.

- А вот погоди: мы сейчас выпьем и найдем с брыдлом общий язык. Не веришь? Гарантирую. Что брыдлы - всякую тварь живую начинаешь понимать, будь она хоть червем древесным, хоть самим деревом!

Степан, уже открывший к тому времени глаза, имел счастье лицезреть следующую картину: неподвижная, словно монумент, Арл пребывала в компании двух человек - их вчерашнего знакомца Склайса и неизвестного, отличавшегося крупным телосложением, слегка опухшим лицом и длинными русыми волосами. В центре композиции помещался стол, щедро заваленный дарами природы, сбоку у ног светловолосого возвышалось что-то вроде пластиковой канистры емкостью литров на шесть. Такое пробуждение вполне органично вписывалось в ряд других, принадлежавших воспоминаниям из Степановой земной жизни, когда сквозь утренний сон сначала начинали пробиваться смутно знакомые голоса - то ли самых стойких из вчерашней компании, еще не ложившихся, то ли самых ранних, уже опохмеляющихся. Степа поймал себя на желании пощупать рукой - не лежит ли рядом неопознанное женское тело в сладко спящем состоянии, но вовремя одумался: откуда ж ему, этому телу, было взяться на чужой планете? В остальном ощущение было ностальгически-узнаваемым, и даже дракон в него почему-то вписывался.

"А все-таки человеческие цивилизации, - подумал Степан, медленным со сна движением переходя в сидячее положение, - как бы ни были они широко разбросаны по галактике, несомненно, восходят к одному корню. И чем разваленнее миры, тем большее между их обитателями наблюдается сходство".

- Ага, вот он уже и сам проснулся, - спокойно констатировал незнакомый гость, разливая между тем синюю жидкость из канистры в стоявшую перед ним дружной кучкой металлическую посуду. И передал один стаканчик через Склайса Степану, сообщив торжественно: