Сейчас они лежали в кармане пиджака - связка безликих плоских болванок. Ключи от будущего. Их выдал Злобину мелкий чинуша из хозяйственного управления. Процедуру он затянул максимально, явно балдея от бюрократической активности.
Несмотря на приятный повод, общение с хозушником не доставило Злобину никакого удовольствия. Больно царапнуло то, что мышь вырядилась в партикулярный темно-синий прокурорский мундир. Все, далекие от реального дела, обожают его атрибутику. Так армейские интенданты увешивают себя с ног до головы оружием. Ни при каких условиях Злобин не мог признать в этой серой мыши своего коллегу. Мог дать голову на отсечение, что чинуша труп видел только в сериале "Менты". "Чем дальше фронт, тем толще рожа", - пришла на память присказка, привезенная с войны отцом.
Злобин поиграл в кармане ключами. Обновить их сегодня он решил не раньше вечера. Сначала дело. Странное, мелкое и несуразное для такого матерого волка, каким он себя считал. Получив задание, он удивился, что его спецслужба занимается подобной мелочевкой. Подумав, решил, что это вступительный экзамен, проверка на профессионализм, усидчивость и вшивость.
Там, за воротами проходной, его ждет крупная неожиданность, способная перевернуть жизнь. Злобин еще раз прислушался к себе. Предчувствие не отпускало. От невесть откуда взявшегося нервного напряжения комком собрались мышцы пресса. Злобин медленно выдохнул, снимая напряг, и широким шагом решительно двинулся к проходной.
На улице у решетки тихо безумствовал митинг. С десяток побитых жизнью мужичков и истерического вида теток, развернув плакаты, топтались на тротуаре, ежились от ветра и зверских взглядов двух сержантов.
- Вы посмотрите, что они творят!! - подступил к Злобину мужчина в сером пиджачке и спортивных штанах. Протянул огромный лист мятой фольги. - Куда смотрит прокуратура?!
Работник прокуратуры Злобин посмотрел на фольгу, к которой была пришпилена бумажка с надписью: "След от применения психотронного оружия". Стрелка указывала на тонкую дырочку в фольге, возможно, сделанную булавкой.
Злобин пробежал взглядом по плакатам демонстрантов - требования были аналогичными, вплоть до отдачи под суд "психофашистов". Перевел взгляд на сержанта.
Тот воспринял немой приказ и сразу же оживился.
- Так, психи, мое терпение лопнуло! Кому было сказано - до работников не докапываться?
Он двинулся грудью на малахольного с фольгой, оттеснив его от Злобина. Другой сержант ткнул кулаком в плакат, растянутый перед собой другим демонстрантом. Очевидно, удар пришелся в грудь, плакат схлопнулся, как крылья бабочки. Женская часть жертв экспериментов загомонила, но стала пятиться.
- Где, где нам искать защиты?! - шипел обладатель вешдоков применения пси-оружия.
Сержант, тащивший его за локоть, хохотнул и изрек:
- Иди к Думе, убогий. Там и митингуй. Это уже не наш участок.
Злобин развернулся спиной к обычной для Москвы сценке и пошел вверх по улице. "Идиоты. Стоят у органа государственной власти и требуют защиты от этой же власти", - неожиданно всплыло в памяти.
Злобин остановился. Слова принадлежали профессору Мещерякову. Ворвался в жизнь, как входит в сон бред, намутил, еще больше все запутав в и без того странном деле погибшего Гусева, которое расследовал Злобин. Со слов Мещерякова получалось, что убили Гусева именно пси-оружием. Проверить версию не удалось. Мозг погибшего - а в нем можно было найти следы применения оружия, кстати, напоминающие булавочные уколы, - похитили из морга. Убив при этом случайно подвернувшегося судмедэксперта Черномора.
Злобин помотал головой, отгоняя ненужные сейчас воспоминания.
- Андрей Ильич?
Перед ним стояли двое представительного вида мужчин. Про таких говорят, в возрасте и в теле.
На первый взгляд они были совершенно разными: один холеный интеллигент в дорогих очках, другой не прятал своих крестьянских корней, в прищуренных глазках искрился народный ум и бесхитростный юмор. Но при внимательном рассмотрении они казались очень близкими, долго и плотно общавшимися друг с другом. Так становятся неуловимо похожими совершенно разные мужчины, женившиеся на сестрах. И еще в них чувствовались достоинство и неспешность, идущие от привычки к власти.
- Позвольте представиться. Виктор Николаевич Салин. Сопредседатель фонда "Новая политика". - Мужчина в элегантном светлом плаще и столь же элегантных очках с дымчатыми стеклами отвесил полный достоинства полупоклон. Затем тот, чья фамилия оказалась псевдонимом самого Сталина, сделал пол-оборота корпусом, приглашая напарника представиться самому.
- Решетников Павел Степанович. - Крестьянского вида мужчина растянул в улыбке губы.
Злобин по дуге обшарил взглядом улицу. Ничего подозрительного. Бояться было нечего, вокруг все обложено наружкой Генпрокуратуры. Да и такие сами грязной работы не делают, планируют и отдают приказы - да, но рук никогда не марают. [Иосиф Джугашвили за годы партийной карьеры сменил несколько псевдонимов: Коба, Бесошвили, Чижиков, Васильев, Иванович, Иванов, Салин. В историю вошел под псевдонимом Сталин. Некоторые исследователи считают, что этот псевдоним взят из осетинского эпоса о Стальном человеке, сыне смертного мужчины и богини плодородия Наталки.]
- Если вы ко мне, вон приемная. - Злобин указал за спину. - А на улице не знакомлюсь. Никогда.
- Нам просто хотелось поговорить. Без протокола, - мягким голосом заметил Салин.
- Тем более. У меня есть начальство. Прикажет - поговорю. Без протокола.
Решетников глухо хохотнул, отчего живот, обтянутый легкой курткой, колыхнулся.
- Что я тебе говорил, Виктор Николаевич? Проспорил, брат, проспорил.
Продолжая веселиться, он извлек из кармана мобильный. Одним нажимом кнопки, как заметил Злобин, набрал номер. Дождавшись соединения, с тем же хохотком в голосе обратился к абоненту:
- Валерий Иванович? Опять Решетников беспокоит. Хочу поздравить. Отличные кадры у тебя, даже завидно. Бдительные и принципиальные. Вот один тут стоит передо мной… Ага, глазами расстреливает. Ты скажи, что мы с Виктором Николаевичем не кусаемся… Ага, Злобин его фамилия.
Решетников протянул трубку опешившему от неожиданности Злобину.
- Андрей Ильич, поговори с этими людьми, - раздался из трубки баритон нового начальника Злобина. - Считай, это личная просьба.
Связь сразу же оборвалась. Значит, просьбу следовало понимать как приказ.
Злобин молча вернул мобильный владельцу.
Он в упор разглядывал этих людей, способных одним звонком организовать "личную просьбу" начальника Управления собственной безопасности Генпрокуратуры, человека, имеющего право прямого доклада в Администрацию президента страны.
И Салин с Решетниковым разглядывали его. Один прятал глаза за дымчатыми стеклами, другой с хитрым прищуром, но в узкой щелке глаз поблескивал льдинкой, словно мужик приценивался, куда сподручнее засадить рогатину в тушу медведю.
Решетников первым нарушил напряженное молчание. Одернул куцую куртку, поеживаясь.
- Солнышко вроде, а ветерок пробирает. Как бы ревматизм не нажить. - "Ревматизм" он произнес с мягким знаком, как Хрущев "социализьм". - Может, в теплое местечко переберемся, там и побеседуем, а?
Салин плавно развернулся, приглашая Злобина идти рядом. Решетникову пришлось идти по бордюру, время от времени оступаясь на асфальт дороги.
Краем глаза Злобин заметил, что стоявшая на противоположной стороне темно-синяя "вольво" тронулась с места и поползла следом.
- Ага, наша, - кивнул Решетников, поймав его взгляд. - Но пешочком-то интереснее. И геморрой не наживем. Вы в Москве недавно, дней десять, еще не все достопримечательности осмотрели. А посмотреть есть на что.
Злобин молчал, внутренне тихо сатанея. Новые знакомые давили плавно, но мощно, демонстрируя свою силу. Сначала звонок непосредственному начальнику, потом машина, которой охрана разрешила стоять прямо напротив входа в Генпрокуратуру, теперь еще и осведомленность показали. Потом подумал, что, возможно, именно таким он им и нужен, зажатый изнутри провинциал, не знающий, кому в первопрестольной в ноги кланяться, а кому морду бить. От этой мысли сразу же стало легче дышать.
Злобин свободно расправил плечи и послал Решетникову один из тех взглядов, от которых у подследственных после непродолжительного ступора начинался словесный водопад.
От Решетникова взгляд отскочил, как стальной шарик от кирпичной стены. Никакой реакции. Он продолжил балагурить:
- Вот, например, ничем не примечательное здание. - Он указал на дом на противоположной стороне. - Скорее всего доходный дом конца девятнадцатого века. Точно не знаю, врать не буду. Но зато мне доподлинно известно, что четвертый этаж выкуплен полностью, квартиры соединены между собой. Интерьерчик, дизайн, джакузи с березовыми вениками, все как полагается. Думаете, что апартамент принадлежит "новому русскому"? Не угадали. Там шикарный публичный дом, Андрей Ильич. Дежурит смена из двенадцати на все готовых барышень. По первому требованию привезут еще столько же. Сам, упаси господь, не пробовал, но друзья хвалили. Говорят, некоторые клиенты прибывают с собственными женами. Мода, наверное, такая.
Злобин не удержался и скользнул взглядом по ряду стеклопакетных окон на четвертом этаже. Они так выделялись на сером фасаде, что при желании труда не составляло вычислить полуподпольный бардачок.
Решетников, словно читая мысли, продолжил:
- У человека, далекого от московских реалий, может возникнуть закономерный вопрос: а как такое может быть на полпути между Генпрокуратурой и МУРом? Куда, так сказать, смотрит милиция? Хе-хе-хе. - От смеха его брюшко забавно дернулось. - Отвечу. Милиция зрит в корень такого пагубного явления, как проституция. То есть кроме денег, которые она приносит, ничего не видит. И если вы, Андрей Ильич, узнаете, что этот бардачок накрыли, а в "Московском комсомольце" прочтете, что "полиция нравов" обложила всех проституток данью, то знайте: делят бабки. Просто милиция общественной безопасности, оставшись без внебюджетного, хе-хе-хе, финансирования, начала драку с коллегами-конкурентами. "Общественники" имели с барышень штрафы за отсутствие регистрации в размере процента от дохода. Кто же от таких денег откажется?
Они уже шли мимо белого куба здания Совета Федерации. Под его колоннадой пестрели плакаты демонстрантов. "Верните деньги учителям Приморья", - прочел Злобин на одном из них. Как раз проходил торжественный съезд служебных автомобилей. Из них колобками выкатывались тугие в теле слуги народа и их шустрые слуги с портфельчиками под мышкой. Народные представители спешным шагом проходили сквозь строй представителей голодающего народа, зло косясь на самодельные плакатики.
- Ну, про этот бардак известно всем. Достопримечательность столицы, - тоном экскурсовода произнес Решетников. - Обратите внимание, как не зависимы от народа его слуги. Даже кажется, что сама судьба над ними не властна. А почему? - обратился он к Злобину. Ответа не дождался. - А потому, дорогой Андрей Ильич, что у каждого, кроме счета в швейцарском банке, где-то в березнячке родной области закопан котелок с золотыми червонцами. И не скопидомничество это, поверьте. Так надо! Политика - штука серьезная. Без надежных тылов получается одно горлопанство. Как на Первом съезде Советов при Горбачеве. Кто же с голой задницей берется решать проблемы страны? Только Станкевич с Поповым. Ну и где они, эти глашатаи перемен? А эти, с казанком червонцев, пришли во власть надолго.
- Навсегда? - ввернул Злобин.
- Это как карты лягут, - усмехнулся Решетников.
- И долго нам так гулять? - спросил Злобин.
- Уже пришли, Андрей Ильич, - подал голос Салин. Указал рукой на вывеску ресторанчика, расположившегося через переулочек от Совета Федерации. - Нам туда.
- Тихо, тепло и спокойно, - добавил Решетников, готовясь перейти через дорогу.
Злобин заметил, что "вольво" уже притормозила у входа в ресторан, из нее быстро выскочил мужчина средних лет и скрылся в дверях.
- Да, организация у вас! - не удержался Злобин.
- Именно. Организация, - с расстановкой произнес Салин.
* * *
Час был ранний даже для завтрака. Зал оказался пустым, если не считать официантов. Решетников небрежным жестом отогнал метрдотеля, столик выбрал сам. Злобина усадили боком к окну, стилизованному под японскую ширму. Напротив сел Салин, Решетников пристроился рядом. В глубине зала расположился мужчина из "вольво". С его позиции отлично просматривался их столик и подходы к нему.
Осмотревшись, Злобин пришел к выводу, что крупно влип. Ресторан, на первый взгляд неброский, оказался местом элитарным. Хозяева превратно истолковали истину, гласящую, что не место красит человека: стены украшали фотопортреты известных личностей, поковырявших палочками местную стряпню. Злобин узнал лишь некоторых, особо примелькавшихся. Под жизнерадостными взглядами бывшего министра иностранных дел Козырева, шефа МЧС Шойгу, демократического критика режима Явлинского, вечно молодого Немцова и олигарха Гусинского стало как-то неуютно.
- Тэк-с, полюбопытствуем, чем тут ублажают. - Со сладострастной улыбочкой чревоугодника Решетников развернул папку с меню. - Между прочим, ресторашка тоже достопримечательность. И не в том смысле, что к Совету близко. Что само по себе показательно… Тамошняя челядь любит закусить рыбкой фугу. За чужой счет. Заскакивают они сюда иногда, бывает. Но регулярно гуляет один районный военком. Интересно, на какие шиши? Ответите на этот вопрос, Андрей Ильич, и сразу поймете, почему у нас в армии эпилептики с язвой и плоскостопием служат. Что скажете?
- А что тут говорить? - пожал плечами Злобин. - Придет время - спрошу. Когда за другим столом и в другом месте с ним окажемся. Если карты правильно лягут, как вы выражаетесь, Павел Степанович.
- Очень хотелось бы дожить, - обронил Решетников. - Так-так, кое-что нашел…
Он углубился в изучение меню.
Злобин любопытства ради развернул лежащую перед ним папку. Обомлел. "Мраморное мясо с лапшой, побегами бамбука и грибами - 140, суши - 10, сашими - 25, стакан сока - 25". Злобин был не так наивен, чтобы считать, что цены проставлены в рублях.
Складывалась ситуация из любимого фильма "Место встречи изменить нельзя" - Шарапов в ресторане: "А вы мне лучше, Машенька, еще кофейку налейте". Но даже с кофе не светило - 15 у.е.
В кармане у Злобина было не густо, а оперативных фондов пока не полагалось. Будет дело - будут и деньги, заявил начальник. Собственных дел в разработке у Злобина до сих пор не было, а на порученное утром задание, как показалось, грех даже просить.
Он захлопнул папку.
- Заказывайте, не стесняйтесь. - Решетников посмотрел на него через край своей папки. - Мы же вас пригласили. А по этикету платит пригласивший. Я прав, Виктор Николаевич?
Салин сквозь очки изучал Злобина. Молча кивнул.
Злобин решил, что пора показать зубы.
- Я никогда не принимаю приглашения, если не могу оплатить свою долю, - твердо заявил он. - Правило у меня такое. Никогда не знаешь, как разговор пойдет и чем кончится. К тому же меня просили с вами поговорить, а не отобедать.
- Ну-ну, так неинтересно, - обиженно протянул Решетников.
- Достаточно, Павел Степанович, - тихо обронил Салин.
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Пехов Алексей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Афанасьев Роман