показывает свою фигуру; ее называют еще "красной мельницей", потому что
коронный номер Кадиляк - выступление между столиками; на сосках грудей висят
и вращаются в разные стороны огромные алюминиевые кольца. Французов, между
прочим, в зале не увидишь, а с француженками туда вообще не пойдешь; немцы,
американцы, англичане - кто угодно!
офицером. После капитуляции Германии работал начальником баварской
пограничной полиции в городе Нойштадт, близ демаркационной линии, откуда и
был известен нашей разведке, с тех пор за ним присматривающей. Будучи
сотрудником полиции, Вагнер поддерживал официальный контакт с органами
Си-ай-си в Коттбурге, а потом стал вербовать в американской зоне оккупации
агентов из числа жителей ФРГ для засылки в советскую зону. Одновременно
работал и на геленовцев, то есть на БНД.
перевербовки Вагнера, человека способного и обладающего завидной
информацией.
дохода, Вагнер сам предложил нашей разведке (в лице специально
подставленного ему для этой цели представителя) купить у него данные на
агентуру американской разведки. При этом Вагнер поставил условие: за
"голову" каждого жителя ФРГ, который будет установлен нами как агент на
основании полученных от Вагнера данных, ему выплачиваются две тысячи
западных марок. Предложение было принято. За относительно непродолжительный
срок он сообщил данные на 15 человек, из которых 11 были арестованы на
территории ГДР и осуждены за шпионскую деятельность. "Заодно" Вагнер передал
нам сведения о ряде офицеров американской разведки, работающих в спецслужбах
городов Хоф-Заал и Коттбург. Но потом Вагнер вдруг вышел из игры, заявив
нашему представителю, что прекращает связь с Си-ай-си и больше не будет
иметь для нас материалов. Весь период сотрудничества с Вагнером, повторяю,
мы знали, что он агент БНД, но от нас этот факт скрывает.
поручают договориться с ним о новом контакте на чисто коммерческой основе,
то есть о продаже за наличный расчет нескольких агентов, на сей раз из БНД.
Дело на первый взгляд кажется простым и беспроигрышным, если не учитывать
того, что Вагнер "орешек", который еще надо разгрызать. Короче говоря, Л.
приходится пережить из-за него несколько неприятных мгновений. Когда они
впервые встречаются (дело происходит в Нюрнберге, где в это время живет
Вагнер), тот ведет себя, как "настоящий" немецкий патриот: заявляет, что
одно дело продавать Советам людей, работающих на американскую разведку, а
другое - тех, кто честно трудится на благо любимой фатерланд. И
категорически отказывается от сотрудничества, пригрозив, что, если Л. не
оставит его в покое, он сообщит о визите своему геленовскому руководству. На
это Л. замечает, что Вагнеру придется заодно сообщать и о своей недавней
связи с советской разведкой и о продаже ей американских агентов.
руководство поймет "настоящий патриотизм": продавая американскую агентуру,
Вагнер тем самым отвлекал внимание Советов от сотрудников БНД, которые
решали важные оперативные задачи в советской зоне оккупации именно в это
самое время. Затем Вагнер, окончательно осмелев, предлагает Л. убраться пока
цел, и они расстаются. Л. тут же запрашивает Центр, что ему делать, и Центр
оставляет решение вопроса на усмотрение исполнителя. Тогда Л., не веря, что
Вагнер способен открыться своему руководству, а просто набивает себе цену,
принимает решение встретиться с ним еще раз.
отказа Вагнера и реальность его угроз.
категорическим отказом. Тогда, перебравшись в телефонную будку,
расположенную недалеко от дома Вагнера и так, чтобы за входом в дом можно
было наблюдать, Л. еще раз звонит, и снова Вагнер подходит к аппарату. Л.
говорит ему, что решительно настаивает на немедленной встрече. После паузы
Вагнер приглашает его к себе, но не сразу, а часа через два. Л. делает вид,
будто размышляет, а затем соглашается. И смотрит за домом. Убедившись, что в
течение ближайших трех часов никто к Вагнеру не входит и не выходит от него,
Л. меняет телефонную будку и вновь звонит Вагнеру.
говорит Вагнеру, что, явившись на место встречи, он непременно прихватит с
собой копии расписок, которые тот давал представителю советской разведки в
обмен на валюту, полученную за "головы" агентов. Кажется, Вагнер
действительно задумывается. Тогда Л. предлагает ему встретиться ровно через
четыре часа, то есть в полдень, на остановке трамвая на Цельтисплатце, где
находится гостиница "Капитоль", в которой Л. остановился. Вагнер,
внимательно выслушав Л., говорит, что подобные действия могут доставить и
Л., и его "хозяину" большие неприятности, после чего вешает трубку. Не
колеблясь, Л. звонит опять, и вновь к телефону подходит Вагнер. На сей раз
ему приходится выслушать следующее: Л. вместе с "хозяином" идет на
неприятности, но предупреждает, что не меньшие неприятности ждут и Вагнера,
если он откажется возобновить сотрудничество или устроит Л. ловушку. Жителям
ФРГ, родственники которых "благодаря" Вагнеру были осуждены в ГДР за
шпионаж, будут представлены доказательства того, что Вагнер виновен в их
несчастье, а если этого будет мало, тогда с ним придется навсегда
расставаться, что Вагнер оценивает в меру своего собственного понимания и
методов работы, и терминологии.
заходит ко мне в офис с девицей. Представляет ее: Наташа. Странное, говорю
я, имя: Наташа - вроде русское?
разговор был как на иголках: вдруг, думаю, вырвется у меня ненароком русское
слово или родной оборот, хоть и сказанный мною по-английски... Как я
ретировался!
так как понимал: если среди пятидесяти миллионов англичан и двухсот
миллионов американцев находится один разведчик, положим, Лонгсдейл, и он не
кричит благим матом, что он русский, его ни за что не поймают. Поймать его
могут в деле, в работе, когда он передает или получает информацию, вербует
или осуществляет операцию. Значит, работать надо чисто. Я так и работал
долгих двенадцать лет: сосредоточенно, не думая о постороннем, в том числе
об опасности... О березке перед крыльцом родного дома, как пишут в
современных героических повестях, тоже не думал. У Дзержинского есть письмо
жене, датированное восемнадцатым годом: я нахожусь в самом огне борьбы, живу
жизнью солдата, у которого нет отдыха, ибо нужно спасать наш дом, некогда
думать о своих и о себе. Это точно подмечено: я тоже крепко подумал о
Родине, о семье и о себе только раз, когда давал согласие работать в
разведке, и мне этого "раза" хватило на все испытания и на всю жизнь, до
этой самой минуты.
вымысел и невымысел. И я так стал делить, оказавшись за решеткой: совершенно
"не шла" художественная литература, даже любимые Чехов и Бальзак. Только
конкретная; по-вашему, документалистика? Да? Впрочем, я всегда был грубым
реалистом: стихов никогда не писал и не понимал людей, которые пишут. Как
можно рифмовать нечто сокровенное, которое в моем понимании потому и
сокровенное, что никакой искусственной обработке не поддается, а если
поддается, тотчас перестает быть сокровенным? Эта моя мысль скорее всего
свидетельствует о дремучести моих чувств и о вздорности моего характера,
верно? Зато диссертацию по физике я в тюрьме начал: выписал два десятка
специальных книг из тюремной библиотеки. Вы уже поняли, очевидно, что я не
"лирик"...
воин"? Нет и нет! Во-первых, мы не обладаем ни сверхчутьем, ни сверхсилой,
мы не сверхчеловеки; агент 007 сугубо литературен, а потому нежизнеспособен.
Таких разведчиков в реальной жизни не встретишь, они нашей профессии, если
угодно, противопоказаны: торчат посередине пресловутого "поля" не воинами, а
очень заметными часовыми-дураками, неумело поставленными нерадивыми
командирами, - с какой стороны ни зайдешь, отовсюду это их "сверх" видно!
Разве можно разведчику эдак торчать? Он должен быть мышью за веником, потому
что вся его сила в незаметности и в его помощниках, которые таскают ему в
норку информацию. Это, как я уже сказал, во-первых, а во-вторых, участок
деятельности каждого разведчика столь узок и мал и так негромок, что сам по
себе вроде мозаики: почти ничего не решает, а только вкупе с такими же
многими, собранными "в картину", что-то и значит. И получается, что более
справедливо сказать: один в поле как раз не воин!
я уточнил вопрос, ранее заданный ему письменно, но сам себя загнал этим в
угол. Речь шла о способах переправки разведчика за кордон. Я спросил Конона
Трофимовича, каким образом его впервые забросили - ну, сказал я,
предположим, в Канаду: легально или нелегально? Сразу с документами или с
легендой, дающей возможность со временем получить паспорт? А главное, как? С
помощью подводной лодки или романтическим образом поместили в контейнер с
Шилова Юлия
Эриксон Стивен
Круз Андрей
Жюль Верн
Прозоров Александр
Апраксина Татьяна