Чтение 5–й страницы книги ~Кыш и я в Крыму~

Здравствуй, Крым.

- Это сегодня! Он только что был здесь! Смотрите: вот кусочки побелки! -
сказал Корней Викентич. - Он жив"т среди нас, этот варвар!

- Корней Викентич, по территории, бывает, и дикие бродят, - сказала
сестра-хозяйка, как-то нехорошо посмотрев на меня с мамой.

- Я полвека живу и работаю в Крыму, - сдув кусочки побелки с ноги
Геракла, сказал профессор. - Видел изуродованные и изрезанные деревья,
скамейки, парапеты скалы, камни и стены, видел выжженный лес и замусоренное
море, но ни разу в жизни я не видел того, кто режет, портит и жж"т.
Буквально ни разу! Он в стороне от глаз людских делает сво" ч"рное, грязное
дело! Но гряд"т час! Гряд"т! - погрозил кому-то пальцем профессор.

В этот момент на тропе номер два показался бегущий трусцой, как пони в
зоопарке, папа. Мама, увидев его, засмеялась. Папа застеснялся и сменил бег
на шаг. Он подош"л к нам и спросил, что случилось. Корней Викентич сказал:

- Произошло преступление. Несколько часов назад. Возможно, преступник и
варвар среди отдыхающих. Вот - взгляните! Я сегодня же всем сообщу об этом
во время ужина.

Папа посмотрел на слова: "Здравствуй, Крым" - и сказал, поиграв
желваками:

- Попробовал бы этот варвар причинить л"гкие телесные повреждения живому
Гераклу!

- Позвольте! Это, по-вашему, л"гкие повреждения? - спросил профессор. -
Продолжайте, Сероглазов, бег по тропе! - строго велел профессор. - Сейчас не
до дискуссий. Позвольте откланяться! - Он поклонился маме и, заложив руки за
спину, быстро пош"л к санаторию. С"стры бросились за ним. Вдруг он
обернулся, сказал папе: - Берите пример с Геракла. Носите в душе образ
античного человека! - И пош"л дальше.

Папа помахал нам рукой.

- Слушай, не стыдно? Ведь мы забыли про Кыша, - сказала мама. - Пошли!

- Почему забыли? Просто я за него спокоен. Он не лает. Наверно, спит.
Сейчас тихий час.

И только я это сказал, как Кыш, как назло, залаял. По жалостному лаю я
понял, что его кто-то обижает. Мы побежали и увидели картину, которая мне
никогда не могла бы даже присниться: Кыш, прижав уши, поджав хвост от страха
и сгорбившись, пятился на газоне за оградой от... павлина!

А настоящий живой павлин с распущенным хвостом, медленно вышагивая,
наступал на Кыша.

Я заспешил, когда увидел, что профессор Корней Викентич направился к
Кышу, который снова разбудил тишину.

- Сейчас же остановите собаку! - попросил Корней Викентич маму. - Павлин
в опасности!

- Извините, пожалуйста, но здесь на каждом шагу сюрпризы, - виновато
сказала мама. - Кыш!

Кыш виновато подош"л к маме.

В окнах главного корпуса сразу показались вес"лые лица отдыхающих.

- Поверьте, - сказал Корней Викентич маме, - по свойству характера, я не
могу выговаривать женщинам, но то, что сегодня произошло, выходит за рамки
нашего разумного режима. Честь имею.

- Извините ещ" раз, - умоляюще попросила мама.

Я потянул е" за руку.

По дороге домой я внимательно смотрел на деревья и на многих стволах
видел и свежие и затянувшиеся, как рубцы, буквы, имена и фамилии. А колонны,
и скамейки, и перила белой беседки, из которой мы глядели на море, были
исписаны и исцарапаны так, что на них не осталось свободного места. Даже
синее небо реактивный самол"т размалевал белыми каракулями. Только море
издалека казалось чистым и на скалах Ай-Петри не было видно ни им"н, ни
фамилий.

И я никак не мог взять в толк, зачем люди это делают, зачем где попало
оставляют свои имена?

Я спросил про вс" это у мамы, но она ничего не смогла мне ответить.

Вдруг я подумал, что нужно найти тех самых ребят из пионерского патруля и
что-нибудь предпринять. А что именно, я сообразить не мог. Просто я
почувствовал, что необходимо объявить войну варварам. Потом я спросил у
мамы:

- Расскажи мне про Геракла. Кто он такой?

- Он был самым сильным человеком древнего мира, - сказала мама.

- Как сейчас наш Василий Алексеев?

- Совершенно верно, - сказала мама.

Когда мы пришли на Высокую улицу, Кыш первым делом снова загнал кошку на
дерево. Дерево было громадным, и его светло-зел"ные ветви в т"мных пятнах
извивались над земл"й, как огромные удавы. Кошка ходила по ветвям, и над
ней, словно опахала, с тихим шелестом покачивались лапчатые листья.

Мама извинилась за Кыша перед Анфисой Николаевной. Но та снова как-то
странно улыбнулась и сказала, что кошка Волна постоит сама за себя.

- По-моему, вы чем-то очень расстроены? Я это чувствую, - спросила мама.

- Пустяки. Кто-то залез в огород. Огурцов натаскал. Первых. С
пупырышками. Знает, что они сейчас самые вкусные. И мальву помяли.

Я срезал сломанную мальву - красивый цветок, который раньше никогда не
видел. Он был похож на ручной фонарик с десятком ярко-ж"лтых огней, и
цветы-огоньки снизу были большими, а наверху, на макушке, маленькими.

- Да дело не в огурцах и не в мальве, - сказала Анфиса Николаевна и
глубоко вздохнула.

- А в ч"м же тогда? - спросил я, потому что мне стало тревожно: огород
обнес"н каменной оградой, а кто-то средь бела дня, когда хозяйка в доме,
похищает свежие огурцы.

- Долго рассказывать. И грустно, - сказала Анфиса Николаевна. Она сорвала
несколько огурчиков и позвала нас ужинать.

Мама застеснялась и стала отказываться, но Анфиса Николаевна сказала, что
мы е" гости, а не дикари-квартиранты и что она предлагает нам по очереди
готовить обеды, а деньги бросать в какой-то общий кот"л. Мама обрадовалась.

Обе женщины начали готовить ужин, а у меня ноги подгибались от усталости.
Я сел прямо на прохладный пол, прислонился к стене, и мне захотелось
написать моему самому лучшему другу Снежке письмо про Крым.

Я достал из своего чемоданчика тетрадку в косую линеечку и шариковую
ручку с разноцветными стерженьками.

Зел"ным я решил написать про вечнозел"ные кусты, деревья и склоны
Ай-Петри. Синим - про синее море, непонятно почему называющееся Ч"рным.
Ж"лтым - про мальву, которую сломал похититель огурцов. Красным - про
солнце. А разноцветными словами я решил написать Снежке о павлине с
великолепным хвостом.

Я писал долго и до ужина и после, но письмо оставалось коротким, хотя
было красивым. Тогда я добавил в него рассказ про то, как вытащил зубами
занозу из лапы Кыша, и про то, что я видел самого сильного мужчину древнего
мира, и что папа оказался жертвой цивилизации, а также попросил Снежку
ответить мне, что такое цивилизация. Потом я сообщил, что Корней Викентич
похож на Айболита, написал: "До свидания!" - и провалился, заснул и не
проснулся, когда мама с Анфисой Николаевной перенесли меня на раскладушку...

Ночью вдруг всех нас разбудил грохот, громкое мяуканье, визг и лай. Я
вскочил с раскладушки, не сразу сообразив, где я нахожусь. По дому взаправду
носился смерч. Мы с мамой начали искать выключатель, чтобы разнять дерущихся
животных.

- Кыш! Фу! Фу! - кричал я.

Тут смерч вылетел в окно. Я понял, что Кыш продолжает ночной бой с кошкой
в саду. А в доме стало тихо.

И в темноте к нам с мамой стал, хохоча, приближаться кто-то в длинной, до
пола, белой одежде. Вс" во мне замерло от страха, мама, прижав меня к себе,
дрожащим голосом спросила:

- Кто здесь?

Свет вдруг заж"гся, и мы с облегчением вздохнули, увидев хохочущую Анфису
Николаевну в ночной рубашке.

- Бога ради простите, - сказала она. - Совсем не думала, что Волна
проучит Кыша прямо сегодня. - Она выглянула в окно и позвала: - Волна!
Кис-кис!..

Немного погодя на подоконник с улицы, сверкая зел"ными горящими глазами,
прыгнула Волна, и я понял, что не ей, а Кышу на этот раз пришлось плохо.
Волна, урча, кровожадно облизывалась и старалась стряхнуть с когтей клочки
Кышевой шерсти. Кыш горько скулил под окном. Я позвал его, он подош"л и
встал на задние лапы. Я втащил его в дом и сказал:

- Не дразни кошку дн"м, и она тебя ночью не тронет. Она вс" видит в
темноте, ты же слепой и глупый. И потрепали тебя справедливо.

- Волна тут одну овчарку так испугала, что та за три версты теперь нас
обходит.

Мама посмеялась с Анфисой Николаевной, потом Волну заперли на терраске,
Кыш забился под раскладушку, и мы опять легли спать.

Утром мама сказала:

- Ал"ша! Можно, я прочитаю тво" письмо?

- Прочитай, - разрешил я.

Мама внимательно прочитала и снова спросила:

- Почему ты пишешь "Доброе утро, Снежка!" вместо "Здравствуй!"?