идея совершить нечто невозможное, и со свойственным ему упорством и
терпением Чарльз Форт принимается за новый труд.
единую систему. Он создал для облегчения этой гигантской работы свою
собственную систему стенографии, и разбил огромную массу данных на 1300
разделов под такими странными и неожиданными заголовками, как "Предложение и
спрос", "Насыщение", "Метаболизм", "Равновесие", "Гармония" и сотни других.
заметок! Это был только промежуточный этап его работы. Ему приходится заново
искать все отброшенные некогда факты, восстанавливать то, что было
уничтожено несколькими годами раньше, но он никогда не жалел об этом - во
всяком случае, вслух. Более того, теперь он еще старался проверять каждый из
этих фактов. Он подчинил свою затею строгому плану, охватывавшему астрономию
и химию, физику и биологию, социологию и магнетизм. Он больше не собирал
диковинные коллекции - он решал загадку миров.
уставать все сильнее и сильнее, зрение его слабело, пока наконец не
приблизилось к той опасной черте, за которой ждала полная слепота. Он
остановился на долгое время; много месяцев размышлял и отдыхал, питаясь при
этом только ситным хлебом и сыром. Впоследствии он утверждал, что простая
пища его вылечила.
с такой силой воли и с таким терпением мог выздороветь и потому, что так
было необходимо, чтобы продолжать работу. Просто начать видеть, как некогда
- начать писать с чистого листа, перешагнув через все, что было когда-то, но
осталось в его прошлом. Я думаю, Чарльз Форт обладал редким умением жить, не
таща на себе груз прошедших лет. Многие философы и мыслители достигают этого
умения после долгих лет бесконечного и кропотливого труда над собой, а
Чарльзу Форту оно было дано свыше. Впрочем, его современники и последователи
считали, что он сам - как явление - был дан свыше, потому что время пришло.
Что ж, очень может быть.
носить очки с толстыми линзами, но это не такая уж страшная беда. Работа
была сделана, и он приступил к написанию первой книги, которую так и назвал
"Книга проклятых - тысяча и одно забытое чудо". Вот что он пишет в
предисловии:
- говорит он. - Для ребенка она безобразна. Когда ум настроится воспринимать
ее как целостность, она прекрасна, хотя по физиологическим стандартам и
неполна (отсутствуют руки). Рука, когда о ней думают только как о руке,
можент показаться прекрасной. Найденная на поле битвы, очевидно являющаяся
частью, она не прекрасна. Но все в нашем опыте есть только часть чего-то
другого, которое, в свою очередь, только часть чего-то еще..."
фактов, Форт не только опубликовал, но еще и сделал уникальную, единственную
в своем роде попытку осмыслить и объяснить их. Он написал свой труд, щедро
приправив его и юмором, и изрядной долей лукавства, отчего только выиграл,
ибо любой человек, не умеющий относиться к себе и своему делу с известной
долей иронии, уже не заслуживает доверия.
даже некий переворот в интеллектуальных кругах. После выхода книги
посыпались статьи и самые разноречивые мнения. Кем только не называли Форта
его современники - и апостолом исключения, и жрецом-мистификатором.
Дж.В.Кэмпбелл считал, что в этом труде Форта есть зародыш шести - если не
более - новых наук. Об отношении Теодора Драйзера и к автору, и к его книгам
мы уже упоминали.
способным ни на что серьезное дилетантом. Но о дилетантстве мы поговорим
чуть ниже.
1931 - "Ло", и, наконец, в 1932 году - "Дикие таланты". Все его книги имели
огромный успех в англоязычных странах, особенно в США, Англии и Австралии.
что их появление - это вовсе не галлюцинация очевидцев, не редкостное
стечение обстоятельств и вовсе не совпадение, как принято было считать. Он
допускает, что существуют иные миры, и странные предметы, происхождение и
появление которых мы объяснить не можем, падают оттуда приблизительно так,
как обломки судов и мелкие предметы могут быть прибиты морскими волнами к
побережью Европы, проделав путь от самой Америки. При этом Форт ни
ортодоксален, ни наивен. Он не верит всему - но только восстает против
привычки отрицать сразу и безоговорочно все, что попадает под определение
необъяснимого и непонятного. Он считает, что Земля - не единственная во
Вселенной, и мы тоже не одиноки.
чудесами, упоминая о нем, как о "парне, который писал все эти книжки о синем
снеге и красном дожде".
сказал как-то: "Уверенность - не есть мерило несомненности: мы так часто
бывали уверены во многих вещах, которые не подтверждались".
науку. Теперь уже нам, наученным горьким опытом, не нужно доказывать это так
долго и яростно, как американцам 30-х годов. Ведь они не переживали суровых
гонений на генетику или кибернетику, которые в нашей стране были признаны
лженауками.
объяснение всему. Форт не пишет об этом прямо, но это одна из сквозных идей,
пронизывающих все его произведения.
несомненность. Химики, астрономы, геологи доказали то или это; тем не менее,
монизм и восстание - заставляли меня писать, что не равны дважды два
четырем, разве что произвольно и условно, и что не существует никакой
несомненности; что даже наиболее глубоко загипнотизированный субъект
сохраняет слабое сознание своего состояния. И что - с сомнением здесь и
неудовлетворенностью там - я никогда не был менее верен научной ортодоксии,
чем какой-нибудь средневековый монах или член Армии Спасения, то есть полно
и без вопросов." - это говорит Форт в своем интервью.
русского и грузинского философа Мераба Мамардашвили. Он пишет - это спустя
почти полвека после Чарльза Форта и совсем по другому поводу - что мир науки
отличается от мира мифа как раз тем, что в мифе все ясно и объяснено. Наука
же вносит в мир непонятное, проблематизирует его.
смысле, появление его книг стало кризисным моментом для многих современных
наук. В этом же смысле один из богословов сформулировал, что христианство -
это не религия, а кризис религии. Все это явления принципиально иного,
неожиданного порядка. Поворотные пункты в истории человечества.
самому. Эту удивительную в своей простоте и точности фразу можно отнести к
трудам множества ученых, которые своими идеями перевернули наши
представления об окружающем мире.
предшественников, деятель, подобный Форту (а к таким можно отнести Архимеда,
Демокрита, Галиллея, Ньютона, Эйнштейна и так далее до бесконечности),
трансформирует давно назревший вопрос, задает его иначе, и только тогда
открывается измерение, превосходящее весь наличный мир и самого реформатора.
Ньютон говорил, что он чувствует себя мальчиком, играющим на берегу океана и
подобравшим несколько камешков.
оказалось невозможно проконтролировать человеческими силами. А
неконтролируемое всегда рождает напряжение. Кризисный пункт помещен в
середине устройства мира. Это простая тайна бытия. Когда же мы пытаемся, не
в состоянии принять это измерение иного порядка, все-таки проконтролировать
его и управлять, мы просто разрушаем живое, будет это взаимодействие народов
или живое общение двух человек. В этом неконтролируемом промежутке может
родиться что-нибудь страшное, но гораздо страшнее то, что если там что-то
рождается и умирает, то очень часто мы стараемся закрывать на это глаза -
делая вид, что ничего не происходит вообще. Собственно, все книги Форта
кричат во весь голос:
зависимости от того, хотите вы этого или нет.
пожар сам по себе не прекратится, ни наводнение не перестанет быть.
что это не так. Ну и что? Форма планеты изменилась? Ничуть...
укладывал усталых путников на свое собственное ложе, а затем одним
несчастным вытягивал ноги до тех пор, пока они не доставали до края, а
другим, напротив, обрубал, если жертва была выше его самого и не умещалась
на ложе?
факты, не укладывающиеся в Прокрустово ложе догмы. Это происходит по тому же
принципу, что и обычно: самые знаменитые научные открытия, Архимеда и
Ньютона, прославились тем, что те увидели самые обыкновенные вещи: падающее
яблоко и воду, поднимающуюся в ванной, когда погружаешься в нее. Количество
сюжетных формул, как известно, ограничено: люди рождаются, находят любимое
дело, женятся (или не находят и не женятся) и умирают. Великие события не
делают великих поэтов, иначе все участники становились бы поэтами; их надо
еще открыть в качестве великих.
Роллинс Джеймс
Перумов Ник
Ильин Андрей
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Перумов Ник