удовольствия. Так начиналась та зима для первенцев, в конце которой им
предстояло расстаться с волчицей-матерью, волком-отцом и друг с другом,
расстаться для новой жизни каждого из них.
степи было уже светло и прозрачно, как днем. Покой и тишина разлились всюду,
и острый голод по-зимнему дал о себе знать. Волчья стая прислушивалась к
округе - пора было на промысел, добывать прокорм. Акбара ждала для облавы на
сайгаков сообщников из других стай. Пока что никто не дал об этом знать. Все
слушали и ждали тех сигналов. Вот Большеголовый сидит в нетерпеливом
напряжении, еще не ведая, какие тяготы несет охота, вот Быстроногий тоже
наготове, а вот Любимица - глядит в синие глаза волчицы преданно и смело, а
рядом прохаживается отец семейства - Ташчайнар. И все ждали, как повелит
Акбара. Но был над ними еще верховный царь - царь Голод, царь утоления
плоти.
все последовали за ней.
еще малы. И вот то время наступило - самая пора для групповых облав в степи.
Пройдет еще немного времени, и с холодами одинокие волки сколотятся в волчьи
артели и до конца зимы будут промышлять сообща.
испытание, на первую для них великую охоту на сайгаков.
нетронутом снегу цветы следов звериных как знаки силы и сплоченной воли, где
пригибаясь шли среди кустов, а где скользили, как тени. И все теперь
зависело от них самих и от удачи...
вглядываясь в дали синими глазами и запахи ветра перебирая нюхом. Великая
саванна пробуждалась, насколько хватало глаз, в тумане легком виднелись
стада сайгаков - то были крупные скопления поголовья с молодняком-годовиком,
который отделялся в ту пору в новые стада. Тот год был приплодным для
сайгаков, стало быть, благоприятным и для волков.
требовалось сделать выбор наверняка - определить по ветру, куда, в какую
сторону податься, чтобы безошибочно начать охоту.
стороны и сверху, какое-то гудение пошло над степью, но вовсе не похожее на
громыхание грозы. Тот звук был совершенно незнаком, и он все рос и рос так,
что и Ташчайнар не удержался и тоже выскочил наверх к волчице, и оба
попятились от страха - на небе что-то происходило, там появилась какая-то
невиданная птица, чудовищно грохочущая, она чуть кособоко летела над
саванной, едва не зарываясь носом, а за ней на отдалении летела еще одна
такая же махина. Затем они удалились, и постепенно шум затих. То были
вертолеты.
следов в воде. Однако ни наверху, ни внизу ничто не изменилось, если не
считать того факта, что то была разведка с воздуха, что в эфир в тот час шли
открытым текстом радиосообщения пилотов о том, что они видели и где, в каких
квадратах, какие есть подъездные пути по Моюнкумам для вездеходов и
прицепных грузовиков...
вскоре забыли о вертолетах и снова затрусили по степи к сайгачьим урочищам,
не ведая ни сном ни духом, поскольку им то не дано, что все они, все
обитатели саванны, уже замечены, уже отмечены на картах в пронумерованных
квадратах и обречены на массовый отстрел, что их погибель уже спланирована,
и скоординирована, и уже катится к ним на многочисленных моторах и
колесах...
- нужна для пополнения плана мясосдачи, что ситуация в конце последнего
квартала "определяющего года" сложилась для области весьма нервозная - "не
выходили с пятилеткой" и кто-то разбитной из облуправления вдруг предложил
"задействовать" мясные ресурсы Моюнкумов: идея же сводилась к тому, что
важно не только производство мяса, а фактическая мясосдача, что это
единственный выход не ударить лицом в грязь перед народом и перед
взыскательными органами свыше. Откуда было знать им, степным волкам, что из
центров в области шли звонки; требование момента - хоть из-под земли, но
дать план мясосдачи, хватит тянуть: год, завершающий пятилетку, что скажем
мы народу, где план, где мясо, где выполнение обязательств?
Есть дополнительные резервы на местах, поднажмем, потребуем..."
подкрадывались окольными путями к заветной цели, ведомые все той же волчицей
Акбарой, бесшумно ступая по мягкому снегу, приблизились к последнему рубежу
перед атакой, к высоким комлям чиев и затерялись среди них, напоминая такие
же буроватые кочки. Отсюда Акбариным волкам все было видно как на ладони.
Бессчетное стадо степных антилоп - все как на подбор одной от сотворения
мира масти, белобокие, с каштановым хребтом, - паслось, пока не ведая
опасности, в широкой тамарисковой долине, жадно поедая подкожный ковыль со
свежим снегом. Акбара пока еще выжидала, необходимо было выждать, чтобы
перед броском собраться с духом, и всем разом выскочить из укрытия, и с ходу
кинуться в погоню, а уж тогда облава сама подскажет маневр. Молодые волки от
нетерпения судорожно подергивали хвостами и ставили уши торчком, вскипала
кровь и у сдержанного Ташчайнара, готового вонзить клыки в настигнутую
жертву, но Акбара, пряча пламень в глазах, не давала пока знака к рывку,
ждала наиболее верного момента - только тогда можно было рассчитывать на
успех: сайгаки в один миг берут такой разбег, который немыслим ни для одного
зверя. Надо было уловить этот момент.
раз они летели слишком скоро и сразу пошли угрожающе низко над
всполошившимся поголовьем сайгаков, дико кинувшихся вскачь прочь от
чудовищной напасти. Это произошло круто и ошеломительно быстро - не одна
сотня перепуганных антилоп, обезумев, потеряв вожаков и ориентацию,
поддалась беспорядочной панике, ибо не могли эти безобидные животные
противостоять летной технике. А вертолетам точно только того и надо было -
прижимая бегущее стадо к земле и обгоняя его, они столкнули его с другим
таким же многочисленным поголовьем сайгаков, оказавшимся по соседству, и,
вовлекая все новые и новые встречные стада в это моюнкумское
светопреставление, сбивали с толку панически бегущую массу степных антилоп,
что еще больше усугубило бедствие, обрушившееся на парнокопытных обитателей
никогда ничего подобного не знавшей саванны. И не только парнокопытные, но и
волки, их неразлучные спутники и вечные враги, оказались в таком же
положении.
вертолетов, волки сначала притаились, от страха вжимаясь в корневища чиев,
но затем не выдержали и бросились наутек от проклятого места. Волкам надо
было исчезнуть, унести ноги, двинуться куда-нибудь в безопасное место,
однако именно этому не суждено было осуществиться. Не успели они отбежать
подальше, как послышалось содрогание и гудение земли, как в бурю, -
неисчислимая сайгачья масса, гонимая по степи вертолетами в нужном им
направлении, со страшной скоростью катилась вслед за ними. Волки, не успев
ни свернуть, ни притаиться, оказались на пути живого всесокрушающего потока
громадного, набегающего, точно туча, поголовья. И если бы они на секунду
приостановились, то неминуемо были бы растоптаны и раздавлены под копытами
сайгаков, настолько стремительна была скорость этой плотной, потерявшей
всякий контроль над собой животной стихии. И только потому, что волки не
сбавили шагу, а, наоборот, в страхе припустили еще сильнее, они остались в
живых. И теперь уже они сами оказались в плену, в гуще этого великого
бегства, невероятного и немыслимого, - если вдуматься, ведь волки спасались
вместе со своими жертвами, которых они только что готовы были растерзать и
растащить по кускам, теперь же они уходили от общей опасности бок о бок с
сайгаками, теперь они были равны перед лицом безжалостного оборота судьбы.
Такого - чтобы волки и сайгаки бежали в одной куче - Моюнкумская саванна не
видывала даже при больших степных пожарах.
оказалось невозможным - она рисковала быть растоптанной мчащимися бок о бок
сотнями антилоп. В этом бешеном убийственном галопе Акбарины волки пока еще
держались кучно, и Акбара пока еще могла видеть их краем глаза - вот они
среди антилоп, распластавшись, ускоряют бег, ее первые отпрыски, выкатив от
ужаса глаза, - вот Большеголовый, вот Быстроногий, и едва поспевает, все
больше слабея, Любимица, а вместе с ними и он обращен в панический бег -
гроза Моюнкумов, ее Ташчайнар. Разве об этом мечталось синеглазой волчице -
а теперь вместо великой охоты они бегут в стаде сайгаков, бессильные
что-либо предпринять, уносимые сайгаками, как щенки в реке... Первой сгинула
Любимица. Упала под ноги стада, только визг раздался, заглушенный мгновенно
топотом тысяч копыт...
координировали, следили, чтобы оно не разбежалось по сторонам, чтобы не
пришлось снова гоняться по саванне за стадами, и все больше нагнетали
страху, принуждая сайгаков бежать тем сильнeй, чем сильней они бежали. В
шлемофонах хрипели возбужденные голоса облавщиков: "Двадцатый, слушай,
двадцатый! А ну поддай жару! Еще поддай!" Им, вертолетчикам, сверху было
прекрасно видно, как по степи, по белой снежной пороше катилась сплошная
черная река дикого ужаса. И в ответ раздавался бодрый голос в наушниках:
"Есть поддать! Ха-ха-ха, глянь-ка, а среди них и волки бегут! Вот это дело!
Попались серые! Крышка, братишки! Это вам не "Ну, погоди!".
точный,
для которых старались с утра вертолеты. Их поджидали охотники, а вернее,
Трубников Александр
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Вронский Константин
Посняков Андрей
Майер Стефани