действовать.
было уже невозможно. Мускулистая женщина пятидесяти лет, одетая сейчас по
случаю дождя в армейскую накидку поверх неизменного твидового костюма,
шерстяных чулок и грубых туфель, она пополняла свой бюджет разведением
собак в специальной псарне недалеко от Йембла, но, к сожалению, это
занятие оставляло ей слишком много свободного времени, чтобы совать свой
нос в дела других. Она была мировым судьей, а на последних выборах
умудрилась даже попасть в муниципалитет:
расстроить.
подери, происходит, выслушала ответ и энергично кивнула. После чего во
всеоружии полученной из третих рук информации, она шагнула к Полу и
обратилась к нему тем покровительственным тоном, по которому легко
отличить людей, закончивших среднюю школу в двадцать восемь лет.
Если вы мне скажете точно, где напали на этого несчастного, я возьму с
собой пару борзых.
подбородок, начинающийся прямо от нижней челюсти, мощный торс, на котором
невозможно было себе представить женскую грудь, сильные ноги в шнурованных
ботинках, занимающих на полу никак не меньше четверти квадратного фута.
руками.
разукрасила, должна быть очень крепкого сложения. Сильной. Мускулистой.
похожей на вас.
Когда он открывал машину, руки его тряслись. Ветер утих, но теплее от
этого не стало - разве что морось стояла теперь на месте, а не летела в
лицо.
не знаком со здешними местами - он сказал только "лес в полумиле отсюда".
Но паб стоит как раз на перекрестке.
путем, то наткнулся бы на жилье раньше, чем на "Иголку". Значит:"
мимо которой он каждый день ездил на работу, в нее еще был очень удобный
въезд, куда свободно проходила машина. Ее когда-то разбили вокруг
прекрасного особняка, в депрессию он сгорел до фундамента, и его так и не
отстроили заново. Ходили слухи, будто владелец сам устороил пожар, чтобы
получить страховку.
Корминистеру, уверенный, что найдет в той роще тихую безобидную идиотку,
не нуждающуюся ни в чем, кроме соответствующего лечения. Нет, это
несерьезно. Рука у коммивояжера действительно сломана, а глаз подбит
далеко не слабым ударом.
торчать на остановках с мокрыми ногами:"
на ее деньги, а не на его.
больница", мимо привратника, впустившего его с таким выражением, мол, чего
это доктору Фидлеру здесь на ночь глядя понадобилось.
Осколок претенциозной роскоши викторианских скупендяев, оно так же мало
подходило для лечебницы, как и для чего угодно другого, - наполовину нечто
замкообразное, наполовину - воплощение усилий сделать из него что-либо
полезное, вроде пристройки из красного кирпича, где размещалось отделение
для буйных, или неизменной высокой трубы, увенчанной блестящим
громоотводом.
благодарность, что после того, как в восемьдесят с чем-то лет он превратил
их жизнь в настоящий ад, его признали, наконец, душевнобольным. Из-за
вечного дефицита средств приходилось довольствоваться тем, что есть.
доставленным сюда в состоянии острого нервного расстройства, например, и
увидеть сперва все эти ужасные стены и зубья, а потом услышать, как за
тобой с грохотом закрывается кованая дубовая дверь. Какое уж тут лечение!"
Дверь закрывалась после шести, но ключ для Пола являлся важным приложением
ко владению кабинетом. В холле он нос к носу сролкнулся с Натали.
целости и сохранности.
произошло.
сломанной рукой.
от прокаженных, - без улыбки сказала Натали. - Ты вернулся, чтобы
убедиться, что она не наша?
нее своих собак.
5
"Натали наверняка решила, что я шучу про миссис Веденхол. Хорошо бы."
дороги.
сторону, они тянутся на несколько сот ярдов дальше. Через несколько секунд
поворот скрыл от него последние следы человеческого обитания, и теперь его
окружали лишь крутые холмы, пересеченными мокрыми изгородями кустов.
это извиняет миссис Веденхол. Калека остается личностью, а как быть с тем,
кто потерял рассудок? Человек - это сознание, клубок мыслей, спутанный
мозгом, однажды оно исчезает, и остается лишь оболочка. Иногда, правда,
удается отыграть потерянное. Личность невозможно создать, она должна
вырасти сама, можно только осторожно, заботливо и внимательно склеить
вместе разлетевшиеся осколки."
и сбавил скорость. Лучше все же добраться до места целиком.
Теперь я их должник."
тяжестью. На мгновение возник давно известный страх: кончится эта дорога,
он вернется обратно к знакомым людям, но они не узнают его, будут
смотреть, как на чужого, и разговаривать на непонятном языке.
был рассказать Айрис правду, даже если бы это означало, что она не выйдет
за меня замуж. Моя семья хранила молчание, потому что это стыдно, а я
пользовался.
полуправдой:
открытия, передний край медицины, самое подходящее место для честолюбивого
новичка: И словно в насмешку, весь мой анализ уничтожается одной лишь
банальной фразой:
поздно примешь стандартную форму. Прощай индивидуальность, здравствуй
нормальный человек!"