И большое вам спасибо, - добавил он каким-то особым голосом, - за таких
учеников, как Рыжкин. - Он положил мне руку на голову, и я завертел ей из
стороны в сторону. - Такими учениками можно гордиться. Пока передайте нашу
благодарность директору школы устно, позже Лига пришлет письмо. Ну,
счастливого пути.
Эльза улыбнулась ему улыбкой Дины Скарлатти и отозвала меня в сторону.
- Было бы неграмотно в этой ситуации, - сказала она, - забивать себе
голову посторонними вещами. Можешь быть спокоен, что в дирекции про хомяка
действительно никто ничего не узнает. Да я и не собиралась туда идти.
Я обозлился и сказал, как угодно, мне все равно, тем более, что я сам
виноват - нарушил инструкцию.
- Не злись, малыш, - сказала Эльза. - Это вредно. Я вникла в твое
предложение группе - что ж, идея недурна... Поздравляю.
- Ладно, - сказал я, - попросите Натку Холодкову забрать хомяка к себе.
Эльза пообещала и залезла в салон.
Палыч закрыл люк.
Мы с Лысым пошли к лифту, и, когда сели в лифт и он нажал кнопку, я
увидел, как наш "Воробей" задним ходом под мигание разноцветных лампочек в
зале, разрешающих вылет, плавно покатил к створкам пропускающих камер.
x x x
В небольшой светлой комнате, куда меня привел Лысый, стояли три
маленькие программирующие машины типа "Аргус", возле одной, работавшей,
крутился паренек лет восемнадцати в больших черных очках - наверное, Юра.
Толстяк прямо весь светился от счастья, а в углу, в кресле сидел маленький,
рябой, тихий человечек.
Лысый назвал мою фамилию, толстяк и Юра подошли ко мне и долго трясли
мне руку, человечек в углу встал тоже, но не подошел, а Лысый подтолкнул
меня к нему.
- Зинченко, - сказал он, робко почему-то улыбнувшись, и легонько пожал
мне руку, и я, потому что сам он ко мне не подошел, а после и потому еще,
что вспомнил его фамилию, догадался, что он здесь - самый главный. Он снова
сел в кресло, и толстяк потащил меня к Юре и работающему "Аргусу".
- Видел когда-нибудь "Аргус"? - спросил он.
- Нет, только на картинке, - сказал я.
- Приглядись внимательно, что непонятно, спроси.
Я стал разглядывать работающий "Аргус", стараясь сообразить, где что и
как он работает (машины сходного типа мы изучали в школе), и вдруг,
совершенно неожиданно, ну, абсолютно внезапно, очень остро и по каким-то
совершенно непонятным причинам почувствовал, что жутко влюблен в Натку
Холодкову. Влюблен в нее - и все тут. Мне даже жарко стало, и волосы
зашевелились на голове.
- Ну, как? Сообразил? - сказал толстяк, этот Рафа.
- Что? - спросил я. - А-а... да. Да, в общих чертах.
- Черт знает, что делается, - сказал Юра. - Сначала все идет идеально,
а потом бред сивой кобылы.
Рафа объяснил мне, как ребенку, что в "Аргус" они вкладывают весь
(точнее, почти весь) расчет нового микрокосмолета, который Лига признала
идеальным, и одновременно предполагаемый вариант детали "эль-три", тогда
машина выдает характеристику нагрузок и возможностей всего корабля. До того,
как родилась моя, Рыжкинская, идея, все их варианты давали минус-эффект, и
вот только теперь "Аргус-М" выдает сплошные плюсы, но... до определенного
момента: дальше идет белиберда, сплошные минусы, в чем дело - неизвестно.
- Если, - сказал Рафа, - что-то с машиной, то ужасно смешно, что
вначале выдается сплошной плюс-эффект, ведь все же показания неверны, все!
"Чего они тогда радуются? - подумал я. - Лучше бы домой меня отпустили,
хомяк сидит некормленый". - И тут же снова вспомнил про Натку.
- А почему нужно ломать именно семнадцатую молекулу? - спросил у меня
Юра. - Чует мое сердце, что здесь и зарыта собака. Ярусность-то до четырех
меняется, но не во второй зоне.
- Во второй, - сказал я. - Да и вообще, если взять другую, не
семнадцатую, машина бы с самого начала выдавала минус-эффект. Конечно, я не
считал, но мне так кажется, и я...
- Уверен?
- Абсолютно. Но можно проверить.
Я взял мел и сделал расчет прямо у них на глазах.
- Да, - сказал Зинченко. - Все верно и гениально просто.
Рафа и Лысый согласились, и еще что непонятно, почему же потом все
меняется, и вряд ли дело в "Аргусе-М", тогда бы он все выдавал неверно, с
самого начала.
- Цветы! - вдруг заорал я так, что все вздрогнули. - Цветы! Кто их туда
поставил? - И я бросился к "Аргусу-М" и подлез под него (он был высокий, на
изящных ножках) за ним на окне стояли в банке с водой цветы. Рядом со мной
оказался вдруг Юра, и я услышал голос Рафы:
- Это Юрины фантазии. Привез с Земли. А в чем дело?
- Бог ты мой, - сказал я, снова вылезая вместе с Юрой и с цветами
из-под "Аргуса". - Вынесите их ненадолго отсюда!
- Не дам, - сказал Юра.
Рафа глядел на меня, вытаращив глаза.
- Да ненадолго, - сказал я Юре. - Ты не беспокойся.
Юра вышел, вернулся без цветов, и, пока я сидел и хохотал как
ненормальный, все смотрели на меня так, будто меня укусила собака или я сам
сейчас всех перекусаю. Потом я успокоился и сказал:
- Запустите программу снова.
Юра трясущимися руками вложил данные группы и мои данные и включил
"Аргус". Все собрались возле окошечка итогов и стали внимательно следить за
каждой новой строчкой выкладок.
- Вот тут, - зашептал Рафа. - Вот тут-то все и ломалось.
- А сейчас? - спросил я, когда появилась новая строчка.
- Ой, - сказал Рафа, крепко сжав мой локоть. - Ой!
Юра (я быстро поглядел на него) стоял бледный. Зинченко - спокойный,
вообще без всякого выражения на лице.
- Ну, а сейчас? - спросил я, когда появилась новая строчка.
Рафа крякнул и шлепнул меня по попе - я покраснел.
- Рафа, - сказал Зинченко. - Аккуратней.
- Ох ты, щенок! - сказал Рафа, обнимая меня (а я старался вырваться
красный я был - ужас). - Ух ты, наше золотце!
- А сейчас - снова верно? - спросил я. - Совпадает?
- Мальчик - ты прелесть, - сказал Рафа. - Где ты раньше-то был?
И дальше, до самого конца все шло как по маслу.
- Уф-ф-ф! - сказал Рафа. - Слушай, Рыжкин, а что это было? А?!
- Да так,- сказал я. Я вдруг почувствовал, что жутко устал. - Ерунда, в
общем-то. Цветы... Живая природа. Биология все-таки. Вот они и оказывают...
- А-а-а! - заорал Рафа, покатываясь со смеху. - Ой, держите меня!..
Биологическое влияние. "Аргус" хоть и "М", а все же "Аргус", ничего не
поделаешь, параметры биополя машины меняются...
Теперь уже ржали все, после успокоились, Зинченко вытер слезы и сказал:
- Мы тут решили до твоего прихода, что если ошибка будет найдена, то на
время окончания работ по "эль-три" ты станешь руководителем группы из
шестнадцати человек. Шестнадцать взрослых мужчин в твоем подчинении! Только
не зазнавайся, хотя случай этот в практике редчайший. А со школой мы
договоримся. Рафа, вы с Землей связались, как они там?
- Они прибудут сорок восьмым рейсом через две минуты.
- А специалиста по пластмассам заполучили?
- Да, двоих.
- Правильно, что двоих. А то возни с перестройкой этой двухъярусной
будет выше головы. Кстати, они должны быть полноправными членами группы
Рыжкина, закажите им перед возвращением на землю постоянные пропуска.
- Будет сделано.
- Ну молодец.
Вскоре послышались голоса за дверью, в дверь постучали. "Да-да", -
сказал Зинченко, и вошли четверо мужчин.
- Это наш герой, ребята, - сказал Зинченко. - А почему герой, вы сейчас
узнаете, - сюрприз, мы вам специально ничего не передали на Землю.
Я молча каждому пожал руку, еще не понимая по-настоящему, в какую
сумасшедшую жизнь я внезапно попал.
- А пластмассовики где? - спросил Зинченко.
- Идут за нами.
Дверь снова открылась, вошел какой-то сутулый дядька, а за ним... а за
ним - мой папа.
x x x
Мы возвращались на Землю поздно вечером.
Странно, но я ни о чем не думал, только о хомяке, - что он, видно,
сидит голодный у чужих людей ни о Натке не думал (хотя вполне мог подумать
- хомяк-то остался у нее, где же еще?), ни, даже, о папе - только о своем
голодном хомяке.
Иногда я почему-то с внезапной дрожью вспоминал, что все сидящие в
корабле люди, все, кроме Зинченко, - мои подчиненные (мои подчиненные!!!),
но тут же забывал об этом.
Все сидели тихо, замотались, разговор внутри группы "эль-три" был жутко
длинный, в основном он крутился вокруг пластмассы Дейча-Лядова, как ее,
заразу, перестраивать, потому что, сказал Рафа (а Зинченко, соглашаясь,
кивнул), полдела сделано: сам-то вид "эль-три" изображен, а размеры и кривые
сосчитаны нашим миленьким, маленьким, симпатичненьким, скромненьким, в
бесконечной степени архидубльнаигениальнейшим, родным, любимым и уважаемым
всеми - школой, городком, Высшей Лигой, страной, планетой и - особенно! -
семьей, чудненьким нашим. .. младшим Рыжкиным - гениально верно. (Кто его,