парашют; стиль колдуньи был у нее основной. По деревням она давно
металась, искала одежду и прялки. Прялки у нее на кухне висят. Несколько
новых он сегодня увидел, их раньше не было, где она их раздобыла,
выморжила, непостижимо.
описывала красоты северной природы и причуды той бабки, называла ее
почтительно, по имени-отчеству, употребляла ее деревенские выражения. Было
в этом что-то совершенно непереносимое, неприличное. Художник двинул
тарелкой, поднялся, сказал:
не постеснявшись, ему указали. Замечания были даны в виде дружеского
совета, предупреждения, сделаны по-приятельски: "Старик, это что-то не то.
Старик, это напоминает ты знаешь кого? Тебя. Так не годится... свои
рекорды повторять, вместо того чтобы двигаться вперед, при твоем таланте.
Ты бы нас потом не простил, если бы мы тебя не предупредили. И был бы
прав".
помещения, чтобы быть высказанным, как только он закроет дверь за собой. А
потом думай, как ты будешь крутиться. Другие художники будут получать
заказы, те творческие личности, про которых принято говорить "хорошо
работают", "думают", а если кто-то работает в своей манере, это не
нравится, это значит - повторяется, думать не хочет.
жене.
знала это начальство, даже была с ним дружна.
работы, и зря она его в этом поддержала. Как сказал Петр Николаевич
словами старой солдатской песни: "Все бы это ничаво, только очень чижало".
через секунду в них кипела ярость.
своей святостью!
раньше. И Катя знала. Она не понимала в антиквариате, но в графике
разбиралась неплохо.
хотела сказать она, но знала, какой поднимется шум. Политика здравого
смысла с ним не годилась.
спохватился и опять напустил на себя вид жертвы.
столбиками. Первый под заголовком "Катастрофа и конец света", второй -
"Срочно", третий - "Спокойно". Листок был богато иллюстрирован. Вокруг
первого столбца взрывались самолеты, горели поезда, летели в пропасть
автомобили, рушились дома и беззащитный человек, русский интеллигент конца
века, стоял безоружный перед направленными в его грудь пистолетами. Вторая
очередь долгов также была оформлена в стиле ужасов, только под заголовком
"Спокойно" торчали острые пики сияющего солнца, распускались капустными
листьями красные розы и в зеркальном пруду плавали белые лебеди и русалки.
но раз ты вышла за меня замуж, ты вышла и за мои долги. Это теперь и твои
долги. По Библии.
спрашивать, что он имеет в виду.
включил, а там двадцать серий какой-нибудь лабуды. Так славно.
была не расслабляющая, нежная славянская улыбка, ласковая, московская,
какие он хорошо знал, но провинциальная улыбка стойкости, сильного
характера. Ему от этой улыбки становилось не по себе.
грандиозного безденежья.
круп и селедка с картошкой у нас все равно будут. Ну хоть селедкин хвост,
ха-ха.
прикасалась, подходила только закурить от газовой горелки, раскисала от
невзгод, ненавидела денежные затруднения, плакала из-за пустяков, но он
скучал по ней.
а эта делает только вид, что любит.
стал звонить по телефону и всех приглашать, но никто не мог сразу
сорваться с места и ехать в гости.
Теперь ей уже тоже хотелось, чтобы кто-нибудь пришел.
Я сам могу уйти. К девкам! - рявкнул художник.
Проведем вечерок по-семейному. У камина. Не плачь.
ревновала, воевала за влияние.
в журнале. За характер он не раз был ей благодарен.
ему просто повезло, это признавала даже его суровая справедливая мать, не
склонная обольщаться.
нее была удивительная способность превращать старые вещи в новые.
Подозревал, что она производит какую-то свою тайную реставрацию. Хотя она
клялась, что только хорошо вытирает пыль, а сама любит "антики", он
морщился от противного слова и не верил. Та, первая, все портила и ломала,
и пыль вытирала по большим праздникам, та действительно любила.
лохматое, доверчивое. Теперь ему стало казаться, что при ней он лучше
работал. Это была выдумка, очередная несправедливость. Его первая жена
была безрассудна и очень добра, вторая казалась рассудочной и бережливой.
Та была бездельница, а эта работяга. Если бы их соединить, перемешать
достоинства их и недостатки и разделить поровну, получились бы две такие,
как надо.
ждем. Ужин на столе.
- ответил Петр Николаевич.
художника, у которого есть дом и, что еще важнее, атмосфера в доме.
Работать можно.
из нее. Когда художник состоял в штате, ходил в журнал на службу, имел
твердую зарплату, это был совершенно другой человек. В журнале его любили.
Очень добрый, он обожал угощать, таскал в редакцию огромные арбузы.
Славный он был тогда парень, ездил на велосипеде, носил кеды, пил только
молоко. Жил в своей комнате на краю Москвы как умник - книжки, гантели,
набор столярных и слесарных инструментов и простой обеденный стол, за
которым он постоянно рисовал, сидел - одно плечо выше, другое ниже. А
когда он теперь рисует? Теперь у него для работы специальная мастерская на
двенадцатом этаже. И квартира - вот, на четвертом.
только листает.