АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Вы, товарищ, из наших... рабочий, видно?
- Да, - опять коротко ответил Шевырев. Длинношеего человека всего
передернуло.
- Послушайте, можно вас просить... Я только три дня, как приехал в
столицу... Нельзя ли у вас узнать, как бы мне насчет работы. Слесарь я... А?
Глаза его смотрели на Шевырева просительно и робко, но лицо все-таки
сохраняло восторженное выражение.
Шевырев помолчал.
- Не знаю, - ответил он, - я сам без работы. Работы нигде нет...
Застой. В городе сейчас несколько десятков тысяч безработных...
Человек с восторженным лицом, слегка открыв рот, молча смотрел на
Шевырева. Потом лицо его стало меняться, бледнеть и распускаться и вдруг
приняло выражение наивного бессильного отчаяния. Он откинулся на спинку
стула и развел руками.
- Зачем вы сюда приехали? - неожиданно и даже озлобленно спросил
Шевырев. - Неужели вы не знаете, сколько голодного народу сюда едет. Сидели
бы там, где были.
Человек опять развел руками.
- Нельзя было... Рассчитали по волчьему билету... Что ж станешь делать?
- За что ж так? - почти равнодушно спросил Шевырев.
- Так. Забастовка. Ну... депутатом товарищи выбрали... Тогда-то не
смели трогать, а теперь, как успокоение пошло, и припомнили, значит... Ну, и
вон!
- А вы где работали?
- На копях... В слесарях был.
- Депутатом были?.. Что ж товарищи не выручили?
Шевырев произнес это со странным и недобрым выражением, но смотрел в
сторону, точно внимательно прислушивался к новой брехне парня с серьгой.
Слесарь удивленно посмотрел на Шевырева.
- Какая там выручка!.. Пригнали три роты солдат, пулемет поставили...
Вот и все!
- А вы разве не знали, что этим кончится?
- То есть... в будущем, разумеется... а пока, конечно, знал...
- Зачем же шли?
- То есть как зачем?.. Товарищи выбрали...
- А вы бы отказались, - по-прежнему безучастно глядя в сторону,
возразил Шевырев.
- Ну, как же так... Если все станут отказываться, тогда что ж...
- Однако же против пулеметов лезть все отказались?
- Это дело другое... Мало ли что, на смерть!.. Люди семейные, жены,
дети.
- А вы бессемейный?
Слесарь слегка вздрогнул, потупился, потер лоб и тихо ответил:
- Мать есть...
Он помолчал, глядя в угол; и, казалось, тоже внимательно слушал
забористого парня с серьгой.
- И хотел посля того инженер выдать за меня дочь, да я отказался...
- П-пчему? - с жалостливым недоверием спросил мужичонка, вперив
восхищенный взгляд в рот парню.
- А пытаму, милый человек, что я мастеровой, пролетарий, а она
дворянка. Конешно, очень она мне и самому приглянулась, а только нам не
рука... На прощанье, значит, она мне сама шампанского вынесла и говорит: "Я
вас, Елизар Иваныч, очень уважаю и всегда помнить буду..." Ну, и... кольцо
золотое дала... Как же!
- Ну? - придвинулся мужичонка.
- Ну, что ж... Кольцо и теперь... в ломбарде за пять цалковых лежит.
Нонича я не при деньгах, опосля уже выкуплю, носить буду... Нельзя, потому -
память!
- А что, братцы, я вам скажу! - вдруг совершенно другим голосом сказал
парень, поворачиваясь к прочим слушателям. - Попал я в Пензе на аглицкий
завод, братьев Морис называется... Так вот, братцы, штука!.. Штрафов
никаких, за болезнь без вычету, для рабочих каменные флигеля с мебелью...
Ну, просто как в царствие небесное попал... Обращение деликатное, сам старый
англичанин все на вы и за руку, как товарищ все равно... Не то что у нас, а
прямо, можно сказать, рабочему человеку человеческое житье предоставлено
и...
- Ну, будя врать! - неожиданно рассердился мужичонка и махнул рукой с
разочарованным видом. - Мелет, не знай что!.. А я, дурак, слушаю...
- Ей-Богу, верно! - с искренним жаром побожился парень.
- А, ну тебя! - окончательно рассвирепел мужичонка. - Вот врет! Тьфу!
Он сердито встал и отошел в угол, где принялся свертывать ножку, что-то
оскорбленно ворча про себя.
Слесарь быстро пригнулся к Шевыреву и пробормотал:
- Шестой месяц из дому... Может, и померла старушка с голоду...
Черное лицо его покривилось.
- Что ж, если вы правду говорите, что на работу рассчитывать нельзя,
тогда что же... С моста да в воду?
Он быстро поставил локти на стол и запустил пальцы в вихрастые волосы.
- Пустое, - возразил Шевырев.
- А как же иначе? - моментально поднял голову слесарь. - С голоду
умирать, что ли?
Шевырев медленно и недобро улыбнулся.
- Говорят, смерть от воды - самая мучительная... С голоду, пожалуй,
лучше...
Чернолицый слесарь широко открыл глаза и вопросительно посмотрел на
Шевырева.
- Да и что вы докажете тем, что утопитесь?.. Одним голодным меньше, им
же лучше!..
- А что же делать?
- Ищите работы, если ничего другого не придумаете, - вскользь заметил
Шевырев. Слесарь отчаянно махнул рукой.
- Я шесть месяцев ищу... Нигде не возьмут - политический!.. По
ночлежкам ночую, по три дня голодаю... Теперь на работу стань, пожалуй, и
силы не хватит... Позавчера милостыню просил... До чего дошло!
- Как?
- Да так... Просил, и все тут... Шла какая-то барыня, ну, я и
попросил...
- Дала?
- Нет. Говорит, мелочи нет...
- Ага, мелочи! - обронил Шевырев одним уголком губ.
Он положил руку на стол и забарабанил пальцами. Слесарь внимательно и
безнадежно следил за этим мелким нервным движением. Вокруг кричали, шумели и
ругались, а в бильярдной тупо стучали мастиковые шары и один, видимо
разбитый, катался с грохотом, точно где-то далеко шел поезд. Парень с
серьгой перебрался в бильярдную, и оттуда доносился его залихватский голос.
Мимо окна все так же, туда и сюда, мелькали ноги. Казалось даже, что это
одни и те же люди нарочно ходят мимо окна: пройдут и воротятся, постоят за
углом и опять пробегут мимо.
- Ну, хорошо... а добились вы чего-нибудь, по крайней мере? - заговорил
Шевырев.
- А как же! - воскликнул слесарь.
С его черным безнадежным лицом произошла мгновенная перемена: глаза
заблестели, голова приподнялась и прежнее восторженное выражение разлилось
по всей его длинновязой фигуре.
- У нас, знаете, горнорабочие - самый тупой народ. Да и что с них
спрашивать: целый день, с пяти часов утра до восьми вечера, под землей.
Вечером домой прибежит, поест и спать... А в четыре часа гудок - вставай.
Грязь, вода, простуда, то и дело, гляди, взрыв... В нашей шахте два взрыва
было: один раз восемнадцать человек, а другой - двести восемьдесят два
убило... Жизнь совершенно каторжная... Если горнорабочего на каторгу сошлют,
ему там лучше покажется!.. Ну, конечно, народ тупой и забитый до
бесконечности. Мастеровые наши, те развитые... Партийный народ... Мы одни и
орудовали сначала... Трудно было. Шпионство развито - страсть. Чуть что,
сейчас на ухо инженеру: Иванов, Петров, там, нехорошо себя ведут. Ну, и в
двадцать четыре часа, через полицию, вон... Пропаганда страшно трудна
была... Однако в конце концов раскачали-таки.
Слесарь восторженно и горделиво улыбнулся.
Сразу было видно, каких нечеловеческих усилий стоила ему эта раскачка,
сколько опасности, страха и муки перенес он, пока работал в темном подполье,
и сколько восторга пережил, когда увидел первый успех.
Шевырев внимательно смотрел на него.
- Всего добились: представительства рабочих, права собраний, квартирный
вопрос поставили, больницу улучшили, прогнали старого доктора... Скотина
был... Библиотеку завели и своего туда посадили...
- И много народу перебито было? - вскользь заметил Шевырев.
- Нет, тогда ничего... Солдаты были, но стрелять не смели. Тогда
боялись... А потом, действительно...
Слесарь махнул рукой, и восторженное выражение медленно сошло с его
черного худого лица.
- Явилась, как водится, черная сотня... Пошел раскол, а начальство, как
увидело, что все пошло вразброд, сейчас же придралось к случаю, и
началось!.. Представителей наших из комиссии вышибли, набрали
черносотенников и мастеров, депутатов пересадили по тюрьмам, библиотеку
закрыли...
- Вы что ж смотрели?
- Я тогда в тюрьме был.
- Да не вы один, а все.
- То есть как все? Депутаты?
- Не депутаты, а все рабочие... которых вы раскачали?
- Да... я ж говорю, пулеметы поставили против шахты...
Страницы: 1 2 3 4 [ 5 ] 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
|
|