Чтение 5–й страницы книги ~Любовь-морковь и третий лишний~

- Уже понял! Цель вашего визита?

- Я хотела устроиться на работу, - ляпнула я.

- Вы актриса?

- Нет, нет, Жанна говорила, что тут есть вакансия...

- Гримера?

- Верно!

- Значит, вы гример?

- Да, да.

- А с волосами справитесь?

- Обожаю создавать прически, - лихо солгала я.

- Образование какое?

- Высшее.

- А именно?

- Консерватория по классу арфы.

Брови Юлия поползли вверх.

- Консерватория? - удивленно повторил он.

- Ну да, потом я освоила еще мастерство гримера, - принялась изворачиваться я, больше всего мечтая исчезнуть из крохотной комнатки. Юлий крякнул, а я почему-то добавила:

- Давно замужем, имею двух взрослых сыновей и дочь, владею компьютером, умею при помощи словаря читать и переводить английский текст, в тюрьме не сидела, СПИДом не болею.

Батурин закашлялся, потом вдруг ласково сказал:

- В принципе вы нам можете подойти, если имеете постоянную московскую прописку, но сейчас нужно найти Жанну, говорите, она внезапно ушла?

- Да, да, - затараторила я, изо всех сил пытаясь внушить Юлию, что Кулакова лично принимала участие в спектакле, - прибежала сюда, мигом переоделась и унеслась. Видно, очень торопилась! Вы не сомневайтесь, она замечательно сегодня подавала чашку с водой баронессе.

Выпалив последнюю фразу, я замерла, сейчас Юлий справедливо заметит: "Однако странно, она пригласила вас якобы на работу и смылась. И зачем вы ее ждете, если она ушла?"

Но Батурин почесал подбородок и сердито промолвил:

- Ее все на сцене видели, полный зал и наши, очень глупо убегать, ведь все равно поймают.

Я разинула рот, но тут в гримерку влетела девица, страшная, словно голодная смерть. Тощее тельце было втиснуто в красную кожаную мини-юбчонку, которая заканчивалась почти сразу там же, где начиналась, мосластые, жилистые ножки украшали высокие черные кожаные сапоги-ботфорты с не правдоподобно узкими мысами, сверху на небесном создании была ядовито-лиловая кофточка-стрейч, из рукавов которой торчали руки, более всего напоминавшие лапы больного воробья, копна иссиня-черных, слишком ярких, чтобы быть натуральными, волос водопадом лилась с макушки до плеч.

- Ой, ой, ой, - безостановочно верещала девица, - ой, ой...

- Софья Сергеевна, - сердито оборвал ее Юлий, - немедленно успокойтесь, говорите внятно, без визга и истерик.

- Юлий, - фистулой завизжала Софья и быстрым жестом отвела за уши волосы, почти полностью до этого прикрывавшие ее лицо.

Я вздрогнула, у слишком худой девушки оказалось лицо хорошо пожившей тетки лет пятидесяти. Щеки, глаза, лоб, губы покрывал толстый слой макияжа, но из-под тонального крема и килограмма пудры проступали морщины вкупе с пигментными пятнами.

- Юлий! Она умерла, - на едином дыхании выпалила Софья. - Ой, ой, ой, ай! Я так ее любила! О-о-о!

Немедленно найди Жанну!

- Ты уверена? - деловито осведомился Батурин, спокойно глядя на колотящуюся в истерике Софью.

Та тряхнула головой и почти нормально ответила:

- Да.

- Кто сказал?

- Врач.

- Но она дышала, когда ее уносили.

- А сейчас скончалась, доктор говорит, похоже, ее отравили, а яд...

- Сам знаю, - отмахнулся Юлий, - я думал, она ей какой-то гадости подсыпала, просто чтобы напакостить. Но отрава! Эй, перекройте выход и никого без моего распоряжения на улицу не выпускать, слышишь? А все баба Лена! Вот дура старая, глухарь, а не вахтер! Всех уволю!

Резко повернувшись на пятках, Юлий выскочил в коридор.

- Что случилось? - налетела я на Софью.

Та совершенно спокойно плюхнулась на диван, вытащила из крохотной сумочки пачку ароматизированных сигарилл, закурила и равнодушно спросила:

- Ты кто?

- Э.., новый гример.

- Вместо Ксюши?

- Наверное, да.

- Будем знакомы, - кокетливо прищурилась тетка, - Софья Сергеевна Щепкина. Да, да, родственница того самого, слышала небось?

Я кивнула. Михаил Семенович Щепкин, великий русский актер, основоположник реализма в русском сценическом искусстве, вроде умер в 1863 году, в консерватории у нас был факультатив по истории театра, отсюда и знания.

- Можешь звать меня Соня, - разрешила Щепкина, - мы почти одногодки, и я совсем не чванлива, в театрах важен любой винтик, даже такой, как гример. О, театр! Только беззаветно любящий искусство человек способен пожертвовать всем ради мгновений...

- Так что случилось? - весьма нетактично перебила я ее.

- Тина умерла.

- Кто? - отшатнулась я.

- Актриса Бурская, игравшая роль баронессы, - без всякого трепета пояснила Софья, - Валентина ее имечко, но оно Вальке простонародным казалось, велела звать себя Тиной. Все выделывалась, пальцы гнула. Да уж!

- Но почему она скончалась? Пожилая была? Инфаркт?

Софья захихикала.

- Уж не девочка, но о своем возрасте молчала. Боже, она не понимала, что смешна! Мне вот тридцать два, и я смело говорю об этом.

Я покосилась на дряблую шею молодки и, тактично промолчав, задала следующий вопрос:

- Так от чего умерла Бурская?

Софья попыталась было округлить глаза и вздернуть брови, но лоб, обколотый ботоксом, не хотел двигаться, и очи прелестницы просто вылезли из орбит.

- Ее отравила Жанна! Вот маленькая дрянь! Хотя лично я не поддерживала Валентину!

- Жанна? - заорала я. - Не может быть!

- Ты ее знаешь? - склонила набок раскрашенную мордочку Щепкина.

- Да, и абсолютно уверена, она здесь ни при чем!

Софья вытащила новую сигариллу.

- Ха! Все видели. Эта бесталанная мадам приволокла чашку воды.

- На сцену?

- Да, роль у нее такая, поднос носить, - ехидно сказала Софья, - ну очень сложная, философская, напряженная работа, нужно воды подать и уматывать.

А Тина сначала произносит небольшой монолог, потом отпивает из чашки...

Я, оцепенев, слушала болтающую Софью. Голос ее, резкий, визгливый, вонзался в мозг раскаленным железом. Через пару минут ситуация стала мне понятна. Бурская, выпив воды, должна была встать, подойти к шкафу, открыть дверцу, откуда вываливалась любовница ее мужа, ну и так далее.

Но сегодня все пошло наперекосяк, Тина одним глотком осушила чашку, сморщилась, будто уксус глотнула, начала говорить, икнула и лишилась чувств. Зрители решили, что так положено по роли, и сидели тихо, но помреж живо понял: дело неладно, и велел дать занавес. Бурскую унесли за кулисы, людям в зале сообщили о внезапной болезни исполнительницы главной роли и вызвали "Скорую", но, пока та ехала, Валентина умерла. Актеры сначала подумали, что у Бурской инфаркт, но прибывший врач мигом заявил:

- Это очень похоже на отравление, надо сообщить в милицию.

- Жанка ее на тот свет отправила, - подвела итог Щепкина.

- Почему вы подозреваете Кулакову? - прохрипела я.

- А кто еще? - удивилась Софья. - Водичку она принесла и повод имела! Да уж, красотища! Никому Павлик не достанется! Одна на кладбище, вторая в тюрьме. Какой накал страстей, Шекспир отдыхает!

В гримерку вошел толстый парень.

- Где Жанна? - спросил он. - Ее все ищут!

- Сбежала красавица, - взвизгнула Софья, - послушай, Алик...

Воспользовавшись тем, что Щепкина переключила свое внимание на другого человека, я выскользнула в коридор, добежала до вахтерши и увидела Юлия, допрашивавшего бабку.

- Значит, как она приходила, ты видела?

- Точно, - закивала баба Лена, - приволоклася вовремя, волосьями занавесилась и летит.

- А выходила ли она, ты не помнишь?

- Ну...

- Да или нет?

- Э.., э.., э.

- Безобразие, - обозлился Батурин, - чем только на посту занимаешься! Газеты все читаешь!

- Мимо меня и муха не пролетит, - обиженно прогудела бабка, - в туалет я отлучилась, живот схватило, а все потому, что после огурцов молочка попила.

- Сделай милость, - взревел Юлий, - не рассказывай тут о своих кишечных проблемах!

- Вы же спрашиваете!

- Но не о твоем поносе, вопрос звучал: "Уходила ли Кулакова?"

- Вот ща я точно вспомнила, - всплеснула руками бабка, - она дико торопилась, пронеслася молнией, один запах остался, духи у нее шибко вонючие, спасу нет, тошнить начинает, как до носа доберутся!

- Ты куда? - рявкнул Юлий.

Последний вопрос относился ко мне.

- Домой, - пролепетала я, - похоже, вам сейчас не до нового гримера.

- Прибегай завтра к четырем часам, - деловито сказал Батурин, - не опаздывай, ты мне подходишь, люблю не пафосных.

Я кивнула и вылетела на улицу.

Глава 5

В нашей квартире стояла полнейшая тишина, в прихожей не горел свет. Я щелкнула выключателем, разделась и пошла в гостиную. Создавшееся положение, мягко говоря, не радовало. Конечно, я очень даже ловко выручила Жанну, заменила ее во время спектакля, но теперь актрису считают убийцей, нечего сказать, хороша ситуация. И как поступить несчастной девице? Сказать честно: я не принимала участия в спектакле, заболела и послала вместо себя другую бабу? Ох, боюсь, главный режиссер, услышав такое оправдание, мгновенно выгонит Жанну вон, навряд ли господину Арнольскому понравится поступок Кулаковой. А еще он вполне может заявить ей:

- Раз с твоей ролью способна справиться первая встречная, то ступай на биржу труда, лучше я приглашу в коллектив студентку на подобные выходы. Ученице можно особо и не платить, за "спасибо" прыгать будет.

Может, мне следовало честно признаться в подмене? Дождаться милиции и сказать оперативникам правду? А я лишь усугубила ситуацию, рассказав о том, сколь спешно Жанна удрала из театра. Слабым оправданием моего поведения служит то, что я не знала о смерти Бурской и хотела убедить Юлия Батурина в присутствии Кулаковой на службе. Да уж, затея удалась на все сто процентов. Никто теперь не сомневается, что именно Жанна отравила Тину, торжественно, драматично, абсолютно по-актерски лишила Бурскую жизни на глазах у зрительного зала. Отчего никому в голову не пришло простое рассуждение: с какой стати Жанне убивать при доброй сотне свидетелей? Что, нельзя было обстряпать дело по-тихому, в гримерке?

Впрочем, похоже, у Кулаковой имелся веский повод расправиться с Тиной. Юная старушка Софья трещала о некоем Павлике, который теперь никому не достанется...

Потерев ладонями виски, я распахнула дверь гостиной и крикнула в темноту:

- Жанна, вставай.

Сейчас расскажу Кулаковой о происшествии, и мы вместе отправимся в милицию.

- Жанна, просыпайся!

Из мрака не донеслось ни звука. Я постояла пару мгновений на пороге, потом щелкнула выключателем.

Конечно, не следует будить больную Жанну, ей и так сегодня досталось, одна история с красным зайцем любого уложила бы в кровать, но альтернативы-то нет!

Яркий свет многорожковой люстры осветил гостиную. Я прислонилась к косяку: никого. В комнате царил идеальный порядок, плед на диване был аккуратно сложен, подушечки взбиты, в раскрытую форточку дул ледяной ветер, от Жанны не осталось даже запаха духов.

Решив, что она мирно пьет чай на кухне, я кинулась туда и снова обнаружила безлюдное пространство, никаких следов Кулаковой не было и в помине.

Растерянно выкрикивая на все лады: "Жанна, Жанночка, Жанна..." - я заглянула в ванную, туалет, спальни детей и Кати.

Но Кулакова испарилась без следа, на вешалке не было ее одежды, в галошнице тосковали лишь мои зимние сапожки.

Плохо понимая, как поступить, я вернулась на кухню, машинально поставила чайник на газ и услышала стук входной двери, потом голоса Юли, Сережки, Лизы и Кирюши. Члены семьи явились домой вместе, небось столкнулись у подъезда.

- Лампа, - завопил Кирюша, - я есть хочу! Чего у нас на ужин?

- Надеюсь, макароны с мясом, - вступила Лизавета.

- Тебе только мучное и есть, - заржал мальчик.

- Сам дурак! - обиделась Лиза.

- Чего обзываешься?

- Ты первый начал.

- А ну цыц, - прогремел Сережка.

- Ой, ты наступил на мою сумку, - возмутилась Юля.

- Не фиг ее на пол бросать, - парировал ее муж.

- Так у нас макароны? - влетела на кухню Лиза.

- Мне лучше салат, - заявила входящая следом Юля, - без заправки.

- Мяса хочу, мяса, котлет! - завел Кирюшка.

- И супу! Борща, - подхватил Сережка.

Я вынула пачку пельменей.

- Через пять минут сварятся.

- Фу, гадость!

- Не хочу тесто с жилами!

- Ваще отстой!

- Лампа, ты чем занималась?

- Дома сидела, - соврала я, ставя на огонь кастрюлю.

- И не сварила щи!!!

- Ну.., не успела!

- Почему? - гневно воскликнул Кирюшка.

Я не нашлась, что ответить, но тут меня выручила Юлечка.

- Ой, - закричала Сережкина жена, - какая прелесть? Откуда она у нас?

Я обернулась и уронила шумовку, посреди кухни сидела Ириска и чесалась изо всех сил.

- Жутко прикольная! - взвизгнула Лиза.

- Это кошка? - спросил Кирюша.

- Ты чего, - захихикала Лизавета, - так Рейчел и потерпит дома киску, это собака.

- Маленькая какая!

- Порода называется йоркширский терьер, - осторожно сообщила я.

Может, Жанна где-то в доме? Ириска ведь здесь!

Наверное, ее хозяйка пошла покурить на лестницу.

Хотя маловероятно, когда я пришла, дверь была закрыта. Может, Жанночка отправилась подымить и захлопнулась? Девушка небось потопталась на площадке, замерзла и попросилась временно к соседям! Ага, а куда подевались ее сапожки и куртка?

- Лампудель, - сурово спросил Сережка, - немедленно отвечай, откуда у нас сие блохастое существо?

- У Ириски блох нет, - возмутилась я, - маленьким йоркам положено чесаться!

- Вот так, почти до крови? - прозвучал сзади голос Костина.