Чтение 5–й страницы книги ~Тонкая штучка~

- Посиди, - сказал он, - соловья послушай.

Все складывалось как нельзя лучше. Витек помолчал, потом спросил, точно нехотя:

- Мент твой гнилой мужик. Вот что.

Про мента мне было неинтересно. Я молча кивнула. Витек еще помедлил, видно, слова подыскивал.

- Как же ты после такого мужика за этого мента пошла?

Я бы с удовольствием послала его к черту, и это было бы правильно. Но маловыгодно. От меня ждали оправданий. Я пожала плечами и сказала грустно:

- Так вышло... Мы с Валеркой в одном дворе росли, в одном классе учились. Когда Янис погиб, я сюда вернулась, и он тут как тут. Заботливый. Гвоздь вобьет, полку повесит, звонок починит. С Роландом в шахматы играет. Вот и женились. Не очень понятно, да? - на мой вкус, вышло трогательно.

- Да чего не понять, ясней ясного. Бабе тяжело одной, - он помолчал. - Машину водишь, класс. Школа. Пацан как, спортом занимается?

- Учу понемногу. Он у меня стоящий парень.

- Есть в кого, - кивнул Витек, - я мужа твоего уважал и тебе зла не хочу, - решился он наконец. - Если ты каким боком в этом деле увязла, так скажи сразу.

- Каким таким боком? - усмехнулась я. - Влезла по самые уши. Вы в Москву вернетесь, а мне здесь жить. Так что или с врагами своими замиряйтесь, или их с собой берите.

Витек поразмышлял о чем-то, кивнул.

- Смотри, дело твое. С Павлом шутить не советую.

Я только вздохнула: какие тут шутки.

* * *

Утром после завтрака Гиви, Витек и Мишка куда-то отбыли, Павел на веранде смотрел видео и пило пил. А я подумала, может, чего узнаю, и спросила:

- Мы здесь прячемся или отдыхаем?

- Отдыхаем, - ответил он. По его тону ясно было, что я уже все узнала.

В десять ртуть в термометре подскочила до тридцати, я решила позагорать.

Все ж таки у меня отпуск. Взяла покрывало и улеглась на лужайке, на несколько часов став предметом почти неодушевленным. Правда, я не забывала переворачиваться со спины на живот, чтобы загар ровнее ложился, а в остальном больше походила на бревно: глаза не смотрят, уши не слышат, и мыслительные процессы приостановились. Из сонного оцепенения меня вывел голос Павла:

- Пива хочешь?

- Лучше чай, - ответила я, чтобы отвязаться. Через несколько минут он опять позвал:

- Иди, пей.

Никуда идти мне не хотелось, но есть предложения, от которых не отказываются, по моему мнению, это было из их числа. Я прошла в душ, постояла под холодной водичкой, чтобы немного прийти в себя, и вышла к чаю в купальном халате и полотенце на голове. Чай пили чинно и практически молча.

- Мы здесь надолго? - в пустоту спросила я.

- Расскажи мне еще раз про Серегу.

Я вздохнула и рассказала. Павел курил, думал.

- Что-то здесь не то, - сказал наконец.

- Что "не то"? - возмутилась я.

- Мало на него похоже.

- Господи, ты ведь не Господь Бог и не можешь знать о нем все.

- Что-то не то.

- Не знаю. Рассказываю, как есть.

- Сомневаюсь.

- Мне что, могу рассказать, как тебе больше нравится.

- Что это ты из себя все дурочку строишь? Ты ж за границей жила, в Англии, например. И кое-что повидала.

- Психологи рекомендуют разговаривать с индивидуумом на доступном ему языке.

- А, вон оно что. Выходит, это я дурак?

- Это ты сказал. Я с тобой ссориться не хочу, - торопливо заверила я, - сам говорил, запасной задницы у меня нет.

- Хорошо, что ты это понимаешь.

- Так вы сколько раз объясняли.

Павел усмехнулся. Настроение у него было мирное. Я сидела, ногой раскачивала и вдруг поймала его взгляд: пялился он на мои коленки. Тут я прикинула, что мы на турбазе, в уединенном домишке, где никому до меня дела нет, и перепугалась по-настоящему. Когда я всерьез испугаюсь, могу такого натворить... я одернула халат и рявкнула:

- Прекрати так смотреть.

Он поднял голову и на меня вытаращился.

- Что?

- Прекрати на меня так смотреть! - храбро повторила я, наверное, со мной все ж таки солнечный удар приключился... В таких случаях обычно говорят: лишился дара речи, вот Павел его и лишился. Посмотрел ошалело, пошевелил губами и вдруг выпалил:

- Да нужна ты мне... добра такого... У меня жена манекенщица, не тебе чета...

- А чего орешь-то? - успокоившись, миролюбиво спросила я. - Всем свойственно ошибаться. Показалось. Извини. А то, что боюсь, так это понять можно, кто б не испугался.

- Лучше иди куда-нибудь, загорай, - махнул рукой Павел.

Я ушла от греха, но купальник мне враз разонравился. Береженого Бог бережет. Я надела платье, взяла книгу и устроилась в тенечке. Павел на веранде остался, но не телевизор смотрел, а на меня поглядывал.

После обеда появились остальные. Сидели на веранде и пиво пили. Павел все хмурился. Может, по жене скучал? Я по-прежнему в тенечке сидела, хоть и надоело мне это до смерти.

- Пойду спать, - сказала громко.

- Подожди, через час уезжаем.

- Куда?

- За кудыкину гору.

- Слушайте, надоело мне это, может, я вас здесь подожду? Что за манера кататься всем скопом?

- Высказалась? Полегчало? Через час едем.

* * *

Ехали мы на встречу с Афганцем, это я из разговоров в машине поняла. Вышли возле магазина, где видеотехникой торгуют, в него и направились. Здесь нас ждали. Провели в кабинет, там сидели Панкратов Алексей Викторович, больше известный как Афганец, и еще двое. Афганец и Павел сели напротив друг друга, Гиви замер у двери, Витек - у окна, Мишка возле стены томился. А я на стуле пристроилась, тоже у окна. Отсюда наблюдать было удобно и все-таки от них подальше. Алексея Викторовича разглядывала, потому как была любопытна. Он сидел вполоборота ко мне, искалеченной стороной лица, и выглядел зловеще. Через некоторое время я вдруг решила, что, несмотря на внешние различия, были они с Павлом чем-то поразительно похожи. Возможно, это и вызвало их взаимную симпатию.

- Какие новости в городе? - спросил Павел.

Афганец отвечать не торопился, усмехнулся, повертел в руке бокал и только потом сказал:

- Разные. Ты больно задел Мотю.

- Он начал первый.

Афганец пожал плечами:

- Мотя чувствует себя хозяином. Ты не проявил уважения.

- Послушай, Алексей, - Павел вперед подался, - зачем ты терпишь эту падаль?

Тот оставил вопрос без ответа, неожиданно повернулся ко мне и сказал:

- Многим интересно, зачем ты везде таскаешь с собой бывшую жену заместителя начальника спецподразделения по борьбе с организованной преступностью. Многие строят догадки.

- Ты?

- Нет, - Афганец покачал головой, - в этом городе я знаю все, что хочу знать.

- Кто убил моего брата - тоже? - насторожился Павел.

- Нет. Но я узнаю. Ты получишь убийцу. При условии, что он жив и...

- И?

- И оставишь Мотю в покое.

- А мне говорили, между вами черная кошка пробежала.

- Правильно говорили, - кивнул Афганец. Человек он был явно не простой, и пребывание в Афганистане наложило отпечаток не только на его лицо. Было в нем что-то восточное. Может быть, терпение и фатализм. Такое он производил впечатление.

- Я не понимаю тебя, - откинулся на спинку стула Павел.

- Чего ж не понять. Ты задел Мотю, Боксер только ждал случая, чтобы ударить, ты - тот самый случай, не выдержал, полез. Боксер дурак, а Мотя хитрый, Мотя его сожрет. И я останусь с ним нос к носу. Дрянь дело.

- На пугливого ты не похож, - заметил Павел.

- Ты знаешь, сколько у него людей, а сколько у меня?

- Мне сказали, ты здесь большой авторитет. Нет?

- Для таких, как я, - бывших.

- Их мало?

- Достаточно. Только ведь я их позову не дом мне помочь построить, а башку под пули подставлять. Я, Павел, там навоевался, - махнул он рукой. - Мне война ни к чему, особенно сейчас. Есть такое понятие - равновесие. Слышал? Мне нравится равновесие. Выиграет Мотя - я проиграю, выиграет Боксер - тоже не лучше. Не нужна мне война.

- Она уже началась.

- Пока еще их можно остановить. Если ты оставишь Мотю в покое. Если нет, - Афганец пожал плечами, - мне придется выбирать. Плохой выбор. Ты мне нравишься.

- Хорошо, - подумав, кивнул Павел, - считай, договорились. Я ничего не предпринимаю, я просто жду.

На этом встреча закончилась. Кажется, Павел был доволен, ну и я вместе с ним, потому что стрельба, надо полагать, отменялась.

- Теперь вы меня отпустите? - поинтересовалась я.

- Как только получу убийцу, - ответил Павел.

* * *

Следующие два дня прошли спокойно, так что я даже немного заскучала. Гиви на солнышке грелся, я позвала с веранды и предложила:

- Может, на рынок съездим?

Он из-под локтя взглянул, поднялся.

- Поедем.

На рынке мы были часа полтора, Гиви покупатель придирчивый, я с ним намучилась, а он еще лекции читал как заведенный. После рынка зашли в книжный магазин: я в отдел иностранной литературы направилась, и Гиви за мной. Наблюдал. Книгу из моих рук взял, полистал, даже потряс. Я не удержалась, спросила:

- Английским интересуешься?

- Нет. Тобой.

Я только плечами пожала.

На базе в домике царила тишина. Гиви беспокойства не проявлял, значит, был в курсе, где остальных носит. За домом стоял мангал, шампуры тоже нашлись, и мы затеяли шашлыки. А я все к Гиви присматривалась. Из четверки он был мне наиболее симпатичен, может, потому что знал толк в кулинарии. Как бы между прочим я спросила:

- Как идут розыскания в моей биографии, есть что-нибудь интересное?

- Ты очень скрытная, - усмехнулся он.

- Наверное, я просто не знаю об этом.

- Считаешься отличной училкой, и дети от тебя без ума.

- Вижу, у тебя настроение хорошее.

- А почему оно должно быть плохим? Когда твой сын приезжает?

- А что? - насторожилась я.

- Ничего. Не скучаешь?

- Да я до смерти рада, что он так далеко.

- Тоже верно, - миролюбиво заметил он. Потом вдруг начал расспрашивать о моей жизни в Англии. Я отвечала с максимальными подробностями, так как ничего опасного с этой стороны не ожидала.

- Еще я была в Бразилии, во время карнавала. Если карнавал сам не увидишь, понять, что это такое, не сможешь. Это, я скажу тебе, зрелище, - примерно с полчаса я рассказывала о карнавале. Решив, что мы достигли взаимопонимания, я без нажима спросила: - А ты, значит, из Грузии? А у меня тетка в Тбилиси.

- Ясно.

- Красивый город.

- Часто ездила?

- Каждое, лето. В детстве. Я любила у них гостить. У тетки своих детей нет, мне она всегда была рада. Муж у нее очень добрый, меня любил.

- Ну, это неудивительно.

- В каком смысле? - насторожилась я.

- В смысле, что в детстве ты была примерной девочкой. Не шалила, по деревьям не лазила, конфет из шкафа не таскала. Так?

- В общем, да, - согласилась я, хотя и имела другую версию моего детства, продолжила рассказ. - У них машина была, мы на ней к морю ездили, обычно в Батуми.

Я красочно рассказывала о своем детстве, воспевая солнечную Грузию и ее замечательный народ, ярким представителем которого был мой дядька-грузин. Гиви слушал с интересом, а я углубилась в воспоминания и рассказала, как давным-давно ходила на концерт ансамбля "Орера", я даже спела: "Тополя, тополя", правда, только припев. Покопавшись еще в памяти и больше ничего не обнаружив, я вздохнула и сказала:

- Да, чудесный город.

- Наверное, - пожал плечами Гиви, - я там никогда не был. Родился и вырос в Москве.

"Свинья", - хотелось сказать мне. Конечно, я и о Москве могла бы поговорить, но желания больше не было. В общем, мы пообщались вполне душевно. Потом я в гамаке прилегла с книжкой, но не читала, а за Гиви наблюдала, но, видимо, что-то проглядела. В какой-то момент, поймав на себе его взгляд, я вздрогнула, почуя опасность. Пожалуй, благодушествовала я зря. Вообще-то я самолюбива, и когда дам маху, всегда злюсь, и сейчас я разозлилась, но, напустив на себя некоторую придурковатость, продолжала листать книжку.

Утром мы с Мишкой отправились мне за платьем. Мишку я уже терпеть не могла за сальные шутки и непредсказуемое поведение. Мы разругались почти сразу, и он грозиться начал, только я его не больно боялась и совсем не слушала. Платье выбрали быстро. Оно мне совсем не шло, потому и устроило. Дрянь редкая, если честно. Спина голая, узкие тесемки на шее завязываются, в общем, хуже не бывает. Павлу должно понравиться. Но не понравилось. И правильно. Выглядела я в нем, как корова на коньках. На корову я вовсе не похожа, это я так, образно. Павел взглянул на мой торжественный выход на веранду и поморщился. Конечно, я не ожидала что-нибудь в духе известной сцены из "Красотки", но все-таки было обидно.

- Может, мне юбку с блузкой надеть? - предложила я.

Павел рукой махнул:

- Поезжай так, какая разница.

Это как посмотреть.

Платье длинное, я к такому не привыкла, в машине подол дверью прихлопнула, лучше он от этого не стал, а в казино (приехали мы, конечно, туда), при входе в ресторан, я на подол наступила и едва не упала, чем испортила эффект нашего торжественного появления. Впрочем, блистать особенно было не перед кем: никого из высших чинов не наблюдалось, о чем я не сожалела, поинтересовалась только:

- Мы здесь надолго, или начнем бродить туда-сюда?

- Павел, - влез Мишка, - давай я ей по зубам съезжу?

- За что это? - испугалась я. - Я вилок не роняю, скатертью руки не вытираю, за что же по зубам?

- Было бы за что, - философски заметил Мишка, - давно б убили.

Павла наша перепалка совершенно не интересовала, скорее всего он ее и не слышал. Тут в зале появился близкий друг и помощник Косого, об этом Гиви сообщил. Посмотрел на нас, стал суетливым и быстро исчез. Где-то через час пришел Афганец, на этот раз мужскую компанию разбавляли две женщины, мне они не понравились. Мотины ребята, человек десять, шумно пили за столом в углу и на нас косились. Зачем мы здесь - не понимают, а спрашивать - не ответят. Ходим, как на работу. Сидим, ждем чего-то. Есть мне совершенно не хотелось, да и вредно это на ночь глядя. Вот испортят мне желудок. Я вилкой узоры на скатерти чертила и публику разглядывала.

И тут началось. Сначала возникло странное такое чувство вакуума, по спине холод пошел, а сердце билось в ребра, как птица в прутья клетки. Я испугалась и почему-то на Афганца посмотрела. Он кивнул едва заметно, так, не кивок даже, а легкий поворот головы, но чувства мои, обостренные страхом, успели уловить это движение, взгляд метнулся туда, куда смотрел Афганец. И я увидела его. Точно призрак с черным сплюснутым лицом, он вышел из-за ширмы. Выстрел грохнул почти сразу, но в те немыслимые секунды я успела завизжать, вскочить и рухнуть на Павла, сидящего слева. Стулья здесь были легкие, витые и никуда не годные. Ножка сломалась, и мы оказались на полу.

Лично я сразу закатилась под стол, потому что тут такое началось... Палили со стороны Афганца, из угла, где гуляла Мотина шпана, палили Гиви с Мишкой и охрана казино. Визжали женщины, матерились мужики, все это сливалось в шум, который мои ушные перепонки не в состоянии были вынести. Я тоже повизжала - от страха, ну и чтоб убедить себя, что жива и здорова. Через три минуты стало тихо.

- Эй, - позвал Павел, наклоняясь ко мне. На четвереньках я выползла из-под стола и спросила:

- Все? Или мне еще немножко посидеть?

- Все, - шутить он был не расположен, лицо побледнело, а взгляд был такой, что не приведи Господи еще раз увидеть. Я поднялась, отряхнула платье и с любопытством посмотрела по сторонам. В основном все занимались тем же. Гиви был зол как черт и на меня косился, мне его чувства были понятны, заслонять Павла от пули должен был он, а не я.

Я ожидала увидеть горы трупов, но, как выяснилось, стреляли в основном по люстрам и столовым приборам. Правда, один меткий выстрел все же был сделан: он разнес голову незадачливому киллеру. Теперь тот лежал без головы, стена рядом выглядела тошнотворно. Официанты сбились в кучу и ошалело молчали, а бледный потный директор собирался упасть в обморок.

Афганец был возле трупа. Там уже толпа собралась, и мы вместе со всеми, то есть я в углу села, на стуле, и стала ждать. Покойник - зрелище малоприятное, а без головы и вовсе никуда не годное. Его, как видно, обыскали, ну и, разумеется, ничего не нашли. Все вроде как озадачены были. А Павел так злился, что просто жуть. Это потому, что от пули в голову спасла его женщина, то есть я.

- Вряд ли это кто-то из наших, - заметил парень рядом с Афганцем, судя по всему, соратник. - Гастролер.

Только Павел никого не слушал, повернулся к ребятам Моти, которые выглядели озабоченными, и, пальцем ткнув, сказал:

- Передайте Моте - он покойник.