с острова Барбадоса. За несколько дней до отплытия, когда он был даже еще не
совсем готов поднять паруса, страшная буря сорвала его с якорей в то время,
как капитан и боцман были на берегу, так что, помимо ужаса бури, команда
была лишена опытных моряков, способных довести корабль домой. Они находились
в море уже девять недель; после первого урагана им пришлось выдержать еще
другую бурю, которая, насколько они могли судить, отнесла их к западу и во
время которой они потеряла три мачты. Они рассчитывали пристать к Багамским
островам, но затем снова были отнесены к юго-востоку сильным северо-западным
ветром, который дул и теперь, и, не имея парусов, при помощи которых можно
управлять кораблем (у них оставался только нижний парус на грот-мачте и
четырехугольный парус на поставленной ими запасной фок-мачте), они не могли
итти против ветра и старались только попасть к Канарским островам.
недостатка в провизии. Хлеб и мясо совершенно вышли у них уже одиннадцать
дней тому назад. Они поддерживали свое существование исключительно благодаря
тому, что у них оставалась еще вода и было с полбочки муки. Сверх того у них
было много сахару. Сначала у них были также сладкие печенья, но они были
съедены. Кроме того, у них было семь бочек рому.
качестве пассажиров и, думая, что корабль готов к отплытию, прибыли на него
как раз накануне урагана. Своей провизии у них не было, и они очутились в
еще более печальном положении, чем остальные. Ибо экипаж, доведенный до
такой крайности, не проявлял, конечно, никакого сочувствия к бедным
пассажирам; ужас их состояния тяжело даже описывать.
воспользовавшись хорошей погодой и тем, что ветер прекратился, я отправился
сам на корабль. Младший помощник капитана, командовавший судном, явился к
нам и сообщил, что в большой каюте у них есть три пассажира, положение
которых должно быть весьма печально. "Я думаю даже, - сказал он, - что они
умерли; последние два дня их совсем не слышно, а мне было страшно пойти
узнавать о них, так как все равно нечем было помочь им".
племянником уже настолько изменили наш курс, что не отказались бы снабдить
их жизненными припасами даже и в том случае, если бы нам самим пришлось для
пополнения их пристать к Виргинии или какой либо иной части американского
берега. Но в этом не было необходимости.
что даже того небольшого количества, которое мы дали им, окажется для них
слишком много. Помощней" капитана, принявший на себя командование судном,
привез с собою в лодке шесть человек, но эти несчастные были похожи на
скелеты и так ослабели, что едва могли держать весла. Сам помощник выглядел
очень плохо и еле держался на ногах. По его словам он всем делился поровну с
своей командой и ел ни чуточки не больше, чем другие.
глотков, он почувствовал себя дурно. Поэтому ему пришлось приостановиться.
Наш врач взял бульону и прибавил туда еще чего то и сказал, что это будет
служить и пищей и лекарством. И действительно, когда боцман съел это, ему
стало лучше. Тем временем я не забыл и матросов и велел дать им поесть.
Бедняги скорее пожирали, чем ели пищу. Они были так страшно голодны, что
совершенно не могли владеть собой. Двое из них накинулись на еду с такой
жадностью, что на следующее утро чуть не поплатились за это жизнью.
положении, в котором я сам очутился, попав на остров, где у меня не было гаи
пищи, ни надежды добыть ее, не говоря уже о том, что я ежеминутно боялся,
как бы мне самому не быть съеденным дикими зверями. Но в то время, когда
помощник рассказывал мне об ужасном положении корабельной команды, у меня не
выходило из головы его сообщение о трех пассажирах в большой каюте - матери
с сыном и служанке, о которых он не имел никаких сведений уже два или три
дня и которых они, по его собственному признанию, бросили на произвол
судьбы, когда сами дошли до крайности. Я понял его в том смысле, что этим
пассажирам совершенно перестали давать пищу и что все они должно быть лежат
теперь мертвые на полу каюты.
голодающих матросов, оставшихся на судне; я приказал моему помощнику сесть
на мою собственную лодку, взяв с собой двенадцать человек, и отвезти им
мешок с хлебом и четыре или пять кусков мяса для варки. Наш врач предписал
сварить мясо по прибытии на судно и присмотреть на кухне за тем, чтобы его
не съели сырым или не вытащили из котла, пока оно будет вариться, а затем
раздать его небольшими кусочками и не сразу. Его предусмотрительность спасла
людей, которых иначе могла бы убить пища, данная им для спасения их жизни.
удостовериться, в каком состоянии находятся бедные пассажиры, и, если они
еще живы, позаботиться о них и дать им что нужно для подкрепления сил. А
врач дал ему большой кувшин с бульоном, приготовленный так же, как это было
сделано для помощника капитана, явившегося к нам на корабль, не сомневаясь,
что это должно восстановить силы ослабевших.
бедствия; я знал, что на корабле она предстанет, в более ярких чертах, чем в
пересказе. Я вряд с собой капитана, как мы его называли, и отправился в его
лодке на корабль.
порывалась достать мясо из котла, прежде чем оно было готово. Но мой
помощник приставил сильную стражу у кухонных дверей, и люди, поставленные
им, истощив все убеждения, удерживали непослушных силой. Тем временем, он
велел бросить в котел сухарей и, когда они размякли в мясном бульоне, стал
раздавать их по одному, чтобы уменьшить муку ожидания, заявляя, что, ради их
же собственной пользы, он обязан давать им лишь понемногу зараз. Но все это
было напрасно. И если бы я сам не явился на корабль в сопровождении их
капитана и офицеров и если бы не успокоил их ласковыми словами и угрозами, я
думаю; они вломились бы в кухню силой и вытащили бы мясо из печки, ибо слова
плохо действуют на голодный желудок. Как бы то ни было, мы умиротворили их и
начали кормить их понемногу и осторожно, а затем уже дали им больше. И дело
обошлось благополучно.
за собой все виденное нами на палубе. Экипаж, имея с собой весьма небольшой
запас провизии, и вначале мало уделял пассажирам, а под конец совсем
перестал заботиться о них, так что в течение последних шести-семи дней они
оставались совершенно без пищи, да и перед тем питались очень плохо. Бедная
мать, по словам матросов женщина очень рассудительная и из хорошей семьи,
самоотверженно отдала все, что было возможно, сыну и под конец совершенно
изнемогла. Когда в каюту вошел помощник, она сидела согнувшись на полу между
двумя крепко связанными стульями. Ее голова беспомощно свешивалась вниз, как
у трупа, хотя она была еще жива. Мой помощник пытался оживить и ободрить ее
и при помощи ложки влил ей в рот немного бульона. Она раскрыла рот и
пошевелила рукой, но не могла говорить, однако понимала все, что он говорил,
и старалась объяснить ему знаками, что ей помочь уже нельзя, указывая в то
же время на сына и как бы прося позаботиться о нем.
ей в рот две три ложки бульона, хотя я сомневаюсь, чтобы это ему
действительно удалось. Но было уже поздно, и она умерла в ту же ночь.
состоянии. Тем не менее он лежал, вытянувшись на койке, едва подавая
признаки жизни. Во рту у него был кусок старой перчатки, значительную часть
которой он изжевал и съел. Только молодость и здоровье спасли его. Моему
помощнику удалось заставить его проглотить несколько ложек бульона, и тогда
он понемногу стал оживать. Но когда, спустя некоторое время, ему дали еще
три ложки, он почувствовал себя очень худо, и его вырвало.
рядом с своей госпожей, как будто пораженная апоплексическим ударом: ее
члены были сведены судорогой, одной рукой она судорожно ухватилась за ножку
стула и так крепко сжимала его в своей руке, что нам с трудом удалось
разжать ее. Другая рука лежала у нее на голове, а ногами она упиралась в
ножку стола. Словом, она имела вид умирающей в последней агонии, а между тем
и она была еще жива.
как рассказали мне потом матросы, кроме того еще исстрадалась за свою
госпожу, которая в течение двух или трех дней медленно умирала на ее глазах
и которую она нежно любила.
знающий и опытный человек, вернул ее к жизни, ему пришлось еще позаботиться
о восстановлении ее рассудка, ибо в течение долгого времени она была почти
как помешанная.
корабля в море не похоже на поездку в деревню, где иной раз люди гостят на
одном месте по неделе и по две. Наше дело было помочь потерпевшим, а не
проводить с ними время. И хотя они согласны были взять тот же курс, как и
мы, мы, однако, не могли итти вместе с кораблем, у которого не было мачт. Но
так как их капитан просил нас помочь ему установить грот-мачту, то мы
оставались вместе три или четыре дня и дали ему пять бочек говядины, бочку
свинины, два мешка сухарей и соответствующее количество гороха, муки и
других припасов, которыми мы могли поделиться, и взяли в обмен три бочки
сахара, некоторое количество рома и несколько золотых монет. После этого мы
оставили их, взяв к себе, по настоятельной их просьбе, юношу и служанку со
всем их багажом.
скромный и умный мальчик. Он был глубоко потрясен смертью матери и, кажется,
всего за несколько месяцев перед тем потерял отца на Барбадосе, Он просил
врача уговорить меня взять его с корабля, на котором он был, так как
жестокосердие команды убило его мать. И, действительно, эти люди были