ответ, - по крайней мере, сразу. Но в конце концов - Клайд был уверен -
ей, несомненно, это удастся. Ибо и она и Эйса, как и все фанатики, в
каком-то ослеплении упорно отделяли бога от зла, ошибок и несчастий, хотя
и признавали за ним, несмотря ни на что, высшее могущество. Они будут
искать корень зла в чем-то другом - в какой-то коварной, предательской,
лживой силе, которая наперекор божественному всеведению и всемогуществу
соблазняет и обманывает людей, и в конце концов найдут объяснение в
греховности и испорченности человеческого сердца - сердца, которое создал
бог, но которым он не управляет, ибо не хочет управлять.
не кривились судорожно, как у Эйсы, и в глазах не было такого глубокого
отчаяния, как у него. Она отступила на шаг, снова почти сердито перечитала
письмо и сказала Эйсе:
Фрэнк - все были здесь, и все напряженно, с любопытством и недоверием
смотрели на мать.
все шли бы спать, - прибавила она, обращаясь к детям, - мы сейчас
вернемся.
залу миссии. Дети услышали, как щелкнул выключатель, как родители
заговорили вполголоса, и все трое многозначительно переглянулись, хотя
Фрэнк был слишком мал (ему было всего десять лет), чтобы понять толком,
что произошло. Даже Джулия вряд ли вполне понимала значение случившегося.
Но Клайд, больше знакомый с жизнью, услышав фразу матери: "Она сбежала с
кем-то", - прекрасно все понял. Эсте опостылело все это так же, как и ему.
Может быть, она убежала с одним из тех франтов, которых он видел на улицах
с красивыми девушками? Но куда! И что это за человек? В записке что-то
сказано, но мать не позволила прочитать ее. Слишком быстро отняла. Жаль,
что не удалось втихомолку первому в нее заглянуть.
когда родители ушли. Джулия казалась бледной и растерянной.
таинственность взволновали ее не меньше, чем поступок Эсты. - Она мне
ничего не говорила. Я думаю, ей было совестно.
ближе к родителям и потому теперь огорчилась больше других детей. Правда,
она не вполне понимала, что произошло, но кое-что подозревала, потому что
и она иногда разговаривала с другими девочками, но только сдержанно и
осторожно. Больше всего ее сердило, что Эста выбрала такой способ оставить
семью: убежала из дому тайком от родителей, от братьев, от нее, причинила
родителям такое страшное горе! Это ужасно! Воздух был насыщен несчастьем.
задумавшись: напряженно и пытливо он размышлял о жизни. Что же сделала
Эста? Неужели это, как он со страхом предполагал, один из тех ужасных
побегов, одна из тех не слишком красивых любовных историй, о которых
постоянно шептались мальчишки на улицах и в школе? Какой позор, если так!
Она, пожалуй, никогда не вернется. Сбежала с каким-то мужчиной. В этом,
конечно, кроется что-то позорное и дурное для девушки, так как он
постоянно слышал, что все приличные отношения между юношей и девушкой,
между мужчиной и женщиной всегда приводят к одному - к браку. И вот,
вдобавок ко всем прочим несчастьям их семьи, Эста пошла на такое! Конечно,
их жизнь, и без того достаточно мрачная, станет теперь еще мрачнее.
расстроенном, что-то изменилось: быть может, в нем было теперь меньше
отчаяния, больше безнадежной покорности.
видя, что дети с любопытством ждут объяснений. - Вы не должны о ней
тревожиться и много думать об этом. Я уверена, что она через некоторое
время вернется. Пока, по некоторым причинам, она пошла своим путем. Да
будет воля господня! ("Благословенно имя господа", - вставил Эйса.) Я
думала, что она была счастлива среди нас, но, по-видимому, я ошибалась.
Как видно, она должна сама узнать жизнь. (Здесь Эйса опять издал свое:
"Тц! Тц! Тц!") Но мы не должны думать о ней плохо. Это ни к чему. Да
руководит нами лишь любовь и доброта.
ее слов; голос ее звенел.
легкомыслен ее поступок, и вернется домой. Она не может быть счастлива на
том пути, на который вступила. Это не путь господа и не его воля. Она
слишком молода и впала в заблуждение. Но мы ее прощаем. Мы должны
простить. Наши сердца всегда будут открыты для нее, будут преисполнены
любви и нежности.
сурово и печально, лицо было холодное, застывшее.
молиться утром, в полдень и вечером, чтобы никакое зло не постигло ее. Да,
хотела бы я, чтобы она этого не делала, - прибавила она без всякой связи
со всей предыдущей речью, очевидно, думая не о стоящих перед нею детях, а
только об Эсте.
глубокое горе жены, - но ничего больше! Все это время он бессмысленно
стоял, склонив голову набок, - коротенький, седой, курчавый, ничтожный.
- Мы не должны закрывать перед Эстой наши сердца. Да, да, мы не должны
осуждать. Мы должны лишь уповать на лучшее. Да, да! Хвала господу!
Восхвалим господа! Аминь! О да! Тц! Тц! Тц!
Грифитс, даже не взглянув в сторону своего супруга и обращаясь к
обступившим ее детям, - мы должны будем сказать, что она уехала к моим
родным в Тонаванду. Это не совсем так, но мы ведь и сами не знаем правды,
не знаем точно, где она... к тому же она может скоро вернуться. Значит, мы
не должны говорить о ней ничего плохого, пока не узнаем всего.
надо отвечать так, как я сказала.
посмотрела на детей. Эйса снова издал: "Тц! Тц! Тц!" - и детей отправили
спать.
долгом опыте убедился, что мать ничего не скажет ему, если не сочтет
нужным; и он ушел в свою комнату, чувствуя, что устал. Почему родители
больше не ищут Эсту, если есть надежда ее найти? Где она теперь, вот в эту
минуту? Где-нибудь в пути, в поезде? Очевидно, она не желает, чтобы ее
нашли. Наверно, ей было здесь так же невыносимо, как и ему. Еще так
недавно он сам думал уйти куда-нибудь из дому, представлял себе, как
отнеслась бы к этому семья, и вот сестра опередила его. Как это повлияет
на его решение и на его поступки в будущем? По правде говоря, несмотря на
горе отца и матери, Клайд не мог считать уход сестры таким уж несчастьем,
- во всяком случае, не самый уход. Это просто лишнее доказательство, что в
доме не все благополучно. Вся деятельность миссии ничего не значит. Во
всех этих религиозных чувствах и разговорах тоже мало толку. Они не спасли
Эсту. Очевидно, она, так же как и он, не особенно верила во все это.
4
своем будущем. Он решил, что должен сам предпринять что-то, и притом
поскорее. До сих пор ему удавалось найти только такую работу, какая обычно
достается мальчикам двенадцати - пятнадцати лет: как-то летом он помогал
газетчику разносить газеты; другое лето (а по субботам и зимой) работал на
складе магазина стандартных цен: открывал ящики и распаковывал товары, за
что получал щедрое вознаграждение - пять долларов в неделю, - сумму,
казавшуюся ему тогда целым состоянием. Он чувствовал себя богачом и,
наперекор родителям, которые считали и театр и кино делом не только
мирским, но и греховным, изредка бывал в этих запретных местах, где-нибудь
на галерке. Такие развлечения приходилось скрывать от родителей. Но это не
удерживало Клайда. Он полагал, что имеет право распоряжаться своими
деньгами и даже брать с собой младшего брата Фрэнка, который рад был пойти
с ним и ни разу не проговорился.
сам чувствовал, что слишком отстал; он устроился помощником продавца
содовой воды в аптекарском магазине средней руки; магазин находился рядом
с театром и был как бы под его покровительством. Проходя мимо по дороге в
школу Клайд случайно увидел объявление: "Требуется мальчик". Затем он
поговорил с молодым человеком, помощником которого ему предстояло
сделаться и который готов был обучить Клайда новой профессии, если тот
будет понятлив и услужлив; из их беседы Клайд понял, что, усвоив это
искусство, сможет зарабатывать пятнадцать и даже восемнадцать долларов в
неделю. По слухам, столько получают двое служащих в магазине Струда на
углу Четырнадцатой и Балтимор-стрит. Магазин, куда хотел поступить Клайд,
платил, однако, только двенадцать долларов - обычную ставку в таких