распустить всех слуг и жить одному в таком большом доме? Неудивительно, что
здесь полно пыли и запах как в склепе. Хотя понять его, конечно, можно --
разве сама она не за этим же сюда приехала? Кто знает, может быть, он удрал
от сварливой жены или ему приелось тяжелое, безрадостное существование в
каком-нибудь глухом уголке Корнуолла, а может быть, ему, так же как и ей,
просто захотелось убежать от себя самого? Она сидела в гостиной, перед
камином, в котором Уильям недавно разжег огонь, и, забыв про лежащую на
коленях книгу, думала о том, что до ее приезда он тоже, должно быть, любил
сидеть здесь, среди накрытых чехлами диванов и кресел, и что ему, наверное,
очень обидно уступать это уютное местечко кому-то другому. А в самом деле,
до чего же приятно отдохнуть в тишине, подложив под голову подушку,
чувствуя, как ветерок из раскрытого окна тихонько шевелит волосы, и зная,
что ни одна живая душа не нарушит твоего уединения, не потревожит его грубым
голосом или чересчур громким смехом, что все это осталось в прошлом так же,
как пыльные мостовые, уличная вонь, шустрые подмастерья, грязные кабаки,
назойливая музыка, лукавые друзья и отчаянная пустота в душе. Интересно, что
сейчас поделывает Гарри? Наверное, ужинает в с Рокингемом --
жалуется на жизнь, накачивается пивом и, позевывая, режется в карты. А Рокингем, улыбаясь своей недоброй, едкой улыбкой,
поглядывает на него узкими глазами и понимающе бормочет -- он всегда делал
вид, что понимает ее как нельзя лучше:
спальню, а по дороге заглянуть в детскую. Генриетта лежала, слегка приоткрыв
рот, светлые локоны обрамляли хорошенькое, как у восковой куколки, личико;
Джеймс сердито хмурился во сне, его круглая смешная физиономия напоминала
мордочку мопса. Дона поцеловала его сжатую в кулачок ручку и осторожно
спрятала ее под одеяло. Он приоткрыл один глаз и улыбнулся. Дона на цыпочках
вышла из детской, ей было немного стыдно: она понимала, что ее примитивная,
необузданная любовь к Джеймсу объясняется всего лишь тем, что он мальчик.
Пройдет несколько лет, мальчик превратится в толстого, неуклюжего мужлана, и
какая- нибудь женщина обязательно будет из-за него страдать.
срезал ветку сирени и поставил на камин, под ее портретом. По комнате
разливался сладкий, пьянящий аромат. Она
посмотрела на портрет, тот ответил ей пристальным взглядом.
и выглянула в окно. Темные ветви деревьев слегка подрагивали на фоне ночного
неба. Где-то внизу, за садом, бежала по равнине река, спеша навстречу
приливу. Ей представилось, как бурливые речные струи, напоенные весенними
дождями, стремительно врываются в море и, смешавшись с солеными морскими
волнами, с силой обрушиваются на берег. Она раздернула шторы -- комнату
залили потоки лунного света. Она отошла от окна, поставила свечу на столик
возле кровати и забралась в постель.
уже собралась заснуть, как вдруг почувствовала, что к запаху сирени,
наполнявшему комнату, примешивается какой-то другой, крепкий, резкий и
удивительно знакомый запах. Она повернула голову -- запах сделался сильней.
Похоже, он шел из столика возле кровати. Она протянула руку, выдвинула ящик
и заглянула внутрь. В ящике лежали книга и табакерка. Ну конечно, как же это
она сразу не догадалась -- разумеется, это табак! Она вытащила табакерку --
листья были коричневые, твердые и, судя по всему, недавно нарезанные.
Неужели у Уильяма хватило наглости спать в ее комнате? Неужели он осмелился
валяться в ее кровати, покуривая трубку и разглядывая ее портрет? Нет, это
уж слишком, это переходит всякие границы! Да и не похоже как-то, что Уильям
курит трубку. Наверное, она ошиблась... Хотя, с другой стороны, если он
целый год жил здесь один...
сюрприз! Книга оказалась сборником стихов -- стихов, написанных на
французском и принадлежащих перу Ронсара. На титульном листе от руки была
сделана надпись: . А под ней -- крошечный рисунок чайки.
4
и, предъявив табакерку и томик стихов, поинтересоваться, как ему спалось на
новом месте и не скучал ли он по ее мягкой кровати. Она с удовольствием
представила, как вытянется его непроницаемая физиономия, а ротик-пуговка
наконец-то задрожит от страха. Однако спустя некоторое время, когда служанка
-- неуклюжая крестьянская девушка, спотыкавшаяся на каждом шагу и краснеющая
от собственной неловкости, -- громко топая, внесла завтрак, она решила не
объявлять пока о своей находке, а подождать несколько дней -- что-то
подсказывало ей, что так будет гораздо разумней.
чем не бывало спустилась вниз. Проходя через гостиную и столовую, она
увидела, что приказание ее выполнено: полы подметены, пыль вытерта, в вазах
расставлены свежие цветы, окна широко распахнуты, а Уильям собственноручно
начищает высокий стенной канделябр.
как спалось? Надеюсь, наш приезд не лишил тебя сна?
Правда, среди ночи мистер Джеймс немного раскапризничался, но няня быстро
его успокоила. Очень странно слышать детский плач в доме, где так долго
стояла тишина.
семья -- тринадцать детей, и я среди них самый старший. Я привык ухаживать
за малышами.
сказать: . Она поняла и решила не настаивать. Взгляд ее упал на его руки
-- чистые, белые, без всяких табачных пятен. Да и весь он был какой-то
чистенький, аккуратный, ухоженный. Ничто в его облике не напоминало тот
резкий, терпкий мужской запах, который шел из табакерки.
уже года три, с тех пор как Гарри был здесь последний раз, без нее? Да, но
Гарри не курит трубку. Она подошла к полкам, уставленным рядами тяжелых
томов в кожаных переплетах, -- которые никто никогда не читал, -- сняла один
и, притворившись, что листает, стала украдкой наблюдать за слугой, усердно
начищавшим канделябр.
пылью. Извините, я забыл их протереть. Но завтра я обязательно их сниму и
протру как следует.
есть?
много мотыльков. Я уже собрал неплохую коллекцию. Она хранится у меня в
комнате.
голоса, она направилась туда. .
маленькая фея, Джеймс ковылял за ней вперевалочку, как матрос, недавно
сошедший на берег. Дона обняла их и повела в лес собирать колокольчики.
Цветы только-только показались из земли. Маленькие, слабые, они нежно
голубели среди молодой травы, которая через какую- нибудь неделю раскинется
вокруг пышным зеленым ковром.
переставала наслаждаться вновь обретенной свободой. Она жила, ни о чем не
думая, ничего не загадывая, жила как живется, вставала когда
заблагорассудится -- иногда в поддень, иногда в шесть утра, -- ела, когда
была голодна, ложилась спать, когда чувствовала усталость -- днем ли, ночью,
-- теперь это было все равно. Ее одолевала блаженная, сладкая истома. Она
уходила в сад и, растянувшись на траве, подложив руки под голову, часами
следила за бабочками, беспечно порхавшими в солнечных лучах и упоенно
гонявшимися друг за другом; слушала птиц, которые хлопотливо сновали среди
ветвей, озабоченные устройством новых гнезд, словно молодожены, любовно
обставляющие свою первую квартирку. Солнце ласково светило с неба; легкие
курчавые облака проносились одно за другим; а где-то вдали, за деревьями, в
низине, струилась река, к которой она так ни разу и не спустилась -- отчасти
из-за лени, отчасти из-за того, что времени впереди было еще достаточно.
Когда-нибудь ранним утром она обязательно отправится туда, забредет на
мелководье, будет шлепать босиком по воде, поднимая тучи брызг, вдыхать
сладкий, пронзительный запах речного ила.
цыганята. Генриетта забыла городские привычки и с удовольствием носилась
босиком по саду, резвилась, прыгала, словно щенок, играла с Джеймсом в
чехарду и, подражая ему, кувыркалась в траве.
повалили ее в траву и принялись осыпать охапками сорванных маргариток и
жимолости, а она, совершенно размякнув и опьянев от солнца, отбивалась от
них, не обращая внимания на растрепавшуюся прическу и измятое платье, --
Пру, к счастью, уже благополучно скрылась в доме, - - с подъездной аллеи
неожиданно донесся зловещий цокот копыт. Копыта простучали по двору и
стихли. Послышалось дребезжание колокольчика. А еще через несколько минут
она увидела Уильяма, идущего к ней по лужайке, а за ним -- О Боже! --
плотного, осанистого мужчину с красным лицом, выпученными глазами и париком,
завитым в мелкие букли. Он шел, похлопывая по башмакам тростью с золоченым
набалдашником.
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Гуль Роман Борисович
Березин Федор
Зыков Виталий
Суворов Виктор