других, но, чтобы не попасть впросак, я промолчала. Впрочем, куда больше
меня интересовало другое, и, постаравшись придать своему лицу
"изящно-скромное" выражение, я спросила Андрея, как он думает: женится ли
Митя на Глашеньке Рыбаковой?
большого значения. Мама говорит, что это первая любовь, хотя, по-моему, не
первая, потому что Митя уже несколько раз собирался жениться.
посторонним взглядом". Но это, очевидно, не имело отношения к нашему
разговору, хотя бы по той причине, что насчет Митиной первой любви, о
которой говорил весь город, нельзя было сказать, что она "не хочет быть
подмеченной посторонним взглядом".
него ведь компания.
компания на него влияет, чтобы он не женился, особенно Рубин. Но если Митя
решится - кончено! Увезут.
жетоне будет написано? "Счастье - в жизни, а жизнь - в работе". Между
прочим, я почти согласен с этим девизом. Хотя что счастье - в жизни, это
глупо. Несчастье - тоже в жизни. Но они таким образом выводят, что счастье -
в работе. Это, пожалуй, верно. Как ты думаешь?
врач-генерал объявил, что как это ни странно, но я, очевидно, поправлюсь,
Митя исчез и перестал интересоваться моей судьбой. Только раз, заглянув в
мою комнату, он спросил бодрым, равнодушным голосом: "Ну, как дела, Татьяна?
Вид прекрасный!" - хотя у меня не мог быть прекрасный вид, потому что я в
тот день объелась стручками.
Мити прошлое вообще не имеет большого значения.
показалось мне это "на днях" в сравнении с теми длинными, однообразными
годами, которые я должна была провести в посаде Замостье. Агния Петровна
подарила мне книгу - сочинения Пушкина, а маме - свое старое бальное платье
из шелка дамасэ, покрытое тюлем, по которому были нашиты блестки. Уже меня
пригласили к столу и был подан обед, который никто не называл прощальным, но
который все-таки был прощальным, потому что меня в первый раз пригласили к
столу. Между прочим, за этим обедом я поразила весь дом своей вежливостью,
ни разу не спросив: "Чего?", а говоря: "Как вы сказали, Агния Петровна?",
или: "Извините, дедушка, я не поняла". На суп я, правда, подула, но сразу же
спохватилась и стала двигать ложкой туда и назад для его охлаждения.
уезжаю.
кожаным креслом, с кругом от керосиновой лампы на потолке, на который я
всегда смотрела, засыпая. В последний раз я услышу стук посуды, доносившийся
из столовой, вздохи старой фисгармонии, голоса Митиных друзей, каждый вечер
споривших о старшем брате Рубина - "политическом", который был арестован в
прошлом году. Уже я уложилась, то есть завязала в платок две книги,
рукоделие и резинку "Слон", которую подарил мне Андрей. И вдруг обо мне
забыли! Весь дом, начиная с Агнии Петровны и кончая прислугой Агашей,
оказался так занят, что обо мне забыли, и я осталась у Львовых еще на
несколько дней.
СТАРЫЙ ДОКТОР
хранения вещей. Время от времени Андрей приносил стремянку и доставал с
антресолей "Ниву" - иллюстрированный еженедельный журнал, выходивший в СПб.
с 1869 года. Эту "Ниву" Андрей решил прочитать всю и, когда я лежала у
Львовых, уже дошел до 1904 года.
антресоли - снаружи остались торчать только толстые голые пятки - и
спустилась вниз с большим чемоданом.
иногда ездила в Петроград. Там жил Юлий Генрих Циммерман, которому
принадлежало лопахинское "Депо проката". На некоторых роялях и пианино его
фамилия была написана по-немецки. Кроме того, Агния Петровна ездила в
Петроград за артистами. Она занималась устройством концертов, и в этом
отношении у нее, по мнению Андрея, были большие заслуги.
раз за ремнями, и, спустившись, объявила, что Агния Петровна едет к
министру.
даст. Так не оставим.
толстая, пугливая и все любила представлять в таинственном виде.
загадочный граф-министр существовал, разумеется, лишь в воображении Агаши. Я
сунулась за ней на кухню, но она выгнала меня. Немного огорченная, я
принялась за книгу. Вот кто-то постучал, Агаша открыла, и мужской голос
спросил, дома ли Митя. Мити не было дома.
приказала Агаше звать ее, если будут спрашивать Митю, а сама торопливо
вернулась к себе и закрыла двери на ключ. Что-то тревожное почудилось мне в
этих быстрых шагах, хлопанье дверей, щелканье замка, даже в шуме ее тяжелого
платья. Должно быть, на этот раз Митя действительно "устроил бенефис", если
нужно было хлопотать за него в Петрограде.
быть, он скажет мне, что случилось?
приоткрыта.
одну круглую буквочку к другой. А сегодня - я посмотрела - очень быстро,
неразборчиво и уже поставил несколько клякс, но не обратил на них никакого
внимания.
прекрасный.
замолчала. Я хотела уйти, но он снова помахал - очевидно, чтобы я
оставалась. Я осталась. Он писал молча, с крепко сжатыми губами. Перо
сломалось, он пробормотал энергично "черт!" и схватил другое.
было всегда: старый доктор всегда сидел и писал, а я всегда смотрелась в
зеркало над умывальником и строила рожи. Теперь, когда я стала худенькая и
бледная после болезни, с этими скулами, большими глазами и косичками,
которые в разные стороны торчали над ушами, у меня стали выходить
великолепные рожи. Потом я посмотрела на доктора, на его согнутую спину. Что
он пишет? О чем думает в эту минуту? Почему не хочет, чтобы я уходила? Как
это странно, что я думаю об одном, а он - совершенно о другом! Я пришла,
чтобы спросить о Мите, что случилось и зачем Агния Петровна собралась в
Петроград. А он и не думает об этом. Он пишет "труд", и ему все равно, чем
заняты Агния Петровна, и моя мама, и Агаша, и Митя. Не знаю, как передать
это чувство, но в ту минуту я впервые сознательно оценила ход чужой мысли,
которая стремится вперед, не обращая внимания на тысячи других маленьких
мыслей, окружавших ее со всех сторон.
круглые грустные глаза с ободком вокруг цветного колечка, как это бывает у
очень старых людей.
одна-единственная худенькая девочка с косичками, которая не поняла ни слова
из того, что он прочитал. Сперва эта девочка слушала внимательно, потом
устала и снова начала коситься в зеркало, с трудом удерживаясь, чтобы не
состроить еще одну рожу. Потом выпрямилась, вспомнив, что нужно сидеть, не
касаясь спинки стула.
там, где борода переходила в мягкую, симпатичную шерстку под глазами. Он
спорил о чем-то и один раз, рассердившись, даже ударил кулаком по столу.
меня из-под очков. Улыбаясь, он два раза с расстановкой повторил какую-то
фразу. Он лукаво прищуривался, закусывал бороду, поднимал брови и умолкал,
Корнев Павел
Андреев Николай
Флинт Эрик
Соломатина Татьяна
Мороз Александра
Белов Вольф