ее сбоку большой фигурной скобкой. Скобка похожа на летящую чайку. У носика
чайки встает жаркое и требовательное слово: Несправедливость.
понимаю, что нельзя особенно бранить наших родителей. Они были только люди
своего времени, и, уж конечно, совсем не худшие. Подлый уклад той жизни
уродовал нас так же, как наших родителей. Но забавно: наши родители считали,
что они не чужды даже демократизма в вопросах воспитания. Например,
содеянную нами лужу у аквариума мы должны были вытирать сами. Звать для
этого Аннушку запрещалось. Папа с гордостью распространялся об этом у
знакомых. Затем в целях воспитания в нас демократических чувств папа
предпринимал поездки с нами без кучера. Нанималась таратайка с лошадью. Мы
ехали "в народ". Правил сам папа, одетый в чесучовую рубаху. Папа со вкусом
произносил: "тпрру", "но", "эй". Но если на узкой дороге впереди
показывалась какая-нибудь почтенная дама, возникало затруднение. Папа
смущенно просил нас:
обернулась. Не могу же, в самом деле, я ей крикнуть: "Эй, берегись!" Тем
более это, кажется, знакомая...
посылал меня. Я слезал с таратайки, подходил к даме и вежливо говорил:
нельзя, и мы вас задавить можем нечаянно.
канаву. С тех пор поездки прекратились.
приобретались различные представители мира животных. Кроме кошек и собак,
были рыбы. Рыбы жили в аквариуме. Однажды заметили, что маленькие золотые
рыбки стали исчезать одна за другой. Оказалось, что Оська выуживал их, клал
в спичечные коробки и зарывал в песок. Ему очень нравился похоронный
церемониал. Во дворе обнаружили целое кладбище рыб.
Оськины руки. Дело в том, что Оська папиной зубной щеткой почистил кошке
зубы...
полная неудача. Козленка папа купил специально для нас. Козленок был
маленький, черный, крутолобый, мелко завитой. Он походил на воротник,
убежавший с папиной шубы.
линолеуме.
орешков" на ковер. Потом он объел обои в кабинете и намочил на кресле. Папа,
к счастью, спал в то время после обеда и ничего этого не видел. Мы немного
повозились с веселым козленком. Вскоре он надоел нам, и мы забыли о своем
курчавом товарище. Козленок куда-то исчез. Через час в пустой гостиной
неожиданно раскатисто загремели аккорды пианино. Это нашедшийся козленок
прыгнул с разбегу на клавиши. Папа от этого проснулся и заторопился в
больницу на вечерний обход. Не зажигая света, он натянул в темноте брюки и,
зевая, вышел в столовую. Мы с испугу разом сели оба на один стул. Мама
всплеснула руками. Папа взглянул вниз и обмер... Одна из штанин доходила ему
лишь до колен. Изжеванные, мокрые, измусоленные клочья висели на ноге... Вот
куда исчезал козленок!
блистательными бездельниками. Нам было оборудовано классическое "золотое
детство" - с идеалами, вычитанными из книжек "Золотой библиотеки". У нас
была специальная гимнастическая комната, игрушечные поезда, автомобили и
пароходы... Нас обучали языкам, музыке и рисованию. Мы знали наизусть сказки
братьев Гримм, греческие мифы, русские былины. Но для меня все это померкло,
когда я прочел некую книжку, называвшуюся, кажется, "Вокруг нас". В ней
просто рассказывалось о том, как пекут хлеб, делают уксус, изготовляют
кирпич, льют сталь, дубят кожу. Книжка эта раскрыла мне сложный и
занимательный мир вещей и людей, их производящих. Соль на столе прошла через
градирню, чугунок со щами - через доменную печь. Ботинки, блюдечки, ножницы,
подоконники, паровозы, чай - все это, как оказалось, было изобретено,
добыто, сработано огромным умелым трудом людей. Рассказ об овчине был не
менее интересен, чем миф о золотом руне. Мне нестерпимо захотелось самому
мастерить нужные вещи. Но старые книги и учителя, воодушевленно повествуя о
коронованных героях, ничего не сообщали о людях, делающих вещи. И из нас
растили или белоручек, беспомощных и никчемных, или надменную касту
чистоплюев - людей "чистого умственного труда". Правда, иногда нам дарили
кубики и кирпичики и предлагали создавать художественные подобия машин.
Энергия искала выхода. Мы выкорчевывали пружины диванов, изучая истинное
строение вещей, и получали оглушительные нагоняи.
Фектистка презирал нас за наши короткие штаны. Правда, он был неграмотен,
зато делал настоящие ведра, реальные совки, подлинные кружки, несомненные
тазы и лоханки. Но как-то, купаясь, Фектистка показал нам на своем
золотушном теле вполне реальные синяки, подлинные кровоподтеки - несомненные
следы суровых наставлений хозяина. Жестянщик бил Фектистку. Он заставлял
мальчика работать круглый день, кормил его всякой бросовой мерзостью и,
дубася по худой Фектисткиной спине, вбивал в него кулаками скобяную
премудрость...
головы.
поделать. А люди-мастера сами не имели вещей.
надо было передвинуть пианино, Аннушку посылали вниз, в полуподвал, где жил
рабочий железнодорожного депо, просить, чтоб "кто-нибудь" пришел.
"Кто-нибудь" приходил, и вещи смирялись перед ним: пианино отступало в
нужном направлении, канализация прокашливалась и замок отпускал ключ на
волю.
ложки.
обращались к "их милости" наверх. И, глядя, как под диктовку строчатся "во
первых строках" поклоны бесчисленным родственникам, умилялись вслух:
понятия.
починил... Ты вот мне сделай операцию ушной раковины! Или, скажем,
трепанацию черепа.
перышком чиркать!"
какие были в известной сказке у слепого пешехода и его приятеля - зрячего,
но безногого. Взаимная тягостная зависимость скрепляла их сомнительную
дружбу. Слепой носил на себе товарища. Безногий, сидя на шее приятеля,
обозревал окрестности, устанавливал курс и командовал. Однако все же люди из
группы "неподходящее знакомство" сами умели делать вещи. Может быть, они
могли бы научить и нас, но... из нас готовили "людей чистого умственного
труда", и нам оставалось клеить из бесплатных приложений к журналам
безжизненные модели вещей, картонные корабли, бумажные заводы, утешаясь, что
на материке Большого Зуба все жители, от мала до велика, не только читают
наизусть сказки, но и сами могут хотя бы переплести их...
четырех лет запоминал все что угодно, от вывесок до медицинской
энциклопедии. Все прочитанное он запоминал, но от этого в голове его царил
кавардак: непонятные и новые слова невероятно перекувыркивались. Когда Оська
говорил, все покатывались со смеху. Он путал помидоры с пирамидами. Вместо
"летописцы" он говорил "пистолет-цы". Под выражением "сиволапый мужик" он
разумел велосипедиста и говорил не сиволапый, а "велоси-пый мужчина".
Однажды, прося маму намазать ему бутерброд, он сказал:
понятия и взгляды. Как-то мама прочла ему знаменитый нравоучительный рассказ
о юноше, который поленился нагнуться за подковой и должен был потом
подбирать с дороги сливы, умышленно роняемые отцом.
есть...
Шилова Юлия
Шекли Роберт
Афанасьев Роман
Громыко Ольга
Ибсен Генрик
Перумов Ник