чтобы к следующему воскресенью он раздобыл ртуть. Иначе как он покажется на
глаза Ване Гриценко? Тот окончательно перестанет ему верить и ни в какие
подземные походы с ним не пойдет.
По ночам ему снились зеркальные пруды из ртути: тяжелая серебряная влага
сверкала вровень с берегами, ртуть можно было брать ведрами. Но в жизни
такого не бывало. Володя перебирал в памяти все градусники, известные ему
на свете...
Володя играл с Валей в прятки и тихонько заполз под эти зеленые опасные
заросли.
искать. Обстрекаешься еще, смотри!
и заявил:
сорву? Ну, говори: хочешь?
- пильчатых, волосатых, жалящих нещадно. Жгучий зуд, нестерпимая чесотка
жарко опалили ему ладонь и стиснутые пальцы. Но он отпустил руку только
тогда, когда просчитал до десяти.
больше ничего. Смотри ты, рука - прямо как скарлатина!..
красными венчиками. Тут ему и пришла в голову одна замечательная мысль,
которую он решил использовать завтра же.
требовало, правда, большой стойкости, но зато сулило необыкновенно простое
решение ртутного вопроса. План этот можно было осуществить и дома, но
Володя представил себе испуганное лицо матери, ее глаза, полные тревоги и
нежного участия, переполох в квартире, - в ему стало жалко мать. Он решил
перенести действие в детский сад: ходить туда Володе уже порядком надоело.
Он быстро обогнал по всем статьям своих ровесников в старшей группе, мечтал
уже скорей поступить в школу и не чаял избавиться от унизительной, как ему
казалось, клички "дошкольник".
матери или сестре отводить его туда. В это утро, прежде чем идти в сад,
Володя пошел в тот угол двора, где росла крапива. Он огляделся по сторонам,
плотно, что есть силы, зажмурил глаза и прыгнул в самую зеленую гущину, как
прыгал когда-то с мола, еще не умея плавать. Он сразу почувствовал тысячи
мелких уколов, но счел это недостаточным и стал кувыркаться в зарослях
крапивы, кататься в ней. Ему казалось, что он попал в пчелиный улей. Все
тело его горело и чесалось. Лоб, щеки, нос, уши - все горело огнем.
крапивой места обволдырились, покраснели, и руководительница Сонечка только
руками всплеснула, когда к ней явился запухший, воспаленный мальчик с
раздутым носом, с красными и толстыми ушами.
были выкрашены белой эмалевой краской, на них висели плакаты. Если бы
Володя хорошо читал, он узнал бы, что там написано: "Мухи - разносчики
заразы", "Не болейте гриппом". Плакаты были нарисованы очень красиво, на
них сидели румяные, толстые младенцы, а рядом - хилые и бледные дети,
которых, видно, не уберегли от мух, разносчиков заразы. Вообще тут было на
что посмотреть; но Володе некогда было долго разглядывать эти красивые
картинки. Надо было спешить, пока не кончилась его внезапная болезнь. И он
послушно лег на небольшой, низенький диван, обитый белой клеенкой. Несмотря
на то что день стоял теплый, клеенка была холодная, и Володя с
удовольствием прижал к ней свои горячие руки. От прохладного прикосновения
клеенки зуд стал легче.
вернее всего, корь; краснуха - это в лучшем случае.
тебе поставлю термометр. У тебя определенно жар.
кончик термометра.
вернусь, только к Ксении Петровне схожу, - сказала Сонечка и быстро ушла в
коридор.
под мышку, приподняв руку локтем вверх. Зеркальный кончик градусника,
наполненный ртутью, выполз из-под руки. Володя осторожно вынул термометр
из-под рубашки.
попросить у тети Сони насовсем. Володя взял градусник за зеркальный кончик
и несколько раз стукнул его об пол. Градусник не ломался. Пришлось положить
его на пол и пристукнуть сверху ножкой белой табуретки, которая стояла
возле дивана. Только после этого термометр легонько хрустнул. Убедившись
сперва, что ртуть не вытекла из трубки, Володя отчаянно закричал:
садом. Начались охи да ахи.
сразу выскочил на пол да как кокнется, - хитрил Володя. - А он уж теперь
разве негодный совсем?
будет... если, конечно, я поправлюсь, - поспешил добавить Володя,
испугавшись, не испортил ли он все дело, проявив такой интерес к разбитому
градуснику.
шелохнувшись, вылежал положенные десять минут с прижатой к боку рукой,
которую теперь уже крепко держала тетя Соня.
заставили показать горло. Но и в горле ничего не обнаружили. Решили все же
послать за мамой. Она прибежала всполошенная, и Володя старался не смотреть
в ее встревоженные глаза. К этому времени краснота и волдыри стали уже
сходить с его кожи. Разбитый градусник с уцелевшей ртутью давно находился в
кармане курточки. Вообще болеть дальше не было никакого смысла.
успокаивал он Евдокию Тимофеевну. - Смотри, уже почти ничего не осталось...
Едва успели поставить градусник - и вдруг температура так резко упала.
показалось, что тетя Соня заподозрила что-то неладное и, чего доброго, еще
отнимет термометр.
касторки, пусть очистит...
ртути вообще дело нелегкое. Ради высокой цели стоило потерпеть.
маслянистой жидкости и, чтобы окончательно доказать всем, что он изо всех
сил хочет исцелиться, даже облизал ложку.
начинала надоедать Володе, но, когда он опускал руку в карман своей
вельветовой курточки и нащупывал там гладкий, прохладный кончик градусника,
в котором хранилась заветная ртуть, - он чувствовал себя совершенно
счастливым и готов был претерпеть любые муки, если потребуется...
повела его за руку домой.
сынишку, уложила его в постель, накрыла периной и двумя одеялами, напоила
чаем, положила к ногам горячие бутылки.
в лицо матери, низко склонившейся к нему, и увидел, какой всполошенной
нежности, какого страха и вопрошающего участия были полны ее глаза, ему
вдруг стало не по себе. Его обдало изнутри жарким стыдом, более жгучим, чем
крапива. Ему стало ужасно жалко мать, которая так тревожилась понапрасну и
готова была все сделать для того, чтобы ему было легче.
ведь не больной совсем. Ты только не говори никому, ладно? Это я...
крапивой так, нарочно.