польза.
книжка...
уже начинает было грызть ноготь большого пальца, но тут же поспешно
прижимает сжатый кулак к губам. Хотела скрыть, но ничего не получилось.
Старается бороться с дурной привычкой, но все равно на краях ногтей,
специально покрытых толстым слоем лака, белые следы от зубов... Женщина
виновато улыбается.
переплет сам откидывается... черной эмалью покрыта... вот такой примерно
величины... да, да, она всегда лежала вон на той полочке...
сидеть и ждать, ничего не предпринимая. Однако, сколько он ни разузнавал,
ничего, что могло бы навести на след, обнаружить не удавалось, и поэтому он
решил прекратить поиски. Но если бы эта телефонная книжка вечно маячила
перед глазами, для меня стало бы невыносимым сидеть сложа руки. А брат был
против. Не хотел, чтобы я влезала в такое опасное дело.
говорит... а мир - это лес, густые заросли, кишащие дикими зверями и
ядовитыми гадами, и пробираться сквозь них можно, только когда твердо уверен
в безопасности...
в виду?
вернувшись домой, он без конца суетится: и руки вымоет, и горло
прополощет...
выглянул настоящий цвет лица. Впервые поддавшийся настройке взгляд. Тихо
поглаживая пальцами край стола, она беззвучно встала, зашла в узкое
пространство за стулом, отчего в лимонной шторе образовалась небольшая
впадина. Женщина, напоминающая человека, пойманного с поличным...
напряженная поясница, сопротивляющаяся тяжести... снимает трубку, не
заглянув в записную книжку, набирает номер и пальцем, которым набирала
номер, теребит штору... гибким пальцем, будто лишенным суставов... видимо,
привычка крутить в руке все, что ни попадется... может быть, эту привычку
она выработала, чтобы отучиться грызть ногти?.. Штора тихо качается, и
кажется, будто она тоже слегка опьянела... но есть здесь и черно-желтый
знак: "Внимание, опасность..."
кому-то, возникшему перед ее мысленным взором, - прилипла эта привычка
разговаривать сама с собой... и ведь верно, первым, от кого я это услышала,
был он... я сначала и не поверила... сразу после того, как он беззаботно
насвистывал... чувство, которое я тогда испытала, можно назвать испугом...
странно, никто не подходит... наверно, нету дома...
по горло вашими звонками. И, кроме того, прошу я вас совсем не об этом
телефонном звонке.
фотография и единственный потертый коробок спичек - ну что они могут дать?
Моя профессия - этим я отличаюсь от вас - вынюхивать опасности. И в
заявлении, которое вы только что подписали, ясно сказано: вы подтверждаете,
что готовы представить все сведения. Я думаю, вас никто не заставлял
обращаться к нам.
все проверил...
x x x
медленно иду, останавливаюсь, поворачиваю обратно и снова иду... время от
времени подходит автобус и слышится нестройное постукивание каблуков, но все
равно не видно ни души... не только ни души, невозможно обнаружить ни
пропасти, ни разлома, ни магического круга, ни таинственного входа в
подземный переход - ни малейшего намека хоть на что-нибудь подобное не
обнаружить... есть лишь отчаявшаяся в ожидании темная, пустая перспектива...
и стонущий, точно больной, февральский ветер...
время, подобное дистиллированной воде, когда не может произойти ничего
таинственного... что же таинственного могло произойти с одним из начальников
отделов фирмы по продаже горючего? Может, от него потихоньку избавились, а
может быть, он тайно встречается с глупой заявительницей? В общем, с какой
стороны ни подходи, невидимый в любом случае невидим. Кто не хочет, чтобы
его видели, и сам не намерен смотреть. Тот, кто хочет смотреть, уже видим. Я
пристально всматриваюсь только туда. Тусклый прямоугольник лимонного окна...
окна комнаты, где я только что побывал. Эта лимонная штора верно служит
женщине, чтобы не впускать тьму, она смеется надо мной, мерзнущим во тьме.
Но все равно предал женщину ты. Заставляешь ее ждать. Заставляешь ждать до
такого часа.
и тогда я впервые отрываю взгляд от лимонного окна. Неуверенная женская
походка, сбивчивое постукивание запоздалых высоких каблуков, раскачивающийся
сбоку бумажный пакет... белому пальто, отделанному мехом у ворота и рукавов,
не спрятаться и в темноте... делает вид, что не обращает на меня внимания,
но обмануть не удается. Напряженный, точно в доспехах, торс, повернутый в
мою сторону... а что, если взять и повалить ее на газон?.. она будет лежать
безмолвно, подобно изваянию, и делать вид, что лишилась чувств, - это уж
точно... белое пальто слишком бросается в глаза, поэтому, может быть, стоит
засыпать ее опавшими листьями, покрывающими траву?.. погребенная под
листьями неподвижная женщина... и под этими листьями обнаженная женщина,
снаружи остаются лишь руки и ноги... налетает ветер, и открывается лицо... и
лицо это превращается неожиданно в лицо той самой женщины за лимонной
шторой... поднимается еще более сильный ветер и сдувает с нее оставшиеся
листья... но тогда вместо предполагаемого обнаженного тела возникает черная
пустота... прямо под фонарем тень женщины в белом пальто прочертила
окружность, а потом, разрастаясь и разрастаясь, растаяла в темноте... руки и
ноги тоже исчезли, и осталась лишь пустота, подобная бездонному колодцу...
еще с полчаса. Если только мое предположение верно... даже мысли не хочу
допустить, что оно ошибочно... скоро на той шторе обязательно появится тень
склонившейся женщины. С ней у меня все будет иначе, чем с той женщиной под
листьями. Не я буду выбирать, выбирать будет она сама.
телефону, стул будет ей мешать, и ей придется принять именно эту позу. Она
станет боком к окну, и свет будет падать так, что голова окажется чуточку
срезанной. Штора редко соткана из толстых ниток, и поэтому нечего опасаться,
что тень сквозь нее не будет видна. Лишь бы наступил этот момент - тогда
ждать стоит, хоть и холодно. С кем она будет разговаривать по телефону?
Ясно... конечно же, с тем, кого она называет братом, с этим подозрительным
типом. Странный человек, если о нем говорят, что местожительство его
невозможно установить, из-за того, что он добрый, умный, самоотверженный,
слишком глубоко все обдумывающий... выступая от имени заявительницы, в
ответственный момент поручает переговоры спивающейся женщине, которая грезит
наяву, корчится от смеха, будто ее щекочет какой-то воображаемый мужчина,
разговаривает сама с собой... безответственный опекун, не желающий казать
лица...
доискиваться, правдивы ли слова заявительницы. Такова моя профессия, и я
сколько угодно буду служить клиенту - пусть лжет, лишь бы деньги платил. Но
если не знать хотя бы в общих чертах планы клиента, невозможно как следует
исполнить даже роль болвана. Или, скорее, учесть все так же трудно, как
исполнять роль болвана. Ну и, кроме того, существует еще и то, что именуется
чувством собственного достоинства. Роль болвана - прекрасно, но когда с
тобой сознательно обращаются как с болваном, - это затрудняет общение. Мне
заплатили тридцать тысяч иен, следовательно, хотят, чтобы сфера моей
деятельности была ограничена тридцатью тысячами иен.
пальто, я не отрываю глаз от лимонной шторы. Вверх по склону, со скрежетом,
будто вот-вот развалится на куски, поднимается такси и, разрезая тьму,
скрывается между домами. Подожду по крайней мере, пока оно не вернется. Но
если и до тех пор не появится тень, которую я ожидаю... это невозможно...
слишком уж подозрителен этот братец... для разумного человека было бы
гораздо логичнее и естественнее, вместо того чтобы отдаляться, с самого
начала постараться сблизиться.
трубам, далекий звук резко захлопнутой стальной двери. Где-то в воздухе
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Прозоров Александр
Верещагин Олег
Орлов Алекс
Шилова Юлия