Уортон, - и лицо его кажется мне знакомым. Казнь Андре <Андре - майор Андре,
адъютант английского главнокомандующего; в 1780 году был повешен
американцами за шпионаж.> взбудоражила обе стороны. Сэр Генри <Сэр Генри -
генерал Генри Клинтон, главнокомандующий английской армией на территории
Северной Америки с 1778 но 1781 год.> грозит отомстить за его смерть, а
Вашингтон непреклонен, словно покорил полмира. Попадись я, на свою беду, в
руки мятежников, они не преминут воспользоваться этим в своих интересах.
находишься в расположении мятежников., американцев, я хотел сказать.., здесь
нечего выведывать!
переодетый, я заметил, что их пикеты продвинулись к югу до Уайт-Плейнс.
Правда, у меня безобидная цель, но как это доказать? Мой приход сюда могут
истолковать как маскировку, за которой скрываются тайные намерения.
Вспомните, отец, как обошлись с вами в прошлом году, когда вы послали мне
провизию на зиму.
надеялись, что мое поместье конфискуют и они по дешевке скупят хорошие
земли. Впрочем, Пейтон Данвуди быстро добился нашего освобождения - нас не
продержали и месяца.
Ты не писала мне об этом, Фанни.
добр наш старый друг майор Данвуди; ведь благодаря ему освободили папу.
отпускать меня одного. Дженнет и Сара остались присматривать за усадьбой, а
эта девочка была моим товарищем по плену.
негодованием воскликнула Сара, - хотя" казалось бы, муки отца должны были
излечить ее от этих причуд!
спросил Генри. - Не научил ли тебя Пейтон ненавидеть нашего короля больше,
чем он сам его ненавидит?
горячностью, тут же добавила:
спросил:
которого под ее наблюдением быстро убрали остатки ужина.
Глава 3
редко длится меньше двух дней. Когда на следующее утро обитатели коттеджа
"Белые акации" собрались к первому завтраку, они увидели, что дождь бьет по
стеклам чуть ли не горизонтальными струями; конечно, никому и в голову не
могла прийти мысль выставить за дверь в такое ненастье не только человека,
но даже животное. Мистер Харпер появился последним; посмотрев в окно, он
извинился перед мистером Уортоном, что вынужден из-за непогоды еще некоторое
время злоупотреблять его гостеприимством. Казалось, ответ прозвучал столь же
любезно, как и извинение, но чувствовалось, что гость примирился с
необходимостью, в то время как хозяин дома был явно смущен. Подчиняясь воле
отца, Генри Уортон неохотно, даже с отвращением снова изменил свой облик. Он
ответил на приветствие незнакомца, который поклонился ему и всем членам
семьи, но в разговор ни тот, ни другой не вступали. Правда, Френсис
почудилось, что по лицу гостя пробежала улыбка, когда он, войдя в комнату,
увидел Генри; но улыбка мелькнула лишь в глазах, лицо же сохранило выражение
добродушия и сосредоточенности, свойственное мистеру Харперу и редко его
покидавшее. Любящая сестра с тревогой посмотрела на брата, потом она
взглянула на незнакомца и встретилась с ним глазами в ту минуту, когда он с
подчеркнутым вниманием оказывал ей одну из обычных мелких услуг, принятых за
столом. Затрепетавшее сердце девушки стало биться спокойно, насколько это
возможно при молодости, цветущем здоровье и жизнерадостности. Все уже сидели
за столом, когда в комнату вошел Цезарь; молча положив перед хозяином
небольшой пакет, он скромно остановился за его стулом и оперся рукой о
спинку, прислушиваясь к разговору.
некоторым подозрением рассматривая его.
из Нью-Йорка.
незнакомца. - Разве я поручал ему купить мне табаку? Ну, уж если привез,
надо уплатить ему за труды.
трапезу; он медленно перевел взгляд со слуги на хозяина и снова углубился в
себя.
стремительно встала из-за стола и приказала впустить Б"рча, однако сразу
одумалась и, посмотрев на гостя виноватым взглядом, добавила:
было красноречивее самых длинных фраз, и молодая леди, проникшись к нему
доверием, спокойно повторила свое приказание.
шторы из узорчатой шелковой ткани, украшавшие прежде окна гостиной в доме на
Куин-стрит <Куин-стрит - в то время один из самых аристократических
кварталов Нью-Йорка.>, создавали ту невыразимую атмосферу уюта, которая
заставляет с удовольствием думать о приближении зимы. В одну из этих ниш
метнулся капитан Уортон и, чтобы спрятаться от посторонних глаз, задернул за
собою шторы; его младшая сестра с неожиданной для ее живого нрава
сдержанностью, молча вошла в другую нишу.
часто говорил об этом, - а ловкость, с какой он сбывал своп товары,
подтверждала его слова. Он был уроженец одной из восточных колоний; его отец
выделялся своим умственным развитием, и это давало соседям основание
полагать, что у себя на родине Б"рчи знавали лучшие дни. Однако Гарви ничем
не отличался от местных простолюдинов, разве только своей
сообразительностью, а также тем, что его действия были всегда окутаны
какой-то тайной. Отец с сыном пришли в долину лет десять назад, купили тот
убогий домик, в котором мистер Харпер тщетно пытался найти пристанище, и
зажили, тихо и мирно, не заводя знакомств и не привлекая к себе внимания.
Пока ему позволяли возраст и здоровье, отец обрабатывал небольшой участок
земли при доме; сын же усердно занимался мелочной торговлей. Скромность и
добропорядочность со временем заслужили им такое уважение во всей округе,
что одна девица лет тридцати пяти, отбросив свойственные женщинам
предрассудки, согласилась взять на себя заботу об их домашнем хозяйстве.
Румянец давным-давно поблек на щеках Кэти Хейнс; она видела, что все ее
знакомые - мужчины и женщины - соединились в союзы, столь желанные ее полу,
но сама почти потеряла надежду на замужество; однако в семью Б"рчей она
вошла не без тайного умысла. Нужда - жестокий властелин, и за неимением
лучшей компаньонки отец и сын были вынуждены принять услуги Кэти; впрочем,
она обладала качествами, благодаря которым стала вполне сносной
домоправительницей. Она была чистоплотна, трудолюбива и честна; зато
отличалась болтливостью, себялюбием, была суеверна и невыносимо любопытна.
Прослужив у Б"рчей около пяти лет, она с торжеством говорила, что услышала -
вернее, подслушала - так много, что знает, какая жестокая участь постигла ее
хозяев до переселения в Вест-Честер. Если бы у Кэти был хоть небольшой дар
предвидения, она могла бы предсказать и то, что ожидало их в дальнейшем. Из
тайных разговоров отца и сына она узнала, что пожар превратил их в бедняков
и что из некогда многочисленной семьи остались в живых только они двое.
Голос старика дрожал, когда он вспоминал об этом несчастье, тронувшем даже
сердце Кэти. Но нет в мире преград для низменного любопытства, и она
продолжала интересоваться чужими делами, пока Гарви не пригрозил ей, что
возьмет на ее место женщину помоложе; услышав это грозное предостережение,
Кэти поняла, что есть границы, которые не следует преступать. С той поры
домоправительница благоразумно сдерживала свое любопытство, и, хотя она
никогда не упускала возможности подслушать, запасы ее сведений пополнялись
очень туго. Тем не менее ей удалось выяснить кое-что, представлявшее для нее
немалый интерес, и тогда, руководимая двумя побуждениями - любовью и
алчностью, - она поставила перед собой определенную цель, устремив всю свою
энергию на то, чтобы ее добиться, Порой глубокой ночью Гарви тихонько
подбирался к очагу в комнате, служившей Б"рчам гостиной и кухней. Тут-то
Кэти и выследила своего хозяина; воспользовавшись его отсутствием и тем, что
старик был чем-то занят, она вытащила из-под очага один кирпич и наткнулась
на чугунок с блестящим металлом, способным смягчить самое черствое сердце.
Кэти незаметно положила кирпич на место и уже больше никогда не отваживалась
на такой неосторожный поступок. Однако с той минуты сердце девы укротилось,
и Гарви не понял, в чем его счастье, только потому, что не был наблюдателен.