Когда я возвращался с работы, меня часто встречали две футболки - они
развевались в проеме южного окна. При виде их у меня даже наворачивались
слезы.
Почему вы у меня поселились? до какого времени? которая из вас старшая?
сколько вам лет? где вы родились? - ни одного из этих вопросов я им не
задавал. Сами они тоже ничего не говорили.
Мы втроем пили кофе, гуляли вечерами по полю для гольфа, искали там
потерянные мячики, заигрывали друг с другом, лежа в кровати, - и так
каждый день. Центральным же номером было чтение газет. Ежедневно я тратил
час, чтобы донести до них новости. Их невежество было чудовищным. Они не
отличали Бирмы от Австралии. Потребовалось три дня, чтобы растолковать им,
что Вьетнам разделен на две воюющие части, - и еще четыре, чтобы
объяснить, почему Никсон бомбил Ханой.
- А ты за кого болеешь? - спросила 208.
- В смысле?
- За Север или за Юг? - 209.
- Ну, как... Даже не знаю.
- Почему? - 208.
- Так ведь я там не живу, во Вьетнаме-то...
Мои объяснения их не убеждали. Да и самого меня тоже.
- Они воюют, потому что у них разные точки зрения? - допытывалась 208.
- Можно и так сказать.
- Получается, что там две противоположные точки зрения, да? - 208.
- Ну да. Хотя противоположных точек зрения в мире - примерно полтора
миллиона. Или нет, пожалуй, больше.
- Выходит, в мире почти никто ни с кем не может подружиться? - 209.
- Наверное. Практически никто ни с кем подружиться не может.
Таков был стиль моей жизни в семидесятые годы. Достоевский предсказал, я
воплотил.
2
Осень 1973 года глубоко в себе таила что-то зловещее. Крыса отчетливо это
чувствовал - как чувствуют камушек, попавший в обувь.
Глотнув зыбко дрожащего сентябрьского воздуха, короткое лето растаяло, - а
душа все не хотела расставаться с его жалкими остатками. Старая майка,
джинсовые шорты, пляжные сандалии... В этом неизменном виде Крыса приходил
в "Джейз-бар", садился за стойку и вместе с барменом Джеем пил ледяное
пиво. Он снова курил после пятилетнего перерыва и через каждые пятнадцать
минут посматривал на часы.
Время в восприятии Крысы было словно перерезанным. Почему так получилось,
он и сам не понимал. Он даже не мог определить, где именно оно перерезано,
- и, не выпуская из рук лопнувшей веревки, блуждал по жидким осенним
сумеркам. Он пересекал луга, переходил через ручьи, тыкался в разные
двери, но мертвая нить не приводила его никуда. Крыса был одинок и
бессилен, как зимняя муха с оторванными крыльями, как речной поток,
увидевший на своем пути море. Ему чудились порывы злого ветра, который
отбирал у него теплую воздушную оболочку и уносил на противоположную
сторону Земли.
Время Года открывает дверь и выходит, - а через другую дверь заходит
другое Время Года. Кто-то вскакивает, бежит к двери: эй, ты куда, я забыл
тебе кое-что сказать! Но там никого. А в комнате уже другое Время Года -
расселось на стуле, чиркает спичкой, закуривает. Ты что-то забыл сказать,
- произносит оно. - Ну так говори мне, раз такое дело, я потом передам. -
Да нет, не надо, ничего особенного... А кругом завывает ветер. Ничего
особенного Просто умерло еще одно время года...
В осенне-зимние холода этого года - как и любого другого - они были
вместе: бросивший университет юнец из богатой семьи и одинокий
бармен-китаец. Они напоминали пожилую семейную пару.
Осень всегда была неприятна. Летом на каникулы приезжали какие-то друзья,
пусть и немногочисленные, - но вот, даже не дождавшись сентября, они
кидали пару слов на прощание и разъезжались кто куда. Когда летнее солнце,
словно миновав невидимый глазу перевал, еле заметно меняло цвет, пропадала
та сверкающая аура, которая, хоть и ненадолго, но все же появлялась вокруг
Крысы. А то, что оставалось от летних снов, мелким ручейком уходило в
осенний песок.
Джей тоже не был в восторге от осени. С середины сентября его внимательный
глаз начал замечать убыль клиентуры. Такое случалось ежегодно, но этой
осенью убыль была такова, что глаз ее не просто замечал - глаз от
удивления лез на лоб. Ни Джей, ни Крыса не могли понять, в чем дело. К
вечернему закрытию постоянно оставалось полведра начищенной, но
непожаренной картошки.
- Набегут еще, - утешал Джея Крыса. - Еще скажешь, что слишком много!
- Посмотрим, - с сомнением в голосе отвечал Джей, плюхался на табурет,
перетащенный через стойку, и принимался кончиком картофелерезки
отковыривать гарь, налипшую на стенки тостера.
Что будет дальше, не знал никто.
Крыса молча листал книжные страницы, Джей протирал бутылки с вином. В
оттопыренных пальцах оба держали по сигарете.
Поток времени в восприятии Крысы начал постепенно терять свою однородность
примерно три года назад. Той весной, когда он бросил университет.
Понятно, что имелось несколько причин его ухода из университета. Когда
сложное взаимопереплетение этих нескольких причин достигло определенной
температуры, пробки с шумом вылетели. Что-то после этого осталось, что-то
было отброшено, а что-то умерло.
Причин ухода из университета Крыса никому не объяснял. Всестороннее
объяснение потребовало бы часов пять, не меньше. А потом, расскажи
кому-нибудь одному, так сразу и все остальные захотят послушать. Этак
придется объясняться перед всем миром. Уже сама мысль об этом Крысе была
глубоко противна.
- Мне не нравилось, как у них газон во дворе пострижен, - говорил он в те
моменты, когда совсем без объяснения было нельзя. Одна девчонка даже
всерьез ходила смотреть на университетский газон. "Не так уж и плохо он
пострижен, - говорила она потом. - Бумажки только всякие валяются, а так
ничего". "Это кому как", - возражал Крыса...
- Мы с университетом оба друг другу не понравились. - Так он тоже иногда
говорил, если позволяло настроение. И после этих слов впадал в молчание.
Уже целых три года прошло.
Вместе с потоком времени уносилось буквально все. Уносилось со скоростью,
не подвластной уму. Немногочисленные страсти, какое-то время кипевшие в
Крысе, резко выцветали, деформировались, превращались в подобие старых,
бессмысленных снов.
В год поступления в университет Крыса покинул родительский дом,
перебравшись в квартиру, где его отец устроил себе рабочий кабинет.
Родители не возражали. Квартира и покупалась с тем расчетом, чтобы потом
передать ее сыну: пусть парень поборется с трудностями самостоятельной
жизни.
Хотя, конечно, назвать это "трудностями" было никак нельзя. Как нельзя
назвать дыню "овощем". В этой идеально распланированной двухкомнатной
квартире было все: кухня, кондиционер, телефон, ванная с душем,
17-дюймовый цветной телевизор, подземный гараж с "триумфом", и в
довершение всего - шикарнейшая веранда для солнечных ванн. Из окна в
юго-западном углу открывался живописный вид на город и море. А когда все
окна распахивались, ветер приносил густой аромат деревьев и щебетанье птиц.
Тихие послеполуденные часы Крыса проводил в плетеном кресле. Отрешенно
закрыв глаза, он чувствовал время: оно текло сквозь него неторопливым
ручейком. Сидеть так он мог часами, днями и неделями.
Иногда из памяти вдруг выплывали старые переживания и бились о сердце
слабенькими волнами. Тогда Крыса зажмуривался, накрепко запирал сердце и
терпеливо ждал, пока волны улягутся. Это случалось в минуты легких сумерек
перед наступлением вечера. Когда волны уходили, уже ничто не тревожило
Крысу, в его душе снова был мир - все такой же хрупкий и маленький.
3
Никакие люди в мою дверь никогда не стучались - разве что агенты по
подписке газет. Агентам я никогда не открывал и даже голосом на их стук
никак не отзывался.
Но пришедший в то воскресное утро стучал без передышки целых тридцать пять
раз. Пришлось разлепить глаза, слезть с кровати и навалиться всем телом на
дверь. В коридоре стоял сорокалетний мужчина в серой спецовке и бережно,
как щенка, держал мотоциклетный шлем.
- Извините, я из телефонной компании, - сказал мужчина. - Мне нужно
заменить распределительный щит.
Я кивнул. Его лицо было иссиня-черным от щетины. Такому, сколько ни
брейся, все не выбрить. Синева доходила аж до глаз. Мне было его ужасно
жалко, но спать хотелось еще ужаснее. Все потому, что до четырех утра мы с
близняшками играли в трик-трак.
- Вы не могли бы прийти сегодня после двенадцати?
- Нет, знаете, лучше прямо сейчас.
- Почему?
Он порылся в широченном кармане штанов и достал блокнот в черной обложке.
- У меня все по часам расписано. Как закончу в одном районе, сразу еду в
другой. Вот, видите?
Он показал записи. Действительно, в нашем районе осталась неохваченной
только моя квартира.
- Что именно вы хотите сделать?
- Очень простую вещь. Снять щит, отсоединить провода и подключить к
новому. Делается за десять минут.
Я еще немного подумал и покачал головой.
Василенко Иван
Херберт Фрэнк
Самойлова Елена
Юрьев Сергей
Якубенко Николай
Акунин Борис