Ивашка, два бога лучше, чем один. Все какой-нибудь да заступится.
сильнее! Да скажи, чтоб непогодь не слал покамест - а то я вон, к тебе
едучи, на небо глядел: с севера облака тащит, как бы холод не нагнало...
надобен.
землянки, крикнул что-то по-вогульски и показал Ивану рукой на шкуры:
садись.
два чурбачка хозяйка положила широкую тесину. Появилось угощение: квашеная
рыба, рябчики, ягоды и орехи.
вопросов по-прежнему воздерживался. Иван, сидя на шкуре в непривычной позе
- подогнув под себя ногу, - с аппетитом уписывал дичь. И тоже не спешил
рассказывать.
молодой человек заговорил:
невеста моя, - все в тюрьму заводскую угодили. Как бы, слышь, клеймо еще
не наложили за провинность нашу...
дорогу к скале Витконайкерас найти...
заговорил, смотрел мимо Ивана.
не можно - Золотая Баба накажет... - Он разом умолк, словно сболтнул
лишнее.
крестовый пособить...
побратима своего не выдаст. Евдя добро помнит. Все, что хочешь, отдам.
Живи у меня, ешь, пей, оленя бери, шкурки соболя бери... А туда не можно,
никак не можно.
хлебе-соли благодарствуйте.
стерегут...
притолоки и шагнул через дымарь на пороге землянки.
обрамленная коротко остриженными рыжеватыми волосами, порозовела от
напряжения, на лбу выступили капли пота. Халат раскрылся, обнажив
упитанную волосатую грудь.
в ажурную рамку миниатюра на эмали - портрет молодой женщины в белом
капоре с красным бантом и красными же завязками. Когда взгляд немца падал
на ее миловидное лицо, в глазах его проскальзывало нечто
горестно-сентиментальное. И в исполняемой пьесе тогда начинали звучать
элегические нотки. По тому, как Фогель смотрел на миниатюру, как томным
движением пролистывал страницы нотной тетради, было видно, что управитель
разыгрывает какую-то привычную мелодраму, в которой сам он является
главным действующим лицом, а единственным зрителем - женщина на портрете.
кабинет, эта натужно-умилительная сцена была явно не внове, - он с еле
скрытой усмешкой ждал у порога, пока управитель в последний раз обрушит на
клавиши свои толстые пальцы, унизанные перстнями.
приказчик кашлянул фистулой и произнес:
утра, помолившись, новый молот пустили...
сыновьями - поутихли вроде, как вашим благородьем к ним снисхождение было
явлено. А особо - как женщин, с ними в скит бегавших, без стражи велено
содержать. Видно, поопасываются, что милость ваша отнимется, ежели что...
работу почище подыскали?
и на минуту задумался. - Нет, лучше так: ту, что постарше, поопытнее - на
кухню. Кержачки, я слышал, хорошие стряпухи.
спина его напряглась, пальцы как бы потеряли гибкость, инструмент зазвучал
суше. Фогель обернулся. Дверь была приотворена, и он увидел миловидную
белокурую девушку в блекло-синем сарафане. Позабыв о работе, она стояла с
тряпкой в руке и смотрела на управителя. Встретившись с ним глазами,
вспыхнула и от неожиданности уронила тряпку в деревянный ушат с водой.
под его взглядом, не двигаясь с места, теребила косу, уставившись в пол.
Потом немец снова повернулся к клавикорду и воззрился на миниатюру.
Изображенная на портрете женщина была поразительно похожа на ту, что
стояла в дверях зала.
каким-то странным петушиным голосом. - Это великий Гендель.
мощной волной, казалось, небольшой зал переполнился ею до краев. А Фогель
все гремел на клавикорде, словно желая достичь предела его звучания. И
вдруг откинулся на табурете, упершись руками в крышку инструмента.
улыбка.
тебе лет?
какими-то дикими стариками пряталась в скиту.
Не зная, о чем спросить еще, похлопал себя по карманам, бормоча:
поднес руку к голове и убедившись, что парика в самом деле нет, вконец
смутился. Кашлянул и лаконично распорядился:
разглядывать себя в зеркале. И вдруг привиделось ему: Она подошла из
глубины зазеркального пространства и легко обняла его, Фогеля, отражение.
Но кто была Она - та, с портрета, или эта юная раскольница?..
выглядел моложе по крайней мере на десять лет. На плечи малинового
партикулярного камзола ниспадали букли парика. Шелковые чулки обтягивали
толстые икры. Пальцы, унизанные перстнями, сжимали золоченый набалдашник
трости.
сказал:
которой вас содержали в казарме, поселили здесь в заводской конторе. И
еще... У тебя есть другое платье? - Он с неодобрением оглядел выцветший
сарафан.
дали Тихон Фомич даже узелки захватить, все в землянках огнем взялось.
туфлю с широкой пряжкой. - Возьми вот рубль за работу - купишь себе платье
да ленту в косу. Красную выбери, тебе к лицу.
реки и лепет листвы прибрежного березняка, раскачиваемого ветром,
неумолкающим хором звучали в полудремотном сознании Ивана. Поэтому он не
слышал вкрадчивого шелеста кустов, не обратил внимания на звук треснувшей
ветки. И полной неожиданностью было для него, когда с высокого обрывистого
яра, подмытого вешней водой, метнулась человеческая фигура.