тучу бумажек; бумажки покружились, белея на солнце, и медленно улеглись
опять на землю.
Коттедж Гроув-авеню.
стыдно.
Биггер помолчал, зрачки его сузились. - Нет, даже не случится... А я сам
сделаю что-то такое, и не захочу, а сделаю...
обращенных на Биггера, было смешанное выражение страха и восхищения. - Да,
да, я знаю, как это бывает. Как будто падаешь куда-то и не знаешь, где
очутишься...
легла на улицу; но оно сейчас же вынырнуло, и на улице снова сделалось
совсем светло и жарко. Длинный изящный черный автомобиль, сверкая на
солнце, как стеклянный, промчался мимо на третьей скорости и свернул за
угол несколькими кварталами дальше. Биггер вытянул губы и пропел:
Гэс.
вошли. В биллиардной было пусто, только у входа, облокотись на стойку,
стоял толстый негр с недокуренной погасшей сигарой во рту. В глубине
комнаты горела одна электрическая лампочка под зеленым колпаком.
Биггеру. Они начали игру. Биггер играл плохо: он думал о лавке Блюма,
мысль о грабеже соблазняла и слегка пугала его.
небрежным, равнодушным тоном.
это ты вдруг надумал?
смотрел в окно.
двери. Мы с Джеком и Джо войдем. Если ты кого-нибудь увидишь, ты
свистнешь, и мы удерем через черный ход. Больше ничего.
почувствовал, что смеются над ним, уселся у стены, положил ноги на
перекладину соседнего стула и сделал вид, что не расслышал шутки. Гэс и
Джо продолжали смеяться.
а на дело у вас пороху не хватает.
уклоняясь от разговора.
белый, все трусят.
объяснения тут ни к чему.
старик всегда один в лавке. Полисмен в это время уходит на другой конец
квартала. Один из нас останется на улице и будет сторожить. Трое войдут в
лавку, понятно? Один возьмет Блюма на мушку, второй полезет в кассу за
деньгами, а третий сразу выйдет на черный ход и откроет дверь, чтобы мы
могли быстро смыться переулком... Вот и все. На три минуты дела, не
больше.
- И до сих пор мы белых не трогали.
Биггер.
следил за Джеком: он знал, что при таких обстоятельствах слово Джека будет
решающим. Биггер боялся Гэса, потому что он знал, что, если Джек скажет
"да", Гэс не выдержит. Гэс стоял у биллиарда, вертя в руках кий, рассеянно
скользя взглядом по шарам, остановившимся в положении незаконченной
партии. Биггер встал и резким взмахом руки разогнал шары, потом повернулся
к Гэсу, не глядя, как шары, поблескивая, чертят зигзаги по зеленому сукну,
сталкиваются, расходятся, отскакивают от упругих бортов. Биггер сам звал
Гэса на этот грабеж, и все же от страха, что Гэс и в самом деле пойдет,
что-то сжалось у него внутри; ему даже сделалось жарко. У него было такое
ощущение, словно он хочет чихнуть и не может, только это было мучительнее,
чем когда хочешь чихнуть. Ему стало еще жарче, внутри сжалось еще сильнее;
зубы у него были стиснуты, нервы напряжены до предела. Он почувствовал,
что в нем вот-вот что-то лопнет.
полусознательное, полуинстинктивное. Он как будто раздвоился и мешал
самому себе. Все шло до сих пор так, как ему хотелось: все, кроме Гэса,
дали согласие. Теперь их было трое против Гэса одного; именно этого он
добивался. Биггеру страшно было грабить белого человека, и он знал, что
Гэсу тоже страшно. Лавка Блюма была невелика, и Блюм был один, но Биггер
никогда не решился бы на грабеж иначе как при участии своих трех друзей. И
даже с ними ему все-таки было страшно. Он убедил всех, кроме одного, и
этот один внушал ему страх и горячую ненависть; он перенес на Гэса часть
своего страха перед белыми. Он ненавидел Гэса, потому что он знал, что
Гэсу так же страшно, как и ему самому; и он боялся Гэса, потому что знал,
что Гэс согласится и тогда он вынужден будет идти на этот грабеж. Точно
человек, который решил покончить с собой, и боится, и знает, что он должен
это сделать, и все эти чувства давят на него сразу, он смотрел на Гэса и
ждал, чтоб тот сказал "да". Но Гэс молчал. Биггер стиснул зубы так сильно,
что челюсти заболели. Он тянулся к Гэсу, не глядя на него, но ощущая его
присутствие всем своим телом, повсюду: снаружи и внутри, и ненавидя и Гэса
Прозоров Александр
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Гуль Роман Борисович
Куликов Роман