Чтение 5–й страницы книги ~Возможность ответа~

- За что только тебе, черт побери, деньги платят? Ты такой же дикарь, как и эти твои родственнички, разрази меня бог! Два дня столбы поставить не можете, лентяи! Лишь воровать горазды. Извините меня, док, но эти ублюдки украли уже четвертое сверло!

Он снова повернулся к Кас-Босу:

- Иди к этим... своим, черт побери! Бей их, пытай, убей сколько хочешь, но пока не принесешь сверла, не показывайся мне на глаза! Держи!

Он бросил Кас-Босу длинный хлыст с шипами. Тот проворно поймал его, привычно свернул, поклонился:

- Не беспокойтесь. Кас-Бос все сделает. Заставит ублюдков отдать сверло. Кас-Бос знает, как их заставить.

Он направился на стройплощадку, постукивая себя по бедру хлыстом.

Я следил за ним издали.

На площадке в это время находилось несколько импунов. Четверо из них ставили столб. Кас-Бос подошел к ним, несколько минут постоял, переваливаясь с носка на носок, склонив голову набок, приглядываясь, явно кому-то подражая. Рабочие заторопились, сразу стали суетливыми и неловкими.

Я вспомнил, какими точными и изящными были движения этих людей на охоте, на ловле рыбы - всюду в привычной обстановке.

- Когда вы научитесь чему-нибудь стоящему? - закричал Кас-Бос, повысив голос ровно настолько, чтобы его слышал Коротышка.

- Мы научимся, Кас-Бос, - торопливо проговорил импун с маленькой удлиненной головой.

Я вспомнил, что видел его в лесу, среди тех, кто преследовал Касита и его невесту.

- Конечно, научитесь, Тагир. Даже ты! - обрадованно закричал Кас-Бос. - А я помогу вам!

Описав в воздухе свистящую дугу, хлыст с размаху обжег плечо Тагира, оставив вздувшийся рубец. Бедняга покачнулся, едва не выпустил столб.

- Ну, ну, шевелись! - продолжал Кас-Бос под свист хлыста, оставляющего кровавые метки на спинах и плечах Тагира и трех других рабочих.

- А с тобой у меня разговор особый, Тагир, - вкрадчиво заговорил Кас-Бос. - Ты ведь у нас лучший охотник. Умеешь читать следы зверей, как зарубки на деревьях. Можешь преследовать зверя столько дней, сколько пальцев у тебя на руке... Кас-Бос помнит твое уменье...

Тагир сжался, напряглись и задеревенели мускулы спины.

- Помнишь, как ты преследовал одного беглеца, беднягу? Догнал бы его, поймал, если бы не добрый белый Дог!

Тагир затравленно оглянулся, на мгновение наши взгляды встретились.

- Такому великому охотнику, как Тагир, нетрудно узнать, кто украл у белого начальника сверло, - прошипел Кас-Бос.

- Тагир не знает, Кас-Бос, - дрогнувшим голосом ответил бывший охотник.

- Не верю. Наговариваешь на себя, - почти ласково проговорил Кас-Бос, и я удивился его превращению.

Хлыст взметнулся снова, на мгновение обвил плечи Тагира, шипы вошли в кожу. Кас-Бос бил с оттяжкой, сдирая кожу и приговаривая:

- Постарайся, Тагир, прошу тебя, ты ведь можешь...

- Не знаю, не знаю, - стонал Тагир.

- Эй, Овал! - крикнул Кас-Бос высокому и худому рабочему, копающему траншею. - Замени Тагира. Он не может делать два дела. Мы с ним поговорим наедине в лесу.

- Не надо, - умолял Тагир.

- Кому сказано, Овал? - пригрозил Кас-Бос, и рабочий, оставив лопату, взялся за столб.

Но и Тагир продолжал держаться за тот же столб, как за спасительную соломинку. Хлыст ударил по его рукам с такой силой, что они разжались.

- Отойдем в сторонку, Тагир, - тяжело дыша, "попросил" Кас-Бос. - Так, так, иди вперед, вперед...

- Из ублюдка выйдет толк, разрази меня бог! - поощрительно воскликнул Коротышка, любуясь своим учеником. - Пойду за ними. Интересно досмотреть представление.

Я молча последовал за ним. Он удивленно оглянулся, но ничего не сказал. Через несколько шагов оглянулся снова. Словно оправдываясь, но в то же время и с нотками зависти, проговорил:

- Верите ли, док, я бы не мог додуматься до таких штучек, которые вытворяют над своими сородичами эти ублюдки.

Мы остановились за толстым деревом невдалеке от Кас-Боса и его жертвы. Не знаю, видел ли нас Кас-Бос, скорее всего, заметил, но виду не подал.

- А теперь, когда мы одни, Тагир, Кас-Бос говорит: можешь не называть вора. Но сверло верни.

Тагир не полез в ловушку.

- Как же я верну? Ведь не знаю, где оно.

На этот раз хлыст обрушился на несчастного с такой силой, что сбил его с ног.

- Ты был ловким только когда выслеживал одинокого беглеца, - приговаривал Кас-Бос. - Со многими - против одного. Теперь боишься - против многих? Украл не один, да?

Плечи и спина Тагира превращались в сплошную кровоточащую рану.

- Он забьет его и ничего не добьется, - сказал я Коротышке. - Тагир ведь в самом деле не знает, где сверло. Прикажи прекратить избиение.

- Вот как, док? Не знает? Что ж, я верю, разрази меня бог! Но тогда укажите вора сами, если вы ясновидящий.

Он заметил, что я несколько растерялся, и добавил:

- Если вы знаете, что Тагир не крал, черт побери, то вам известно, кто вор.

Послышался шум ветвей, и среди деревьев показались Овал, Мапуи и еще несколько импунов. Кас-Бос вынужден был опустить хлыст. Избитый стонал.

- Разве человек должен становиться шакалом? - грозно спросил Мапуи, надвигаясь на Кас-Боса.

- Ты способен убить родного отца, если тебе прикажут белые волки! - закричал Овал.

"Однако же, - подумал я, - они уже называют белых не богами, а волками. Быстро же происходят метаморфозы в человеческом сознании".

Кас-Бос отступал от разгневанных соплеменников шаг за шагом в нашу сторону. Коротышка вынул из кобуры пистолет. В его круглых глазах появилось веселое хмельное выражение, и я знал, что оно означает. Он был готов поупражняться в стрельбе по "живым мишеням". Я положил ему руку на плечо. Он резким движением сбросил ее.

Кас-Бос, спасаясь от расплаты, уже был рядом с нами. Мозг его излучал множество хаотических сигналов. Среди них был один - повторяющийся. Я настроился на него...

Импуны заметили нас и остановились в нерешительности. Коротышка щелкнул предохранителем.

- Теперь я могу сказать, кто украл сверло, - быстро произнес я.

- Кто же? - спросил Коротышка; готовый нажать на спуск.

- Кас-Бос! - сказал я громко, чтобы обвиняемый слышал.

Коротышка вздрогнул от неожиданности, взглянул на меня - не смеюсь ли? Убедившись, что я серьезен, спросил:

- Зачем он это сделал, черт побери?

- Чтобы поиздеваться над теми, кто когда-то преследовал его.

Вид Кас-Боса не оставлял сомнений в правдивости моих слов.

- Прости, Великий Дог. Я должен был отомстить.

Я немедленно построил в своем воображении несколько моделей поведения различных существ в данной ситуации. Модели отличались одна от другой деталями, но были разительно похожи концовками. Такими их делала сама ситуация.

Как только я менял местами жертву и преследователя, когда это было возможно, - диаметрально менялось их поведение. Голубь клевал сокола, олень растаптывал волка, не проявляя никакого милосердия. Наоборот, как я знал из опытов некоторых ученых, травоядные зачастую оказывались намного опаснее хищников. Жестокость в этом мире была не выдумкой человека, а являлась необходимостью замкнутого мира и порождала жестокость с такой же непреклонностью, с какой действие вызывает противодействие. И чтобы быть до конца последовательным, я спросил себя: а будь на месте Кас-Боса Михаил Дмитриевич? Я произвел в воображении еще пару подстановок и вздохнул с облегчением, ибо получалось, что человек мог действовать не так, как предписывала Программа экономности. И всякий раз, когда он так поступал - по своей программе гуманности, появлялась великая возможность и великая надежда.

- Эти люди не поехали бы без вас, док, поэтому на некоторое время нам придется расстаться, - сказал Кэп, глядя куда-то в сторону.

- Вы сообщили, что в лабораториях работают над лекарствами группы интерферона... - напомнил я.

- Значит, договорились. Передавайте привет от меня старому Суслику.

Машина тронулась. Отказавшись сесть в кабину рядом с Ником, я остался в кузове вместе с восьмью импунами, среди которых были Мапуи и Тагир. Пожалуй, для них вербовка в исследовательский центр была неплохим поводом освободиться - из-под власти Кас-Боса и уйти от расправы.

Автомобиль подбрасывало на ухабах, пыль забивалась в нос, в рот, скрипела на зубах. Люди кашляли, терли покрасневшие глаза.

Машина останавливалась, но ненадолго. На второй остановке я спросил Ника:

- Кэп мне все сказал?

Ник отвел взгляд:

- Не могу ручаться за себя, не то что за другого.

Мне не понравились его слова, и я опять спросил:

- Им там будет хорошо? Не опасно? Лучше, чем на буровой?

- Вы сами говаривали, док, что все относительно. Работа как работа.

Он недоговаривал чего-то тревожного, расплывчатого, не поддающегося расшифровке.

Машина свернула на асфальтированную дорогу, проехала немного, свернула еще раз вдоль высокого каменного забора и остановилась у массивных металлических ворот. Толстый Вербовщик пошел в бюро пропусков. Ник вылез из кабины и разминался. Он сбросил куртку, и я залюбовался его мускулистым телом.

Вскоре из проходной вместе с вербовщиком вышел худой старик с загорелым лицом. Он был чем-то похож на суслика, и я вспомнил слова Кэпа. Маленькие блестящие глазки-бусинки рассматривали нас с добродушным любопытством.

- В таких случаях говорят: слезайте, приехали, - улыбнулся он и протянул руку, помогая мне слезть. - Рад с вами познакомиться, док. Микробиологией занимались, небось, только в студенческие годы?

Он не дожидался моего ответа и продолжал:

- Здесь вам будет хорошо. Ведь почти в каждом человеке с детства живет исследователь и стучится тихонько в наши внутренние окошки и двери. А мы не всегда понимаем его голос, нет, не всегда. Иногда не открываем ему, иногда гоним, нередко - прогоняем навсегда...

Его рука, сжимавшая мою, была холодной и потной. Я осторожно высвободил свою руку, и он кольнул меня укоряющим и уязвленным взглядом.

- Прошу вас, док, пойдемте. Помоетесь с дороги, отдохнете. Поешьте. У нас преотличнейший кофе. А о своих людях не беспокойтесь. Ими займутся. Они тоже будут здесь благодушествовать. Вот отдохнете - и повидаетесь с ними снова.

Он подхватил меня под руку и повел через внушительную проходную с двумя решетчатыми дверьми, за которыми стояли охранники, в большой ухоженный двор. Неестественно ярко зеленели подстриженные газоны, дорожки были посыпаны оранжевым песком. Вдали за деревьями виднелись три многоэтажных здания, три огромных аквариума из стекла и бетона, три четкие геометрические формы: шар, куб и усеченная пирамида.

Мы вошли в здание-куб. Скоростной лифт поднял нас на шестой этаж. Мы свернули направо по коридору, облицованному бледно-голубым пластиком. Навстречу попался человек в белом халате, кивнул моему спутнику снизу вверх, задрав подбородок:

- Добрый день, профессор. Мышки прибыли?

- Да, да, преотличнейшие экземпляры. Чистейшая порода, пребывавшая в изоляции. Так что не извольте беспокоиться.

Профессор открыл одну из дверей, пропустил меня вперед. Комната напоминала ту, в которой я жил в подводном городе, - выдвижные стол и кровать, встроенные в стены шкафы, телеэкран, узел связи с небольшим пультом и экраном.

- Располагайтесь. Душевая близехонько, за той дверью. Ваш Ник будет жить в соседней комнате. Он зайдет за вами через часок и отведет в кафе.

Мягкой раскачивающейся походкой он пересек комнату, ткнул длинным узловатым пальцем в наборный диск на пульте связи:

- Номер моего телефона 22-53. Может быть, вам захочется поболтать со мной, пофилософствовать...

Он вдруг круто повернулся, его глазки-бусинки, напоминающие глаза Коротышки, вспыхнули ярко и неистово:

- А вы любите философствовать?

- О чем?

- О жизни, мире, о их совершенстве и несовершенстве, различнейших механизмах и тайных колесиках, которые мы с вами, коллега, называем интимными; о своих взглядах на эти колесики бытия. Э-э, я уже понял, что они у вас есть - свои взгляды, только вы их редко высказываете, редко позволяете себе это удовольствие. Ну, не буду вас утомлять. Отличнейшего вам почиваньица.

Он медленно, до еле слышимого щелчка, закрыл за собой дверь.

Что-то мне не нравилось в этом здании и в самом профессоре, но я пока не мог разобраться в своих подозрениях. Кэп говорил, что мы поедем в микробиологический исследовательский центр, где изучаются способы борьбы с некоторыми болезнями, в том числе вирусными, и проверяют воздействие лекарств группы интерферонов. Упомянул он, что вирусы здесь используют и как генетические модели, а это меня особенно интересовало, тем более, что, по его словам, здесь мне предстояло встретиться с одним из крупнейших микробиологов и генетиков нашего времени - так он величал "старого Суслика", профессора. Кэп обещал, что завербованные импуны будут работать в Центре проводниками экспедиций, а также уборщиками и лаборантами в вивариях и вольерах. Вот только... он почему-то энергично помогал вербовщику прельстить их высокими заработками, а сам до этого жаловался, что не хватает людей для работы на буровых. Но разве такая маленькая логическая неувязка давала повод для подозрений?

Я принял душ, опустился в мягкое кресло на роликах и мгновенно перенесся к ней.

- Ты так давно не приходил, - сказала Людмила.

- Я приближался к тебе.

Ее брови вопросительно изогнулись, как два лука, натянутые, чтобы пускать стрелы.

- Узнавал людей, их взаимоотношения. Ставил себя на место других, пытался понять себя.

- Понял?

- Ты должна помочь. Ты знаешь что-то неведомое мне, что-то очень важное...

- Может быть, догадываюсь. Но догадку нечем проверить.

- А если вдвоем?

- Нет, только больше запутаемся. Прежде всего, я должна разобраться в себе, в своих чувствах. Тогда выяснится, существенно ли то, что я давно подозреваю.

- ...Или существенно лишь то, что есть сейчас? Это ты хотела сказать? Ну что ж, значит, пока каждый из нас пойдет своей дорогой.

И вдруг она вскинулась, углубились омуты глаз:

- Будь осторожен, умоляю. Ты можешь погибнуть вторично!

- А разве я уже погибал? Когда?

Ее губы испуганно сжались, и я поспешно прервал связь. Прозвучал тихий звон в глубинах моего сознания, будто оборвалась стеклянная нить, еще совсем недавно протянутая между нами...

Я записал в своей памяти несколько бит новой информации. Разговор был небесполезен.

По-комариному пищал зуммер. Замигало табло "разрешите войти". Я нажал кнопку на пульте связи. Створки дверей разошлись. Показывая в улыбке неровные зубы, появился профессор.

- Ник сказал мне, что вы хотели бы посмотреть наши лаборатории. С превеликим удовольствием лично исполню ваше желание.

- А я как раз собирался вам звонить по этому поводу.

"Он пришел, не дожидаясь моего звонка, - подумал я, - он сделал это неспроста".

Мы поднялись в лифте на два этажа, прошли к эскалаторной дорожке, она повезла нас по длинному коридору мимо светящихся панелей.

- Не возражаете, дорогуша, если мы слегка подзагорим? Впрочем, возражайте не возражайте, другого пути к нашим питомцам нет. В этих панелях - альгузиновые лампы. Ультрафиолет в соединении с зи-лучами, чтобы мы на себе не привезли непрошеных гостей к нашим нежным микробчикам. О, вы не представляете, насколько уязвимым и хрупким оказывается иной вибриончик в пробирке, где укрыться ему некуда. Но выпустите его из пробирки, откройте двери в иное - предназначенное! - обиталище, и он преобразится. Станет могучим, неистребимым. К слову сказать, все живое, вся жизнь такова, - уж мы-то об этом знаем, дорогой коллега, - хрупкая и неистребимая, верно?

Глазки-бусинки Суслика мгновенно посветлели и глянули на меня с детской доверчивостью.

- И заметьте себе, они все прекрасны, наши микробуленьки, без классификаций и разделений. Каждый - чудо совершенства. Это ведь мы, бяки, разделили их на "полезных" и "вредных", впрочем, для своей пользы. А они, бедняжки, не ведают о классификации. Они просто живут и развиваются, как и мы...

- Да, - сказал я, чтобы не дать угаснуть разговору, - они просто живут. Живое живет в живом и за счет живого.

- Вот именно, дорогуша. Согласно основному и непреложному закону природы...

Мы сошли с эскалаторной дорожки перед дверью, на которой светилась цифра 6. Суслик, шмыгнув носом и что-то прошептав, поднес руку к светящейся цифре - и дверь ушла в стену.

- Здесь у нас всюду электрические замочки. Ключи к ним - папиллярные узоры. Но великие хитрецы научились снимать отпечатки пальчиков у тех, кто имеет допуск в "святую обитель" к нашим питомцам, изготавливать оттиски и таким образом подделывать "ключи". Пришлось ввести и дополнительные меры безопасности. Теперь эапирающееся устройство открывается при условии, если одновременно предъявляются отпечатки пальцев и произносится пароль. Подделать все это практически невозможно, дорогуша, во всяком случае пока, так что мы можем спать спокойненько.

Обширное помещение лаборатории было так густо уставлено приборами, что "бесполезной" площади не оставалось. Во встроенных в стены термостатах хранились сотни колб, чашек, пробирок с культурами микробов. Микроскопы, фотоаппараты и кинокамеры соединялись в хорошо продуманную систему так, чтобы объект можно было рассматривать в различных лучах спектра и одновременно - фотографировать. Всюду виднелись шкафы, ультрацентрифуги, колонки для электрофореза, установки для спектрального анализа...

Я остановился у аппарата, который не мог никак опознать.

- Последнейшая новинка, ИСЭУ - идентифицирующая система электронных универсалов, - заулыбался профессор. - Автоматически производит электрофорез, подсчет частиц и элементов, спектральный анализ. А затем опознавательное устройство производит дифференциацию по спектру, выделяет отличительные цвета и оттенки, показывает их на экране и фиксирует на ленте. С его помощью удается по излучению абсолютно точно идентифицировать белки, даже гены...

Волнение сбило у меня привычный ритм дыхания, пришлось сделать регулирующее усилие. Неужели наконец-то я нашел то, что было так необходимо? Вот уж, действительно, не знаешь, где найдешь! Скрывая волнение, я спросил:

- Можно мне познакомиться со схемой аппарата?

- Конечно, дорогой! Можете и поработать на нем. А теперь пойдем в следующую лабораторию. Там здравствуют и благоденствуют иные чудесные зверюшки. Они тоже микробушки, но уже на иной ступени - в сравнении с "гигантами", которые благоденствуют в этих вот шкафах. И находятся они на самой грани между живыми и неживыми. Вы, конечно, поняли, что я говорю о малютках-вирусах.

Вирусологические лаборатории были здесь оборудованы по последнему слову техники, и в каждой из них имелся ИСЭУ. Походка профессора изменилась, стала пружинистой и стремительной. Он показывал мне приборы, и его лицо лоснилось от удовольствия, а ноздри длинного крупного носа раздувались.

- Уверен, что вы чувствуете волнение исследователя. Ведь в этой лаборатории мы, можно сказать, находимся у самых истоков жизни. Тут начинаются тончайшие ее отличия, которые приводят к гигантским последствиям, смею утверждать. Два-три атома убрать, добавить, заменить; всего лишь два-три крохотусеньких кирпичика - и жизнь меняет русло, течет в иную сторону, приобретает иные свойства, может рухнуть или произрасти небывало. Разве это не замечательно? Не потрясающе интересно? Вот вы, медики, ужасаетесь, удивляетесь: откуда взялась какая-нибудь страшнейшая вирусная пандемия? Вы изобретаете средство против нового вируса, вы пытаетесь догадаться, откуда он пришел, чтобы поставить заслоны на пути малютки, а он преспокойненько развивается и пожинает обильную жатву - миллионы и миллионы жизней.

Глаза профессора вспыхнули, расширились, видя воображаемые картины. Его щеки налились красными прожилками, губы дрожали.

- Сейчас я покажу вам оружие, перед которым все пушки мира - ничто.

Он подошел к термостату и вынул из него две пробирки.

- Мы берем вирус, который находится вот здесь, - он поводил первой пробиркой перед моим носом, - и меняем в его молекуле, состоящей из пяти миллионов двухсот пятидесяти тысяч атомов, всего-навсего три атома фосфора. И что же? Мы получаем суперубийцу. Одной этой пробирки, - он поднял над головой вторую пробирку, - достаточно, чтобы уничтожить сто миллионов людей! И заметьте себе, только людей. Останутся города, машины, засеянные поля - все, что люди произвели. Даже коровы останутся мычать в своих хлевах. Только тех, кто готовил урожай и строил города, не будет. Смотрите внимательно!

Он вставил обе пробирки в ИСЭУ, повращал верньер. На экране аппарата появились два луча. Один - голубой, другой - темно-синий, почти черный.

- Как видите, аппарат безошибочно различает их. Может быть, дорогуша, мы, люди, способны наделять своими человеческими свойствами даже приборы и машины. Вот и наш ИСЭУ - символист, он окрасил первый луч в голубой цвет - один из цветов жизни и благоденствия, а второй - в черный цвет смертушки. И это, берусь утверждать, соответствует действительности!

Нос Суслика вытянулся еще больше, руки жестикулировали:

- Дорогуша! Здесь собраны материалы бесценные! И здесь расписано, какой малютка становится опасен лишь после мутации, какое действие он способен оказать в зависимости от возраста человека, от генетических особенностей, от уровня питания... Уже сегодня нам многое известно, а завтра с вашей помощью...

- С моей помощью? - Я намеренно не скрывал удивления.

- Ну да, с помощью материала, который привезли вы, дорогой...

- ??

Его движения стали более скованными, лицо потускнело:

- Простите, голубчик, я имел в виду работников, прибывших с вами. У нас тут - острая нехватка рабочих рук.

Я проговорил медленно:

- Насколько заметил, у вас в лабораториях много автоматики.

- Да, это верно. Но на некоторых работах необходимы только человеческие руки.

- Даже те, которые привыкли совсем к иному занятию?