read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Знаем, знаем, - с суровой прямотой сказала Катька. - Давай я чайку тебе налью. Где твоя долбаная чашка...
В этот момент появился завхоз "Ближневосточного курьера" и объявил, что опечатывает помещение. А если хевра "Тим'ак" хочет вывезти свое оборудование, то нам следует поторопиться: на все про все он готов дать три часа.
Мы заметались, как ошпаренные тараканы. Первым делом я схватила чайник Всемирного еврейского конгресса (о, подсознание, о, Фрейд!) и папку с рукописью Мары Друк "Соленая правда жизни".
Христианский воскликнул:
- Эвакуируйте журналы! - указывая на штабеля журналов "Дерзновение", лежащие повсюду. - Имейте в виду, это библиографическая редкость! Это раритет! Растащат!
- Кому они на фиг сдались, - сказала Катька. - Выбросить могут, это да.
Мы принялись вытаскивать в коридор пачки журналов "Дерзновение".
- Постойте! - сказала Рита. - Бред какой-то. Чем мы заняты? Надо вывозить компьютеры! Яша, что вы бегаете? Позвоните Ляле, чтоб приехала на "танке". Перевезем все в контору на Бен-Иегуду.
- И позвоните этому раздолбаю Пушману! - закричал Христианский, - пусть приходит стулья свои таскать! Секретарь, конгрессмен, мать его...
Через полчаса приехала Ляля на "танке", прискакал ошалевший Фима Пушман, и эвакуация имущества фирмы "Тим'ак" продолжалась полным ходом.
В разгар спасательных работ появился заказчик из Меа Шеарим - толстый, бородатый, из тех, что носят талиты поверх шубы, - пейсы, закрученные штопором, просились в бутылку, и стал требовать, чтобы Яша закончил заказанную им брошюру о значении шабата.
Яше ничего не оставалось делать, как сесть за не вынесенный еще компьютер доделывать брошюру. Толстый заказчик уселся в проходе между кабинками на собственность еврейского конгресса - стул, подлежащий выносу, и, задумчиво наматывая на указательный палец локон пейсы, стерег Яшу, чтоб тот не смылся.
- Яша, - спросила я на бегу, - куда деть Мару?
- А пошла б она к черр-рр-тям собачьим! - прорычал Христианский.
И в эту минуту взвыла сирена воздушной тревоги - последней воздушной тревоги за эту войну.
Я надела противогаз и, схватив в обе руки пачки журналов "Дерзновение", побежала к выходу. Из-за ограниченного обзора в противогазе я опрокинула толстого заказчика из Меа Шеарим и повалилась сверху, запутавшись в его пейсах и мягкой бороде. Он пытался стряхнуть меня с неменьшим омерзением и ужасом, чем если б ему на спину упал с потолка тарантул.
Конгрессмен Фима Пушман старался поднять нас, тем самым совершенно затруднив ситуацию. Мы барахтались в узком проходе между кабинками, среди рассыпанных журналов "Дерзновение", сирена выла, заказчик страшно ругался, проклиная фирму, Яшу, еврейский конгресс, правительство Израиля и меня с моим противогазом.
И тут в зал влетел миллионер Бромбардт, красный, как все альбиносы в минуты потрясений, с розовыми глазами и расстегнутой ширинкой.
- Стоять!! - заорал он по-английски. - Не сметь!! Грабеж!! Оборудование фирмы наполовину оплачено мной! Я подам в суд на ваш чертов еврейский конгресс! - и дальше уже я плохо понимала, потому что Христианский в ответ тоже закричал что-то по-английски, и тоже что-то насчет суда и адвоката.
Вывалянный в пыли заказчик из Меа Шеарим закричал, что Яша обязан закончить брошюру о значении шабата, иначе он не отдаст деньги из рук в руки, как договаривались, а будет оформлять заказ путем официального договора.
Услышав о деньгах "из рук в руки", Бромбардт совсем обезумел и завопил - так вот что я оплачивал столько месяцев - дальше все происходило, как в примитивных дерганых фильмах дочаплинской эпохи.
Бромбардт, схватив подвернувшуюся ему под руку папку с трилогией Мары Друк, со всей силы огрел Христианского, орудуя трилогией, как лопатой.
Христианский пал на карачки, как прирезанная жертвенная корова. Слетевшая с головы его черная кипа совершила плавный полукруг, наподобие бумеранга. Бромбардт размахнулся еще раз, но тут очнувшаяся Катька с криком "он убьет его!!" налетела на миллионера, вырвала из рук его трилогию и запустила ею вслед выбегающему из зала Бромбардту. Тяжело кувыркаясь, летела по залу трилогия Мары Друк "Соленая правда жизни", роняя листы, как убитая птица - перья... Тут не мешает заметить, что к этой минуте на шум сбежалось изрядно сотрудников "Курьера" и над их небольшой толпой реяла серебристая седина блистательного Иегуды Кронина.
То, что сочинению Мары Друк нашлось применение, в точности соответствующее тому, что родилось в моем раздраженном воображении, поразило меня необычайно. Я увидела в этом руку Божественного провидения и с сожалением подумала, что уж если этому суждено было свершиться, то лучше бы в свое время Яше заключить со мной то пари, насчет арии Фигаро, потому как у меня рука все-таки куда легче Бромбардтовой.
- Соберите Мару! - строго приказал Христианский, поднимаясь и отряхивая колени. - Вы с ума сошли, немедленно соберите Мару, она внесла задаток!
Катька, агрессивная, как официантка в пивном баре, пошла грудью на публику, приговаривая "Очистить помещение! Давай, давай, вали, тут не цирк..."
Пушман подал Христианскому кипу, тот отряхнул ее, надел и вновь уселся за брошюру о значении шабата.
Когда, наконец, заказчик ушел и все мы остались в своем интимном кругу, когда было вынесено все, что можно и должно было вынести, и загружено в "танк", Христианский проговорил, томно тронув кобуру под сердцем:
- Считайте, этому типу сегодня повезло. Я мог его изувечить. Просто, жаль старика.
После чего обернулся ко мне и добавил:
- А вы, радость моя, можете снять противогаз. Как в том анекдоте. - Хозяйским глазом окинув помещение, он сказал:
- Ну... Кажется, все... Пушман, конгрессмен вы мой, сколько чашек вы раскокали, трудясь?
- Ерунда, нисколько, - встрепенулся Фима, - три.
- Хорошо, Бромбардт оплатит...
В эту минуту открылась дверь и перед нами, уже измученными событиями дня, появился рассыльный с двумя увесистыми пачками отправленных Фимой по адресам бандеролей. Христианский застонал и схватился за голову. Фима смутился и пробормотал:
- Странно, неужели я перепутал адреса?
- Распишитесь кто-нибудь, - плачущим голосом попросил Яша. - Пушман, когда-нибудь я пристрелю вас, идиотина!
С улицы поднялась Ляля доложить, что все погружено, стулья привязаны сверху и можно ехать в мозговой центр фирмы на Бен-Иегуду.
Мы спустились на улицу, и тут выяснилось, что для меня в машине нет места, а главное - нет во мне никакой необходимости.
- Можете идти домой, - разрешил Яша устало, уже сидя в машине рядом с Лялей, - рабочий день окончен. И ради бога, что вы обнимаете весь вечер этот чайник?
- Ах да, - спохватилась я. - Вот, возьмите, - и пыталась всучить Христианскому чайник через окно.
- Берите его себе, - сказал Христианский, - и дело с концом.
- Но как же... Ведь это собственность Всемирного еврейского конгресса...
- Берите, берите, - перебил меня Яша. - Не за то боролись. Еврейский конгресс не обеднеет. Кроме того, подозреваю, что Бромбардт не выплатит нам жалованья, а тем более вам, ведь я не подписал с вами договора. Считайте, что вы честно заработали этот жалкий чайник... Собственно - красная цена всей вашей деятельности...
"Танк" взрыкнул, развернулся и медленно попер вверх по переулку. Навстречу ему, петляя, ехал мужик на велосипеде. Через всю грудь у него, как лента ордена Почетного Легиона, висела собачья цепь, замкнутая увесистым замком.
Я повернулась и, прижимая к груди чайник, пошла привычной уже дорогой мимо центральной автобусной станции.
Мой нищий - издалека высокий, статный - приставал к прохожим, тыча им в бока, как саперной лопаткой, протянутой твердой ладонью. Я подошла и положила в эту негнущуюся ладонь один из двух оставшихся у меня шекелей.
- Бриют ва ошер, - торжественно, как всегда, пожелал он.
- У тебя дети есть? - спросила я вдруг с идиотской сентиментальной улыбкой.
Нищий взметнул мохнатую бровь (так в окне утром взлетает штора), внимательно оглядел меня с головы до ног и раздельно проговорил:
- Если ты думаешь, что за твой паршивый шекель я должен задницу тебе целовать, то ты ошиблась.
(Все правильно, сказала мне Рита через пару дней. Ты пыталась вовлечь его в неслужебные контакты, он тебя отбрил. Пойми, у них совершенно другая ментальность. Его дело протягивать руку, твое - класть в нее шекель. При чем тут дети? Что за сантименты русской литературы?.. Но если это сильно тебя мучает, могу успокоить: его дети привозят папу по утрам на "ситроене" на место работы, а вечером увозят с выручкой... )
Утром следующего дня, попивая кофе из чашки "Ближневосточный курьер", я просматривала газету и рассеянно слушала радио. До Пурима оставались считанные дни, войну торопливо сворачивала чья-то невидимая могучая воля. Это было заметно даже тем, кто вообще ничего не понимал в происходящих событиях: иракцы десятками тысяч сдавались в плен с неприличной поспешностью. Создавалось впечатление, что Амалек сам торопится завершить драму к Пуриму.
"Вчера, - продолжал диктор, - выступая на заседании Всемирного еврейского конгресса, Ицхак Шамир заметил..."
"Бедные... - подумала я, любовно посматривая на ворованный чайник, - как же они заседают там без чая..."
Во дворе заиграла шарманочная мелодия "Сказок венского леса". Это приехала машина с мороженым. Я развернула газету на странице объявлений. Я всегда с жадной надеждой просматривала эти страницы, лелея безумную мечту о том, что где-то кому-то, возможно, нужен на небольшую ставку русскоязычный литератор.
"Ищу душевную серьезную с целью передачи дом в наследство. Семьдесят, в хорошем состоянии". Я вздохнула и отложила газету.
Позвонила Рита.
- Катька считает, - сказала она, - что мы должны подать на фирму в суд. И это справедливо.
- Ой, - я отхлебнула из чашки кофе. - Какой еще суд, я не умею... Меня даже нищие обижают.
- От тебя ничего и не требуется. Только присутствовать и кивать. Вместо подписи можешь поставить крестик. В общем, в двенадцать мы ждем тебя на углу Абарбанель, возле цветочного лотка.
- Ты веришь, что нам заплатят?
- Конечно! - уверенно сказала Рита. - Ровно за три дня до суда. Здешние мошенники не любят судиться... - она вздохнула и вдруг проговорила совсем другим голосом: - Знаешь, иногда Он напоминает мне одного из тех сумасшедших коллекционеров, которые уже не могут остановиться в своей страсти, даже когда какой-нибудь экспонат коллекции и не очень нужен или совсем не нужен... - она помолчала, - ну скажи, скажи, - зачем Ему нужна была фирма "Тим'ак"?
- Ну... - я задумчиво повертела на колене пустую чашку "Ближневосточный курьер" и в который раз машинально прочла: "Тысячи их, абсурдных маленьких миров..."
Пока Рита с Катькой заполняли бланк заявления и препирались о чем-то с чиновницей, я шаталась по пустому коридору здания суда, потягивая через соломинку воду из бутылочки. Начиналась весна, время хамсинов, требовалось много пить, и мне уже не казались странными эти бутылочки с минеральной водой повсюду - в транспорте, в магазинах, на улицах. Пить, много пить - единственное спасение от здешнего суховея.
За столом в коридоре сидела грудастая истица. В мочке каждого уха у нее просверлено было по три дырки, и оттуда гроздьями свисали сокровища Али-бабы.
Она терпеливо пыталась заполнить бланк заявления, широко разведя мощные колени в цветных мужских бермудах. Сквозь распиравшуюся ширинку, как тесто из кастрюли, лез белопенный живот.
- Помоги мне написать! - приветливо улыбаясь, сказала она мне.
В иврите часто употребляют повелительное наклонение. Это не означает хамства.
- Извини, - сказала я, - я недостаточно хорошо умею писать...
- С ума сойти, - заметила она. - А по виду ты грамотная. Дай-ка хлебнуть воды из твоей бутылки, что-то горло пересохло.
Я вспомнила коронную Ритину фразу насчет "их" ментальности и подарила грудастой истице всю бутылку.
Суд нам назначили через два месяца.
Мы вышли на улицу. На остановке автобуса стоял старый араб в куфие - белоснежном платке, перетянутом вкруг головы толстым двойным шнуром. На нем была серая рубаха до пят, похожая на женское платье, пропыленные ботинки и на плечах - обыкновенный мужской пиджак.
- Идиотская страна, понимаешь, - сказала Катька, - страна бездарных чиновников. Должны были снять с нашего счета в банке сто семьдесят шкалей за Надькин садик, ошиблись, приписали лишний ноль, сняли тысячу семьсот... Теперь мы в глубоком минусе, жрать нечего, пока разберутся, то да се, можно с голоду подохнуть... Надо идти полы мыть... - она добавила безучастно: - Я повешусь... Я просто повешусь...
Подошел автобус. Я протиснулась в самый конец, где на длинном сплошном сиденье маячило свободное место. Спотыкаясь о сложенные коляски, солдатские баулы, кошелки, я пробралась в конец и плюхнулась между молодой парочкой израильтян слева и пожилой четой совсем свежих (судя по разговору) и очумелых еще репатриантов справа.
Мальчик - солдат слева, видно, возвращался домой на субботнюю побывку. Он сидел в полной амуниции, с автоматом, вокруг сильной загорелой шеи - пропотевший шнурок с личным номером, в ногах длинный, плотно набитый баул. Девочка принарядилась. Встречала его, наверное, на автобусной станции, готовилась к встрече - прическа, отглаженная блузочка, отполированные ногти. А он устал. Он смертельно устал. Минуты три они тихо переговаривались, потом он задремал. Сидел, клевал носом.
- Глянь, какой лес! - сказала по-русски старуха справа. - Прямо среди города...
- Не забудь, все деревья здесь рукоприкладные, - отозвался муж.
Девочке надоело так сидеть. Ее влюбленность, с утра, по-видимому, подогреваемая ожиданием, не давала ей покоя. Она тихо погладила своего мальчика по руке. Он вздрогнул, инстинктивно сжал автомат и вскинул голову. Она улыбнулась ему успокаивающе, и он опять прикрыл глаза, задремал...
- Ничего, - проговорил старик справа. - Лет через десять здесь привьется наша культура...
Старуха кивала, перебирая крупные янтарные бусы на морщинистой шее.
Девочка слева опять осторожно потянулась рукой к своему мальчику. Вот дурища, подумала я, искоса наблюдая за ней, ну дай человеку поспать, он же вымотан, как пес... Она дотянулась ладошкой до его автомата и вороватым движением нежно погладила приклад.
- Война кончилась!! Точно - в Пурим!!
Меня разбудили вопли сына. Он прыгал по комнате - тощий, в трусах на слабой резинке, подпрыгивал, пытаясь рукой достать потолок.
По радио передавали подробности капитуляции Ирака. Я поднялась и поплелась в ванную.
- Хаг самеах!!* - заорал сын мне вслед.
- Ура, - отозвался отец со своего дивана, - мы победили, и враг бежит, бежит, бежит.
- Противогазы порезать?! - радостно спросил балбес.
- Я тебе порежу... Сложи аккуратно в коробки и поставь на антресоли до следующей войны.
Зазвонил телефон. Это был Гедалия, староста группы с занятий рава Карела Маркса.
- Хаг самеах, - торопливо проговорил он. - Я обзваниваю всех, чтобы сообщить: сегодня вечером состоятся занятия. Приходите обязательно!.. Рав Маркс специально приурочил лекцию к празднику.
- А... тема?
- Простите, я должен многих обзвонить... У меня нет ни минуты...
Я вышла на балкон. Внизу по травянистому косогору бегали соседские ребятишки, с утра уже наряженные в карнавальные костюмы - две девочки лет десяти, обе в костюмах царицы Эстер, одна в ярко-красном, с позолотой, другая в белом - юбки длинные, пышные, на головах короны. Бегали с упоительным визгом, приподнимая пальчиками подолы юбок. За ними гнался мальчик лет восьми в костюме старика Мордехая - чалма на голове, расшитый цветами кафтан. Он безостановочно трещал пластиковой трещоткой, какими вечером в синагоге дети будут трещать во время чтения "Свитка Эстер" - при упоминании злодея Амана, потомка Амалека...
Еще одна яркая группка визжащей мелкоты, волоча по косогору противогазы, наперебой подражала вою сирены.
Впереди на горизонте штрихом обозначалась на фоне голубого утреннего неба башня Университета на горе Скопус. "Гар ха-Цофим" - мысленно проговорила я, обнаруживая, что мне уже привычно называть это место именно так - "Гар ха-Цофим"...
Центр города был уже запружен карнавальной толпой, шелушащейся серпантином, сверкающей фольгой, прыскающей струйками конфетти.
На углу улицы Короля Георга трое музыкантов - скрипка, флейта и аккордеон - залихватски бацали тоскливо-сладкую мелодию песни бессарабских евреев; вокруг плясали.
В небольшом кругу плясали грузный пожилой дядька в маске Саддама Хусейна с присобаченными к ней кудрявыми пейсами и очень толстая тетка в костюме божьей коровки. Автобусы еще ходили, то и дело застревая посреди толпы.
Продираясь сквозь кипящую водоворотами людскую кашу, я вдруг увидела, как в дверях еще открытой "Оптики" мелькнул люминесцентно-травяной свитер, над воротом которого колыхнулась зеленовато-призрачная физиономия. Почудилось, подумала я, наверное, это один из тех страшных человекообразных манекенов, от которых я шарахаюсь по сей день.
(Забегая вперед, скажу, что не привиделось. После крушения фирмы "Тим'ак" могущественный Гоша Апис выволок из-под обломков своих людей. Хаима, например, он пристроил в солидную "Оптику" на улице Яффо, где тот протирает бархоткой запылившиеся стекла очков. Тут возникает у меня банальная ассоциация с понятием "непыльная работка", но я удержусь. Реб Хаим, пожизненный пенсионер государства Израиль, любую работу работает тяжело. Так что пошлая ирония тут неуместна.)
Словом, я опять опоздала на занятия. Виновато улыбнувшись раву Карелу, проскользнула на свободный стул рядом с Гедалией и села.
Сегодня рав Карел был в особенном ударе. Он не садился даже, а возбужденно прохаживался от окна к своему креслу. Руки его, с большими смуглыми певучими кистями, ни минуты не находились в покое.
- Что читаем мы? "И пришел Амалек, и воевал с Израилем в Рефидим. И сказал Моисей Иегошуа: выбери нам мужей и пойди сразись с Амалеком. Завтра я буду стоять на вершине холма с посохом Божьим в руке моей. И сделал Иегошуа, как сказал ему Моисей... а Моисей, Аарон и Хур взошли на вершину холма. И было, как поднимет Моисей руку свою, одолевал Израиль, и как опустит руку свою, одолевал Амалек..."
Отказываясь верить ушам своим, я наклонилась к Гедалии и спросила шепотом:
- Гедалия, неужели мы все еще не можем закрыть тему войны с Амалеком?
- Ничего удивительного! - живо откликнулся тот. - Рав Карел решил повторить тему, так как сегодня мы празднуем двойную победу над Амалеком!
- Значит ли это, что поднятые или опущенные руки Моисея выигрывали или проигрывали войну? - страстно вопрошал рав Карел и сам отвечал: - Нет, но это значит, что если Израиль обращает взоры свои к Небу и подчиняет сердце Богу, то он побеждает Амалека, если же нет - падает перед ним...
Он вдруг умолк, несколько раз быстро прошелся от окна к креслу и обратно, потом обернулся к нам и сказал:
- Вероятно, многим из вас кажется странным, что я так упорно возвращаюсь к теме войны с Амалеком? Но это очень важная тема, и с течением жизни здесь вы это поймете... Еще немного... еще две, три войны - и вы это поймете... - он опять умолк, остановился, встряхнул головой и продолжал: - Дело в том, что Амалек - нечто большее, чем какая-то конкретная группа людей, чем национальность или народ... Это - взбесившийся человек, променявший свой божественный лик на гримасу сатаны...
... - Боюсь, придется брать такси, - вздыхал Гедалия, когда после занятия мы с ним пробирались в бурлящей толпе. - А ведь надо еще успеть к чтению "Мегилат Эстер"... - С щегольской вельветовой его кепки свисали три витые ленточки серпантина, плечи были усеяны кружочками конфетти.
Мимо проходила стайка гогочущих подростков с огромными воздушными шарами и плакатом, на котором в ужасно непристойной позе был изображен иракский диктатор. У самих подростков самым неприличным образом были подвязаны противогазы, ими были, так сказать, опоясаны чресла. Один из подростков, чуть старше моего сына, проходя, прыскнул в меня из баллончика какой-то сверкучей дрянью, впрочем, безобидной: скатываясь, она не оставляла следов на одежде, а второй захрюкал и сказал громко:
- Меирке, это довольно пожилая девочка, - третий добавил: - Извини, ба...
- Паршивец, - сказал Гедалия, стряхивая с моего плеча конфетти. - Вот и мой сейчас где-то шляется...
Отовсюду неслась музыка. Она то грохотала тяжелым роком, то вилась бессарабской рыдающе-гикающей мелодией, то приседала гармоникой - тум-балалайкой, то завывала витиеватой, горловой восточной песней.
Две девушки в костюмах ангелов - одна хорошенькая, другая толстая и некрасивая - стояли перед закрытыми дверьми магазина дамского белья и, закатывая глаза, посылали толпе пассы. У хорошенькой одно из крыльев было помято и криво висело - очевидно, кто-то из парней уже слегка прижал этого ангела в порыве раскаяния.
На углу улиц Штраус и Меа Шеарим прямо перед нами вынырнула процессия с факелами. Это были дети лет десяти-двенадцати.
Они несли носилки с балдахином, под которым важно восседал мальчик в костюме царицы Эстер. Впереди носилок шли двое пацанов в костюмах первосвященников - один в белом, другой в черном облачении. Они торжественно несли факелы перед собой и что-то пели, довольно бодро, хотя и несколько однообразно.
- Можете не сомневаться, - сказал Гедалия, когда мы проводили взглядом процессию. - Той песне, что они пели, добрая пара тысчонок лет...
Он скосил на меня глаза и спросил:
- Отчего вы невеселы?
- Я потеряла работу.
- Это достаточно грустно, и все-таки сегодня нужно веселиться... Помните, за несколько дней до начала войны мы с вами возвращались с занятий и вы были так напряжены и взвинчены тяжелым ожиданием... А сегодня! Посмотрите на эту толпу - нельзя бояться. Нельзя бояться, нужно только верить... Ох, извините, такси... Будьте здоровы! - уже из окна машины он крикнул мне: - Хаг самеах!
Такси медленно поплыло в волнах толпы... А я долго еще брела в текучей толпе, задирая голову на расцветающие розово-бордово-зеленые клубни салюта и без конца повторяя себе - ну вот, ты среди своего народа... и что же..?
Назавтра праздник продолжал грохотать, стрелять фейерверками, искриться бенгальскими огнями, плясать в карнавальных водоворотах.
Утром мои собрались гулять.
- А ты разве не идешь с нами? - спросил Борис.
- Сделайте одолжение, оставьте меня на один день в покое...
- Грубая ты, - сказал сын.
- Я безработная, - сказала я. - Все безработные грубые. Им не перед кем выслуживаться.
Они долго наряжались, дети нацепили маски, выцыганили у меня десять шекелей, наконец, ушли.
Как только за ними захлопнулась дверь, позвонила Катька. Говорила в обычной своей манере - правду в лицо.
- Ужаснее всего, что не заплатили тебе, - сказала она. - Я просто ночами не сплю из-за тебя. Мы-то с Риткой не пропадем, мы толковые... А ты ж ничего, кроме своих рассказов, не умеешь... Ты с голоду сдохнешь...
- Не переживай, - ласково сказала я. - Ты-то как?
- Да что - я! - воскликнула она, по-прежнему расстроенно. - Я завтра на работу выхожу.
- Ой, Катька! - обрадовалась я. - Ты устроилась?! Куда?!
- Я-то тебе скажу, так ты ж, дура, и не поймешь... В общем, меня взяли по моей специальности в Банк Израиля... Ты знаешь, что это такое? Молчи, - перебила она сразу, - не знаешь. Это не рядовые банки, которые твою капусту туда-сюда перекачивают, это - экономический мозг страны... Я в России мечтала работать в такой же конторе, но меня не взяли, потому что я там была евреем.
- Ка-атька!.. - повторяла я. - Ой, Ка-атька...
- Положили для начала четыре тыщи в месяц, и рука устала подписывать в договоре разные бланки: машину они оплачивают, командировки за границу, долларовый счет открывают, ну и прочая бодяга... Идиотская страна!.. Так вот, учти, - сказала она строго. - Мы тут посоветовались со Шнеерсоном и решили отстегивать тебе тыщу в месяц...
Я засмеялась и сказала:
- Катька! Я так тебя люблю. Не переживай, я не пропаду. Меня давно зовет убирать виллу соседний старичок с чудным именем Ави Бардугу.
- Не ходи, - сказала Катька, - человек с фамилией Бардугу обязательно станет за задницу хватать... А знаешь, - она оживилась, - я вчера зашла в мозговой центр фирмы, на Бен-Иегуду. Проходила мимо - дай, думаю, зайду... Представляешь, сидит за компьютером наш Яшка, одинокий, грустный, нос повесил, кругом - грязь, бумажки какие-то валяются, обертки от вафель... Ну, я взяла веник и стала подметать. Подметаю, а он рассказывает, как к нему приходили консультироваться из одной крупной фирмы, то-се... ну, ты его знаешь... Я молчу, подметаю... О Гоше он помалкивает, но думаю, не зря он там сидит, думаю, Гоша его из скандала вытащил - может, решил, что Яшка еще пригодится... Кстати, Христианский сейчас сам открывает издательскую фирму. Сам будет набирать, сам издавать... Я спрашиваю - где заказы достанешь? Да у меня есть уже крупный заказ, говорит, - трилогия Мары Друк. Сейчас она дописала еще четыреста страниц и переименовала ее в сагу. Так что Яшка всю жизнь будет издавать сагу "Соленая правда жизни"...
После разговора с Катькой я стала думать о Яше Христианском и распалила себя почти до состояния нежного сострадания. Тогда я решила позвонить ему. Подняла трубку мудрая Ляля.
- Здравствуйте, Ляля, - сказала я. - Что поделывает Яша?
- Яша ушел в милу?м*, - проговорила Ляля трагическим тоном, и это звучало как "Яша ушел в монастырь..."
В дверь позвонили, я открыла. На лестничной площадке стоял человек в маске, в красном, жестко торчащем в стороны парике. У ног его в плетеной корзине шевелились, дышали, подрагивали влажными лепестками розы неестественно прекрасного персикового цвета.
- Хаг самеах! - сказал он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и протягивая какую-то квитанцию. - Вот тут распишись.
- В чем дело? - спросила я, не в силах оторвать глаз от этих роз. - Что это? - и механически расписалась.
- Это твой м?тек тебе послал, - сказал рассыльный, отдавая мне копию квитанции. Я представила, сколько может стоить эта корзина и сколько дней (три? пять?) можно жить на эти деньги, и задохнулась.



Страницы: 1 2 3 4 [ 5 ] 6
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.