оттуда - к Донцу, подняться вверх до Крицы, объединиться с остальными и идти в
северские земли. Это был путь отнюдь не самый близкий, левой задней ногой -
через правое ухо. Зато возможную погоню запутает, да и по воде плыть, хоть и
против течения, варягам привычно и от разбойничьих шаек безопасно. Таковы были
планы, но Духарев очень сомневался, что реализуются они так же гладко, как
составились. Это только с виду степь кажется пустынной и бескрайней. А если
собрать вместе всех шарящихся по ней любителей приключений и чужого имущества -
такая толпа получится, не дай Бог!
над Диким Полем или, еще лучше, глянуть на степь глазами парящего в бледном
небе ястреба, он увидел бы много интересного. В первую очередь, он увидел бы
широкую ленту многоводного Днепра и медленно ползущие по ней широкие насады,
лодки, струги и прочие торговые плавсредства. Это было обычно и неинтересно. А
вот узкие, похожие на быстрых хищных многоножек, боевые лодьи, чьи паруса были
раскрашены в цвета киевского князя Игоря, снующие от берега к берегу, перевозя
крохотных, если смотреть из-под облаков, лошадок и человечков, наверняка
заинтересовали бы Духарева.
крохотные фигурки в войлочных шапках и серых тягиляях.
был пересечься с путем варягов.
отряд ехал вдоль небольшой речки, бегущей к Сурожскому морю, но эти шли на
север, и вероятность их встречи с варягами была исчезающе мала. Зато третий
отряд, численность которого раз в десять превышала численность поредевшей
варяжской ватажки, двигался на юго-восток. Столкнуться с варягами этот отряд не
мог, зато оставленный ими след должен был пересечь обязательно. И если этот
след заинтересует печенегов...
мог рассчитывать только на глаза своих дозорных и собственную интуицию. До сих
пор этого хватало. Поскольку он еще жив.
измельчала - не доставала и до конского брюха. Теперь всаднику открывались
приятные глазу просторы: синева неба и зеленые пологие холмы, грядой уходящие к
востоку. На одном Духарев разглядел крохотных наездников - своих дозорных.
Незначительным. Слишком много места вокруг. Слишком мало людей. В этих
пространствах теряется даже многотысячная орда. Что уж говорить о маленьком
отряде? А вот Сладе степь нравилась...
Полоцк. Как толпился у причала народ, как радовались жены, встречая мужей
живыми и веселыми. Вспомнил, как они втроем. Устах, Духарев и маленькая Слада,
потерявшаяся между двумя здоровенными варягами, сошли на берег, где их никто не
встречал. Сошли и остановились, не зная, куда дальше, чужие среди веселой толпы
полочан. А потом из толпы возник сотник Гудым, широкий, громогласный, в обнимку
с женой и дочерью, не сводившими с сотника восторженных глаз...
чужой, тоже стал своим, включил в себя троих пришельцев и понес куда-то, то
есть не куда-то, а в большой Гудымов дом, шумный от обилия домочадцев и челяди.
А затем баня, общая трапеза и наконец торжественный поход к Детинцу, варяги и
просто гридни, торжественные представления и - сам полоцкий князь Роговолт,
неожиданно молодой, немногим старше Духарева, невысокий, с толстыми синими
усами и еще более синими глазами на темном от загара лице. Как они с Духаревым
с первого взгляда понравились друг другу, а Устах с полоцким князем оказались
даже дальними родичами. Потом - пир, чаши по кругу, много пива, меда и
хвастовства. Серега сначала собирался вообще о своих "подвигах" помалкивать, но
хитрый Гудым заставил-таки Духарева выложить историю своей схватки с Хайнаром.
И Серега неожиданно увлекся, вскочил, стал показывать, как бил Хайнар, как он
парировал, атаковал... И слушатели оказались благодарные, понимающие. Все они
были воины, профи, для которых не было ничего выше и важнее битвы, и схватка с
нурманом из неаппетитной кровавой карусели неожиданно превратилась в прекрасный
своим утонченным искусством поединок. А потом слово взял Устах и принялся
совсем уж неумеренно расхваливать Серегу, живописуя, как он голыми руками
расправился с двумя вооруженными ульфхеднарами, а потом, раненый, с одним
мечом, без щита, зарезал третьего нурмана. И слушатели восхищенно орали, потому
что здесь были только варяги и те, кто хотел ими стать. И не было ну ни одного
спесивого нурмана! И Серегу заставили показать, как именно он бил волколюдов. И
Духарев показал. И еще расколол кулаком деревянный поднос. И никто не смеялся
над его "простонародным" способом борьбы, а кто-то из гридней побился об
заклад, что тоже развалит кулаком доску. И не развалил, а только ушиб руку, и
Серега, смеясь, позвал гридня в гости, потому что жена у Сереги лекарка и
вылечить расшибленные пальцы ей раз плюнуть. А Гудым немедленно
продемонстрировал вылеченную Сладой руку, разумеется невероятно преувеличив
тяжесть раны, доведя ее чуть ли не до огневицы...
и почти не пьет, но слушает очень внимательно.
накричалась и тоже высыпала во двор охладиться, князь подозвал Гудыма, чтобы
сотник привел к нему нового дружинника. И сказал князь, что хочет он что-то
сделать для такого славного воина, но одарить его зброей не может, поскольку
видит, что зброя у Серегея-варяга отменная. Да и серебра у такого славного
воина наверняка вдосталь (Сергей кивнул не без гордости), а потому он,
Роговолт, дарит Сереге землю внутри городских стен, чтобы тот построил на ней
добрый дом и жил там своим родом, с женами и наложницами, и растил сыновей,
которых, ясное дело, у такого молодца будет великое множество.
о своем христианстве и естественных ограничениях, налагаемых оным на количество
жен.
Узнал и десятником Серегу не поставил. То немногое, что полоцкий князь ведал о
последователях ромейского Бога, не внушало Роговолту доверия. То есть своего
расположения князь Духарева не лишил, но поручить человеку "с дефектом" своих
людей не рискнул.
серьезные планы, а религиозными проблемами победитель уличей не заморачивался.
Ему служили и христиане, и иудеи-хузары, и поклонники "светлых небес" из
степных племен. Кого из божеств считать своим главным покровителем - личное
дело гридня. Лишь бы он был толковым воином, не хулил Перуна и правильно
понимал Правду.
одобрял, но помалкивал. Что делать, если все твои друзья - язычники. Если ни
один праздник без крови не обходится. Что говорить о боге воинов Перуне, если
даже скотий* бог Волох, которого многие славяне держали в покровителях, тоже
человечьими жертвами не брезговал, хотя в последнее время служители его
старались приносить ему не девственниц, а девственность. Однако ж при любых
неурядицах те же смерды готовы были отдать собственных дочерей, лишь бы не было
неурожая. Духарев одобрить это не мог, но понять - вполне. Жили тут не каждый
сам по себе, а родами. Индивидуальность, личность не имела значения. Только как
часть целого. И если для выживания целого надо отдать богу часть, дочь или
сына, - отдавали. Был бы род жив, а дети новые родятся. Голодная зима больше
погубит, чем серп жреца. Голод был реальностью и для пахарей-полян, и для
охотников-кривичей. Каждый третий год был неурожайным. И хорошо, если только
третий.
и любое имущество, богатство.
двигались варяги, были в привилегированном положении. Пусть засуха сожжет поля,
пусть падет скот - рыба в мелком Сурожском море не переведется. Хоть сетями
лови, хоть руками. Зимой тут даже овец рыбой подкармливали.
ястреб тут же ринулся вниз, ударил метко...
удачей.
рухнул в траву. Стрелок, древлянин Шуйка, перенятый Свенельдом из гридней
древлянского князя Мала, пустил коня вскачь, свесился с седла и с ходу
подхватил сбитую птицу.
стрелами, будто то были не птички, а печенежская конница.
корешками да на рыбьей юшке...
правый, достигнув вершины холма, внезапно повернул вспять и галопом понесся
обратно.
понеслись обратно. Один даже, на ходу, переметнулся из седла в седло - на
свежую лошадь. Второй на скаку, будто играя, подбросил лук: раз, другой.
Условный знак. Две дюжины верховых. Или немного больше. Если это не передовой
отряд, то управиться можно. Но всё равно невезуха! И пятнадцати верст не
проехали, а уже нарвались!
Николаев Андрей
Гюго Виктор
Пехов Алексей
Свержин Владимир
Прозоров Александр
Муркок Майкл