Чтение 5–й страницы книги ~Отражение птицы в лезвии~

Из его шеи, там, откуда торчал толстый арбалетный болт, бил фонтан темной крови. Из леса, матерясь и размахивая оружием, выбежали люди. Аттон стиснув зубы, потянул из-за плеча меч, и вышел им навстречу. Их было трое. Замедлив шаг, они приближались, глядя на мертвую лошадь, совершенно не обращая внимания на него. Один из них, здоровенный детина, сжимал в руках огромный аведжийский арбалет, заряженный зазубренной толстой стрелой, двое других были вооружены тяжелыми секирами.

- Ты че, свин джайлларский, ты куда целил, мать твою? В седока целить надоть было...

- В седока и целил...

- Вон он, мать твою, седок твой, страшный такой. Ща мечом махать начнет...

Детина глянул на Аттона, мерзко ухмыльнулся, и поднял арбалет. Аттон, отставив меч чуть в сторону, шел прямо на них.

- Ты гляди, не пужливый. А зря... Ий-и-и-х!

Аттон с легкостью отбил стрелу мечом, и одним прыжком оказавшись возле арбалетчика, снес ему голову. Пока второй разбойник провожал испуганным взглядом, крутящийся в воздухе болт, Аттон вырвал у него из-за пояса нож, и всадил ему в глаз, по гарду, и тут же, не давая третьему поднять секиру, разрубил его почти пополам. Сзади тихо звякнула, упавшая на камень, стрела.

Аттон, стоя среди порубленных тел, внимательно вглядывался в лес. Убедившись, что разбойников было всего трое, он обшарил карманы их грязных кожаных рубах, и, с досады, плюнул. Теперь у него не было коня. Тогда, унося ноги из Тарра, где ему пришлось бросить оленя, он хотя бы знал, что есть короткая дорога черед Пустоши. Пару раз он ходил к Виесту, но северным трактом, из Данлона... Здешние же места ему были совершенно не знакомы. Идти по дороге пешком было бы слишком опасно. Не считая разбойников, на тракте могут встретиться охотники за головами, о которых говорил громила из таверны, а для этих, подорожные грамоты - лишний повод обшарить карманы странника, Идти лесом вдоль дороги долго, к тому же он слишком устал, что бы пробираться через завалы и буреломы. Аттон снял седло и закинул его в кусты. Потом, собрав все самое необходимое, заполнил дорожный мешок и двинулся в гору. Оставалось надеяться на случай.

- Герцог Латерратский признает Императора своим сюзереном, лишь в том случае, еслипосле смерти герцога его титул перейдет правящему Императору.

Россенброкдолго молчал. Он прижимал ладони к вискам и напряженно думал. Гир смотрел на старика с жалостью. Только они двое, на всю Лаору могли осознать, к каким последствиям приведет этот шаг.

- Правители Атегатта всегда славились своей прямотой и следовали древним канонам чести. За редким исключением. Может, поэтому, они чаще других становились Императорами. Аведжийцы в глазах всей Лаоры были и остаются проклятыми предателями. Это правда и нет, одновременно, и ты это знаешь ничуть не хуже меня. Но никто не хочет, чтобы они правили миром. Я думаю, что это понимают не только епископы, но и король, если он не пропил окончательно свои мозги. Но сейчас, они сильны, как никогда. Мой герцог провел много времени в переговорах с Циче. И он убежден - Фердинанд страшней всех нелюдей, драконов, епископов и мятежных генералов вместе взятых. Подумай об этом, граф.

- Надеюсь, твой герцог понимает, какое непосильное бремя он взваливает на хрупкие плечи Конрада? Что после его смерти, начнется такая бойня, за обладание землями Латеррата, что все остальные войны просто померкнут. Латеррат далеко, между ним и Атегаттом враждебная Забриния и Штикларн. Твой герцог знает, сколько найдется желающих, на освободившийся престол.

- И поэтому, он и желает отдать его Атегатту.

- Мы слишком долго воевали. Кристофер, чтобы сохранить Империю в том виде, в каком она есть сейчас. И будь я проклят, если знамя Латеррата, поднимут над развалинами этого мира.

- Но ты всегда ратовал за расширение влияния Атегатта, граф!

- Я долгие годы готовил мир к этому. Но это делал я. Если Иллар позволит, я проживу столько времени, сколько хватило бы на то, чтобы сделать из Конрада настоящего правителя. Я рад тому, что герцог обеспечит, хотя бы на короткий срок, безопасность нашим западным границам. Но будущее - будущее туманно, как парк за окном. Сейчас, в этом мире существует баланс, пусть хрупкий, но достаточный для того, чтобы армии не кромсали друг друга. Пока никто не рвется к мировому господству...

- Пока, граф. Пока...

- Да, Кристофер. Я понимаю, что решение твоего повелителя бесповоротно?

- Да, граф. Все необходимые бумаги уже подготовлены. Необходимо официальное признание. И мы оповестим церковь, и всех послов...

- Признание? А разве твой герцог оставил Императору выбор? Я понимаю, что архиепископ Новерганский уже в курсе?

- Да, граф!

- Толстый пройдоха... На том и порешим. Можешь не ждать официального ответа двора, Кристофер. Поезжай в Дрир, к Вальтеру, обрадуй старого ублюдка... Я надеюсь, что с этого дня, мы начнем делать общее дело...

Случай представился буквально сразу, Аттон не успел пройти и шести стрел. У обочины, погрузившись по самые ступицы в жидкую грязь, стояла доверху груженая телега, запряженная двойкой волов. У телеги, утопая по колено в грязи, вяло размахивал шестопером пожилой приземистый аведжиец, с широченными плечами и бородой лопатой. На него, наседая со всех сторон, и так же вяло размахивая секирами и булавами, нападали шестеро, точь-в-точь, как и те, которых зарубил Аттон.

Несмотря на явное численное преимущество, разбойникам не удавалось одолеть купца. Один из них, на глазах у Аттона, неловко оскользнулся в грязи, и тут же рухнул с размозженной головой, забрызгав дружков кровью и мозгом. Разбойники матерились и подбадривали друг друга тычками. Аттон выбрал место почище, и скинул заплечный мешок. Потом достал из голенищ ножи и двинулся к месту боя, обходя обширную лужу. Купец, заметив его, заработал шестопером быстрее, заставив грабителей, слегка пятится назад.

- Что за упертый хрен такой попался? Да мы ж тебя на куски порежем и ...

Грабитель, издав истошный вопль, обмяк, тщетно стараясь дотянуться до ножа, торчащего между лопаток. Остальные, в недоумении уставились на упавшего, что немедленно стоило двоим из них жизни. Один схватился за рассеченное широким лезвие горло и с хрипом повалился на другого, которому досталось шестопером по голове. Оставшиеся, не раздумывая, бросились в лес.

Аттон, вытащил свои ножи, и внимательно посмотрел на бородача. Тот, по-прежнему, прижимался спиной к телеге, и держа в готовности шестопер, с тревогой поглядывал куда-то назад, в сторону желтых кустов.

- Тряпка сухая есть?

- Чего?

- Чего-чего... Сухая тряпка у тебя есть? - Аттон подобрал метательное лезвие, вымазанное грязью и кровью. Бородач, опустил шестопер, и по-прежнему подозрительно таращась, полез за пазуху.

- На вот... - Он швырнул Аттону лоскут грязноватой холстины. - Эй, Гарр! Что с ней?

- По-моему все, господин купец... - отозвался из кустов совсем юный, плачущий голос.

- Что, мать твою, всё?

- Она, это... умерла...

Бородач швырнул шестопер в грязь, и не глядя на Аттона, побрел вокруг телеги. По дороге, он со злобной гримасой пнул труп разбойника, и забормотал проклятия. Аттон, тщательно протер клинки и пошел следом.

За кустами, прислонившись спиной к поваленному дереву, сидел юноша, почти мальчик, с красивым, по-детски округлым лицом и ясными серыми глазами, полными слез. У него на коленях лежала девушка, в длинном сером шерстяном платье, тонкие черты ее красивого лица уже заострила смерть. В груди, там, где прошла насквозь арбалетная стрела, зияла страшная кровавая дыра с рваными краями.

- Ублюдки! Потомки Джайлларских свиней! О, горе мне... - бородач прижал ладони к лицу покойницы, и закачал головой из стороны в сторону. Аттон пошел обратно к телеге. Оттащив трупы грабителей к краю дороги, он взял волов за удила, и потянул за собой. Телега жалобно скрипнула, и раздвигая зловонную жижу, подалась вперед.

Когда задние колеса повозки прочно обосновались на достаточно сухом участке тракта, вдали послышался стук копыт. Аттон отпустил поводья и, перехватив поудобней рукоять меча, двинулся навстречу всадникам.

- Это они, господин купец, они вернулись за нами...

Бородач перестал причитать, и посмотрел на подъехавших всадников. Их было семеро - двое юношей, смуглых, как и сам купец, остальные - усатые и толстые дружинники, видимо, из местной охраны. Юноши соскочили с коней и бросились к аведжийцу. Купец прикрыл девушке глаза и встал.

- Она умерла, дядя?

- Да... Почему вы так долго, мать вашу...

- Господа охранники, ехать отказывались, говорят, далеко...

- Молчи, щенок... - Дружинники спешились, и подошли поближе, рассматривая мертвых грабителей. Аттон отошел к краю дороги и, присев на корточки, достал из мешка шило и нитку.

- Что же это ты, господин купец, в дорогу-то пустился, с малолетними малолетками, а?

- Так, вот. Господа дружинники. Мать ихнюю, - бородатый указал на юношей, - зверь лесной задрал, намедни. А тут, как раз, я с помощником проезжал домой из Хоронга. А мать ихняя, мне сестрой приходится, двоюродной... Ну, пожалел, племянников-то, заберу думаю их с собой, в Лишанцу, прокормлю, в люди выведу... Да вот, девочку... Там, внизу, под холмом, из леса... - в его глазах показались слезы. Дружинники отворачивали лица от мертвого тела и сипло дышали.

- Как, стрелой проткнуло, её-то, погнал я волов, да вот застрял... Послал тогда братьев к посту, за подмогою... А тут, гляжу - бегут, сзади, разбойники, мать их. Хорошо, добрый человек вмешался, помог... Не устоял бы против них. Нет.

Дружинники посмотрели на Аттона. Тот, с видом полного безразличия, подшивал надорвавшуюся перевязь.

- Ты, кто ж такой будешь, странник?

Аттон отложил шило, и встал.

- Еду, из Хоронга, к господину Монтессе, с торговыми поручениями... Моего коня срезали... Там же, где и девчонку... Я их убил, всех. Там, под холмом. Поглядите, может за кого награду дадут... - Самый длинноусый дружинник, видимо старший, махнул товарищу рукой.

- Сгоняй-ка, под гору, посмотри... - Потом взял, протянутые Аттоном бумаги.

- Могемец?

Аттон отрицательно покачал головой. Он смотрел, как бородатый купец взял с телеги лопату, и сойдя к обочине, принялся рыть могилу.

- Армельтинец... - ответил он дружиннику, и обратился к бородачу, - Господин купец, заберите тело с собой, его здесь выроют волки. Похороните в городе.

- И то верно. - Купец бросил лопату заплаканному помощнику и, аккуратно подняв тело, положил на повозку. Осунувшиеся мальчишки держали за поводья лошадей, и с тоской смотрели на мертвую сестру.

- Печать не поддельная?

Аттон хмыкнул и забрал бумаги обратно. Из-за деревьев, разбрызгивая грязь и навоз, выскочил, посланный проверить слова Аттона, дружинник.

- Старшой, там это... Джуппа, значит, мертвый. Сам Джуппа Камень... Еле разобрал, так раскурочило его... и брательник евонный, тот воще без головы...

Старшой с уважением посмотрел на Аттона.

- Мастер ты, армельтинец, мечом махать. Далековато от родины забрался. У герцога на побегушках?

- Тороплюсь я, господа. Срочное дело, в Виесте. Господин купец, я понимаю ваше горе, но не могли бы вы продать мне коня?

- Погоди... - Дружинник расправил пышные усы. - Езжай с нами до заставы... А оттуда, с разъездом доскачешь до самого Виеста. Думаю, воевода расщедрится на коня, коль уж ты зарубил самого Джуппу. Залазь сзади.

Каммо Кирр выпроводил последнего посетителя, пересчитал мелкие деньги, и запер массивным замком тяжелый сундук. День явно удался - такого количества контрабанды, не проходило через его руки никогда. Он подсчитал в уме барыш, и весело пустился в пляс по комнате, высоко подкидывая коротенькие толстые ножки. Заработанных, за последнее время денег, ему с лихвой должно было хватить на небольшой замок в Форелне, с прислугой и собственной дружиной. Он мог бы взять под охрану пару-тройку дорог, и стричь купцов, как они стригут своих баранов. Кирр даже немного помечтал, с нежностью глядя на окованный медными полосами, сундук. Он представлял себе, как желающие проехать через его земли, валяются перед ним в пыли и жалобно стонут. А он, одетый в черный бархат, с самих Островов, в окружении пучеглазых молодцев, вальяжно и степенно проплывает мимо, словно чернопарусная бантуйская галера. А контрабандистов, вовремя не заплативших дань, он будет, собственноручно, вешать на перекрестках. И тогда, никто не посмеет попрекнуть Каммиуса Кирра Третьего, в том, что он трус и невежда.

Окрыленный радужными мечтаниями, Каммо нырнул в маленький погребок, и вылез оттуда, весь в паутине, с кувшинчиком старого данлонского вина, припрятанного еще с тех пор, как он только начинал торговать контрабандой. Не спеша, он наполнил бокальчик и смакуя чудесный напиток, сделал маленький глоток. Вино было восхитительным. Причмокнув от удовольствия, Каммо нарезал бисквит и, сделав жест бокалом в сторону сундука, произнес тост:

- За Каммиуса Кирра Третьего, славного богача!

За его спиной тихо скрипнула дверь.

Каммо повернулся, и мгновенно побелев, как полотно, выронил бокал из рук. По полу, у его ног растеклась ярко-красная лужа.

В дверях стоял, загородив проход, невысокий мужчина в сером верховом костюме. Он смотрел на Каммо маленькими ядовито-желтыми глазами. На его смуглом, побитом оспинами лице, играла злая усмешка. Он аккуратно прикрыл за собой дверь, и опустил засов. Потом, не спеша, снял с плеча арбалет и вложил в ложе стрелу. Каммо, увидев направленное на него оружие, постарался придать своему лицу бесстрашный и надменный вид, но колени подвели его, и он грузно опустился, прямо в лужу разлитого вина.

- Обмываешь удачную сделку? - Человек встал напротив Каммо, и посмотрел на него сверху вниз.

- Д-да...

- Ты, знаешь, кто я...

- Д-да, господин. Вы Гайсер, Щ-щ-уколов... - Язык совсем не хотел слушаться Каммо, он прилип где-то к гортани, и стал тяжелый и твердый, как кусок дерева.

- Вот и хорошо. Тогда ты, без сомнения, знаешь, зачем я пришел...

- Н-н-нет, господин...

- Нет? Гм... Ну, хороню, я попробую тебе объяснить... - Видя, что после его слов, Каммо зажмурил глаза и прикрыл лицо рукой, Гайсер тихо рассмеялся. - Я же сказал, что попытаюсь тебе объяснить цель своего визита. Я вовсе не собирался тебя бить... - Каммо убрал руки и заискивающе улыбнулся, и тут же получил резкий и мощный удар кулаком, затянутым, в обшитую металлическими бляхами, перчатку. Каммо взвыл и разбрызгивая кровь и слюну, рухнул к ногам аведжийца.

- Вот же... Не смог удержатся... Дело в том, мой скаредный друг, что господин Дибо, очень недоволен тобою. И из-за этого он волнуется... А волноваться господину Дибо противопоказано, у него очень слабое сердце... Его может хватить удар! - Гайсер сел в кресло и положил заряжений арбалет себе на колени. - Господин Дибо считает, что ты намеренно обманываешь его. Но ведь это же неправда? Скажи мне, мой удивительно жадный друг, что это неправда...

- Я вас не об-м-манываю, клянусь здоровьем папаши... - Каммо стоял на четвереньках, и в промежутках между словами, выплевывал сгустки крови с обломками зубов.

- Ну, скажем, что папаша вряд ли бы стал гордится таким сыном... Еще три недели назад, ты сказал нам, к тебе направляется за распоряжениями какой-то особенный человек, из Норка. Потом, ты сказал, что он задерживается потому, что якобы, едет через королевство. Три дня назад, мы оцепили все дороги через Хоронг, и как минимум полсотни замеченных, подходили под твое описание. Но прошло три дня, ты встретился за это время, больше, чем с сотней человек... Где же твой посланник?

- Н-не знаю, господин Щуколов. Условный знак не тронут. Он не появлялся.

- Гм. Может, ты его уже предупредил?

- Нет, что вы...

- Ну, хорошо. - Гайсер помолчал, раздумывая. Потом встал, разрядил арбалет и пошел к дверям. - Три дня, Каммо, три дня. Если через три дня он не появится, то... Возьми, - он кинул на пол перед торговцем клубок беспорядочно связанных кожаных шнурков с узлами на концах. - Возьми свое послание. Мы сделали себе копию. Если ты нас, конечно, не обманул, и это действительно послание....

Носатый, черноглазый оборванец, одетый в живописные лохмотья, проводил взглядом отъезжающего Щуколова. Потом, сливаясь с сумерками, словно, серый облезлый кот; проник в дом. Постояв, немного, возле нужной двери, он негромко постучал условным стуком. Когда, дверь чуть приоткрылась, и в проеме показалось испуганное лицо Каммо, бродяга молниеносно ткнул его длинным узким кинжалом под ребра, и втолкнул обмякшее тело в комнату. Быстро осмотревшись, он схватил со стола послание Торка, и спрятал в мешок на поясе. Потом, разбив все найденные бутыли с маслом, чиркнул кремнем, и когда пламя поползло, пожирая мебель, вышел в темный пустой коридор, и спустившись вниз. на улицу, что есть сил помчался к таверне "Гиблое место".

Таверну "Гиблое место" Аттон нашел далеко заполночь. Ноги его подкашивались от усталости, шея и спина горели так, словно, под кожу ему всыпали мешок бантуйского жгучего перца. В таверне царил обычный полумрак, несколько плошек с жиром вяло коптили грязный потолок. Аттон, жестом подозвав хозяина, уселся напротив чумазого бродяги. Подошел хозяин, толстомордый, воняющий гнилой капустой старик, и посмотрел на Аттона пустыми, как у каменного истукана, глазами. Аттон, пытаясь унять боль, опустил голову на ладони.

- Комнатаесть?

- Да, господин.

- Хорошо. Принеси чего-нибудь поесть...

- Да, господин. Что-нибудь еще?

- Проваливай...

Аттон, машинально пережевывая пищу, оглядывал поздних посетителей. Бродяга напротив него, оборванный так, словно, его трепала целая стая свирепых псов, держал одной рукой большую просяную лепешку, а другой отрывал от неё крошечные кусочки, и тщательно обнюхивая каждый, с величайшим наслаждением отправлял в рот. За соседним столом молча сидели перед пустыми кружками несколько мужчин, в темных, до земли, балахонах. Лица их были скрыты капюшонами, и Аттону сразу пришло на ум, что это монахи, может быть даже - Истребители Зла. Напротив них, сидел молодой парень в поношенном, темно-зеленом плаще охотника, явно с чужого плеча. Парень был сильно пьян, он опорожнял один кувшин за другим, кидал в хозяина мелкими монетами и, периодически наклоняясь под стол, шумно блевал. У стены, скрытый полумраком, сидел шпик. Аттон, наметанным глазом, приметил ею сразу, как только вошел в таверну. Шпик был немолодой, тертый, отправивший на дыбу не одну сотню человек. Он оглядывал настороженным взглядом таверну, и изредка макал свой длинный нос в кружку с пивом. Бродяга напротив, доел половину лепешки, и с горьким вздохом сожаления, завернул оставшийся кусок в грязную тряпку и спрягал за пазуху. Аттон отодвинул миску и посмотрел на соседа. Бродяга, поднялся, и припадая на правую ногу, пошел к выходу. Проходя, мимо Аттона, он вдруг, вытаращил глаза, и издавая хриплое бульканье рухнул прямо на него. Аттон спихнул вонючее, дергающееся тело и выхватил из голенища нож, но бродяга уже бежал огромными прыжками к выходу, опрокидывая лавки и столы.

- Он срезал мой кошелек! - Заорал Аттон и метнул нож вдогонку. Нож с треском вошел в захлопнувшуюся дверь. Аттон вскочил, незаметно сунув в карман послание, переданное бродягой, и побежал к двери. Из своего темного утла, ему наперерез выскочил шпик. Аттон пихнул его локтем в живот, открыл дверь и выглянул в ночь.

- Ушел! Паршивый сын джайлларской свиньи... - Аттон закрыл дверь, с треском вырвал из доски нож, и направился к шпику.

- Это ты, подлая тварь, помешал мне догнать его...

- Вы ответите за свои слова, господин незнакомец-.. -Шпик, пятясь задом, пробирался к дверям. Аттон махнул рукой, и направился к хозяину.

- Слава Иллару, у меня остался небольшой запасец. - Он вытащил пару монет и бросил на стойку. Хозяин, видя, что из клиента не придется выбивать деньги за съеденное, радостно закивал головой.

- Как мило, с вашей стороны, иметь с собой этот самый небольшой запасец... Только должен вас предупредить: господин, которого вы так неосторожно ударили, увлекшись погоней, имеет привычку сводить счеты с помощью городских властей. И... И не только... - старик произнес последние слова едва слышно и сделал при этом страшные глаза.

- Да? - Аттон вопросительно поднял брови.

- Господин Треммо, славен тем, что после ссоры с ним, люди имеют свойство исчезать... Навсегда.

Аттон пожал плечами и пошел к выходу. Далеко впереди, в мерцающем свете факелов, мелькала спина удаляющегося шпика. Аттон дважды негромко свистнул. Совсем рядом, в темноте, кто-то тихо свистнул в ответ. Аттон, указав рукой в сторону господина Треммо, провел большим пальцем по горлу и, громко хлопнув дверью, вернулся в таверну.

- Я поднимусь в свою комнату. Думаю, что незачем оповещать городскую стражу, об этом мелком происшествии.

- Я с вами согласен, господин. Совершенно незачем.

Поднимаясь по лестнице, Аттон заметил, что монахи, подняв головы, смотрят ему вслед невидимыми глазами. Закрыв комнату на засов, он подпер дверь массивным табуретом, прочитал в свете лучины записку, переданную бродягой, и тяжело вздохнул.

Все только начинается.

Фердинанд, наверное, в сотый раз перечитал письмо сестры, и прижал, нежно пахнущий цветами, листок тонкого белого пергамента к лицу. Ему хотелось плакать, просто по-детски, разрыдаться, но он завыл, дико, страшно, потом заклекотал, как раненый гриф, и схватив со стены алебарду, принялся крушить мебель вокруг себя. И лишь, когда острый осколок мрамора рассек ему щеку, он, обессилив, упал на пол, и лежал, тихо всхлипывая, не пытаясь остановить кровь.

Шелона... Он, воспользовавшись её любовью, преданностью, тихой покорностью, отправил ее в этот жуткий ад, по сравнению с которым Джайлларский свинарник - это сущий Иллар. Она, разделив с ним тайну ответственности за смерть отца и брата, а затем и ложе, пошла на эту пытку с гордо поднятой головой. Но все, на что он надеялся, оказалось тихим бредом. Горцев невозможно было склонить на свою сторону. Их жизнь была настолько другой, чуждой, что читая послания сестры, Фердинанд чувствовал, как на голове у него, становятся дыбом волосы. Она была среди них, она видела и переживала все это наяву. Чудовищные замки, постройки гремлинов, где с потолка на голову падают мохнатые черви-кровососы, а в залах, страшные люди в шкурах разделывают живьем оленей и пьют горячую кровь из огромных кубков. Её муж, князь Нестский Дитер спит со своими солдатами, волками и лошадьми. Во время буйных празднеств, он привязывает к столбам обнаженных женщин, и гости, себе на потеху, кидают в них ножи и топоры. В волчьи ямы, ежедневно, бросают людей, а в замковых подвалах живут ужасные древние чудовища. Он обрек её на этот ад, в призрачной надежде склонить варваров на свою сторону в грядущей войне. За то короткое время, пока Шелона была княгиней Нестской, он сделал все, что бы ослабить Империю. Но поражения следовали одно за другим. Сначала провалилась акция по захвату провинции Хоронг. Теперь старый маразматик. Великий Герцог Латеррата, вопреки здравому смыслу, признает Императора своим сюзереном, со всеми вытекающими из этого последствиями. Маркграф Марцинский осмелел после публичного наказания барона Винге. Теперь, южные бароны хватаются за топоры, только при одном упоминании об Аведжии. Четыре ариона, расположенные на границах топей Кары были страшной силой. Атаковать железные панты Империи в лоб - сущее самоубийство. А предпринять обходной маневр невозможно: с одной стороны топи, с другой - верные Империи данлонцы, со своей немногочисленной, но достаточно сильной армией. Если бы удалось склонить на свою сторону Нестс и провести армию перевалами Хонзарра, и с поддержкой Пинтов с запада... Но варвары упрямы, а их правители не поддаются ни убеждению, ни внушению. А время уходит... Сейчас, Империя слаба, пока в стране голод и эпидемии, бунты и интриги знати, у него есть шанс. Но, со временем, Россенброк справится с этим, и не из таких положений выкручивался проклятый старик. Поэтому, нужно торопиться...

Фердинанд встал, отряхнул камзол, и обвел взглядом разгромленный зал.

- Убрать здесь все! - Словно из-под земли, возникли слуги и суетливо забегали вокруг. Фердинанд с отвращением смотрел на них.

- Найти Дибо! Я буду ждать его в восточном крыле. - Он аккуратно сложил письмо сестры и передал личному камердинеру. - В мой сундук... Особый сундук... Отвечаешь головой!

Дибо нашел герцога возле странной скульптуры, изображающей, выпрыгивающую из воды, толстую рыбу, с длинными человеческими руками и мощным дельфиньим хвостом. Фердинанд стоял, облокотившись на скульптуру, и взгляд его темных глаз, не предвещал ничего хорошего. Дибо, засунув руки в рукава клетчатого балахона, низко поклонился.

- Ты опять подвел меня, монах...

- Господин герцог... Ваше Высочество! Паук Гир двадцать лет не покидал Тарль. Он слишком осторожен, и слежка за ним внутри города, могла поставить под угрозу всю нашу миссию в Латеррате.

- Я потерял еще одну надежду, проклятый монах. И даже не могу себе представить, во что выльется союз Латеррата и Атегатта... Выяснили, кто организовал покушение на короля?

- Да, Ваше Высочество! Все следы ведут в Норк. Как вы и предполагали, за этим стоит один из торговых кланов. Скорее всего, что это они убрали наших людей в Тарре, перед нападением нелюдей. Но мы не можем достойно проявить себя в Норке - там каждый второй, либо человек графа, либо канцлера...

- Как покушение на Россенброка?

Дибо пожал плечами:

- Это уже девятое покушение. Ваше Высочество! Но никто из посланных, даже не увидел канцлера.

- Пытайтесь, Дибо, пытайтесь... Пока жив этот старик. Атегатт для нас в недосягаемости. Что с монахом?

Дибо опустил колючие глаза.

- Он ушел. Ваше Высочество. Но мы отправили по его следу лучших из лучших...

- Лучшие из лучших, Дибо, живут в обители Долгор. А твои головорезы, способны лишь, гоняться за ранеными черепахами. Мне нужно знать, зачем долгорский монах, инкогнито, идет в Аведжию. А еще, лучше, если ты принесешь мне его голову. Или, готовь свою...

- Да, Ваше Высочество... Мои люди нашли гробницу Гидеона Ужасного!

- Это важно. Ну и где они?

- На границе Рифдола, Ваше Высочество. В катакомбах кобольдов, на плато Ульсар... Вход в катакомбы охраняет отряд рифдольских наемников, и для того, чтобы штурмовать его, понадобится целая армия...

- Здесь ты прав, монах... Хорошо, катакомбы пока подождут.. - Надеюсь, в Прассии все готово?

- Да, Ваше Высочество. Мы ждем только вашего приказа...

- Придется еще подождать... Пока готовь людей, для отправки к кочевникам, и уртских корсаров. Мы не должны дать Бантуе вести нормальную торговлю с Империей. И... Отправь людей в Нестс, пока в горах не пошел снег. Я должен быть уверен, что с моей сестрой все в порядке. - Лицо Фердинанда исказила боль, и Дибо поспешил отвести глаза. - Если с ней что-то случится, князя Дитера - убить. И чем страшнее будут его мучения, тем лучше...

- Я понял, Ваше Высочество.

Фердинанд замолчал, Дибо покорно ждал, опустив голову. Наконец, герцог, словно проснувшись, встрепенулся. В такие мгновенья он напоминал огромную хищную птицу. Острые серые глаза на бледном лице, нос с горбинкой и тонко очерченные, подвижные губы,

- Ты знаешь, кто это? - Фердинанд указал на статую, и впервые улыбнулся. Улыбка у него была великолепной - доброжелательной и белозубой.

- Нет, мой господин, не знаю.

- Конечно, откуда ты можешь знать... Сын мясника... Это древнее гномье божество - Гоммолг. Ему поклонялись, а он взамен приносил из пучины драгоценные камни. Ответь мне, служитель веры - если бы тебе поклонялись, ты бы смог нырнуть в бездну, для того чтобы одарить молящихся самоцветами?

- Я не нахожу прока в простом поклонении. Ваше Высочество!

- Ты дурак, Дибо... Иди...

Аттон неподвижно лежал на кушетке в грязной комнате, на втором этаже таверны и размышлял. Известие о предательстве связного он воспринял спокойно. Он похвалил исполнителя за своевременное устранение предателя и пошел проверить условный знак. За знаком действительно вели наблюдение, причем, как заметил Аттон, за теми, кто наблюдал за знаком, в свою очередь тоже следили, а за теми и теми, наблюдал еще кто-то. Аттон кожей чувствовал, что кто-то проявляет к нему особый интерес. Исполнитель был из самого Норка, Аттон отослал его обратно, получив послание Торка, и сведения о том, что вся дальнейшая сеть может быть просто-напросто ложной. Это значило, что необходимо избегать всех местных шпионов и доносчиков, работающих на Круг.

А это, в свою очередь, означало, что теперь у Аттона оставалось два выбора. Либо он исчезнет, и будет пробираться в Аведжию лесами. Но на это уйдет слишком много времени. Либо попытаться выдать себя за кого-то иного, и сбить с толку тех, кто за ним следит. Исполнитель, знавший Аттона в лицо, уверял, что никто из местных, даже не представляет, с кем должен иметь дело. С другой стороны слава Птицы-Лезвия могла докатится и до этих краев, и стоило попробовать стать тем, кем он, по сути дела, и является. Охотником за головами. Или охранником караванов. Риск был намного большим, чем если бы он пополз по-пластунски до самой Циче, но времени займет намного меньше.

Аттон встал, натянул сапоги, спрятал ножи, проверил нарукавные кинжалы, и лезвия, спрятанные в складках накидки, подхватил перевязь с мечом, и вышел на улицу. Направившись к рынку, он внимательно высматривал шпиков. Дважды ему казалось, что за ним следят, но точной уверенности у него не было. Он потолкался немного у рыночных рядов, порасспрашивал об отправляющихся караванах, угостил вином пару вербовщиков. Наконец, чувствуя, что с непривычки, от рыночной суеты и толкотни, у него начинает болеть голова, Аттон выбрался к главной пощади, где снаряжались в дорогу караваны. Он походил среди телег с рудой и маслом, медом и солью. Караванов было много, заканчивался торговый сезон, и в преддверии холодов все торопились продать, оставшийся с лета товар.

- Эй! Армельтинец!

Аттон обернулся и увидел темноволосого растрепанного парнишку, со здоровенным синяком, под глазом. Парнишка белозубо улыбался во весь рот.

- Армельтинец, ты ищешь моего хозяина?

Аттон сразу узнал Гарра, помощника бородатого купца с Форелнского Тракта.

- Это кто ж тебя так?

- А, с братьями подрался...

- Удачно добрались?

- Спасибо, господин армельтинец. Зухе, вот похоронили... Возле поста дружинников. Господин купец очень хотел поблагодарить вас. Даже ходил в банк, справляться.. Потом к господину купцу люди приходили, о вас спрашивали. Но он не сказал ничего... Нет. Выпивший был, начал шестопером махать, да и братья его тоже молодцы, каждый со своими ребятами подошли, да и погнали пришлых пинками...