read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Хохот воинов отвечал каждой их фразе. Заинтересованные перепалкой викинги незаметно для самих себя сильнее налегли на весла. Драккары рванулись вперед, словно настоящие живые драконы, распустившие крылья по ветру.
— Эй, не спорь с Равнемерк, Гутхорм, — подзадорил кто-то, кого Гуннарсдоттер уже не узнала. — На кораблях ее никто не обгонит.
Путешествие получалось веселое. В Трандхейме Хакона встречали радушно, и, хоть даже самые богатые бонды не могли прокормить всю его армию, викинги не голодали. Хильдрид, как вождю своего небольшого отряда, фактически приходилось заботиться только о корабле, об остальном заботились гостеприимные хозяева — если не хватало мяса в одном хозяйстве, припасы приносили из других, да еще давали с собой. Всюду к войску Воспитанника Адальстейна присоединялись воины или мальчишки, желающие начать свою воинскую карьеру, но не имеющие пока ни оружия, ни доспехов, и умеющие ровно столько, сколько умеют парни в их возрасте.
Берген оказался так же гостеприимен. Всюду — и в Согне, и в Урнесе, и в Хердаланде — Хакон обзаводился новыми отрядами, некоторые херсиры[20] и даже ярлы, назначенные в свое время Эйриком, присоединялись к нему на своих кораблях, принося присягу верности. В Бергене был созван тинг, хотя привычное время для собрания уже прошло, и на этом тинге младшего отпрыска так же охотно, как и в Трандхейме, провозгласили конунгом. Вскоре число воинов Воспитанника Адальстейна выросло до пяти тысяч и тридцати кораблей — невиданное воинство. Правда, держать его долго Хакон не мог, понятно, что после битвы с Эйриком почти всех придется отпустить. Многие бонды оставили хозяйство, чтоб отстаивать в бою права нового конунга — настолько им поперек горла стал Кровавая Секира — разумеется, они желали вернуться к себе в поместья уж никак не позже Дистинга[21], а лучше бы и раньше.
Кроме того, кормить такое войско — это не шутки. Пять тысяч человек, как саранча, сметают все съестное на своем пути. Но зато какой враг устоит?
— Если так пойдет дальше, конунг, то ты выцедишь с Нордвегр всех мужчин, способных носить оружие, — пошутил Халльдор, ярл Хакона, пришедший с ним еще из Англии.
В ответ Воспитанник Адальстейна лишь плечами пожал.
— Тем лучше. Чем скорей все это завершится, тем лучше.
Но дело затягивалось. На упплендский тинг пришлось добираться посуху, и там вновь повторить свои обещания по поводу земель и законов. Хакона ждал все тот же результат — бонды с готовностью согласились признать его конунгом и тут же набрали ему небольшое войско в придачу. Правда, с припасами стало хуже, потому что наступала зима, а скармливать все запасы прожорливым молодцам никто не собирался. Викингам приходилось охотиться и острожить рыбу в озерах. В Хафсфьорде юный конунг узнал, что Эйрик уже не сидит в Вике, и где он — никто точно не знает. Из Вика его мягко попросили, когда выходки людей Кровавой Секиры наскучили большинству жителей области. Людей он там не набрал, и, говорят, отправился куда-то на север, в глубь страны, оставив корабли. Должно быть, до него дошли слухи не только о находчивом младшем брате, но и о том, как его принимают. Притом, что ни Эстфольд, ни Раумарике, ни даже Вестфольд — наследственная отчина его отца — не захотели помогать Эйрику.
Это никого не удивило, кроме него самого, потому что, став конунгом, наследник Прекрасноволосого разгулялся на славу. Он не выбирал специально, какую область особо одарить своим бесчинством, но так уж получалось, что больше всего доставалось тем фюлькам, где он бывал чаще всего, то есть югу полуострова. Мало ли что вытворял Эйрик от полноты чувств, от ощущения собственной безнаказанности. Там увез чью-то дочку, там позабавился с чьей-то женой, там кого-то секанул топором, потому что ему не понравилась физиономия или упрек... Он уже и не помнил всех своих «подвигов», но обиженные помнили все. За пять лет их набралось очень много.
— Где это видано — Эйрик не спешит разделать на ломти претендента на конунгов сан? — расхохотался Халльдор. — Неужто испугался?
— Ой, вряд ли, — равнодушно сказала Хильдрид, и на нее посмотрели с удивлением, потому что дочь Гуннара молчала даже на военных советах, а уж у костра за ужином в обществе ярлов и самого правителя — тем более. — Просто Эйрик еще не совсем дурак. А если сам не сообразит, что один корабль головорезов — немного меньше, чем тридцать, жена подскажет.
— Да уж, Гуннхильд — ведьма еще та.
— Гуннхильд — колдунья? — поинтересовался Гутхорм.
— Да кикимора она...
— Речь не о Гуннхильд, а о ее муже! — прервал Хакон. — Раз Эйрик не хочет биться, тем лучше. Зиму проведем в Рогаланде или Ядаре, потом двинемся в Вик. Если Кровавая Секира не будет ждать где-нибудь по дороге, все разузнаем там.
— По мне, так найти его поскорее и отобрать его хваленую секиру, — проворчал густобородый Вемунд, очень похожий на изваяние Тора в святилище, только не с молотом, а с топором. — Вместе с головой. Сколько воды он может намутить — только асы знают.
— Воду больше мутит Гуннхильд...
— Эйрик от нас не уйдет.
— Только делов за зиму наделает.
— Не станет же он разорять страну, которую считает своей.
— А чем он, по-твоему, тут пять лет занимался?
— Довольно! — юный конунг сдвинул брови. — Отправляемся в Ядар, там и зазимуем.
В Рогаланде Воспитанник Адальстейна отпустил часть бондов с обещанием собраться под руку конунга по первому требованию. После тинга в Уппленде, где несколько сотен молодых мужчин изъявили желание повоевать за Хакона, эта убыль показалась ему столь неощутимой, что он решил вновь призвать их лишь в том случае, если проиграет первый бой или потеряет много людей, но не добьет противника.
Младшему Харальдсону предстоял не первый в его жизни бой. Уже в тринадцать лет он сражался под началом приемного отца, а в четырнадцать оказался на поле боя лицом к лицу с выходцами из Области датского права, почти с соотечественниками. И ничего, дрался неплохо, уцелел, даже, считай, не был ранен (сломанное ударом топора в кольчугу ребро не в счет, мелкие царапины — тоже). Правда, тогда у него уже были прекрасные доспехи и меч, прозванный Жернорезом. Ходили слухи, что этот меч с первого удара рассекает жернов аж до самой ячеи. Хакон, получив его в подарок, не стал проверять, истинны ли эти слухи. Но меч действительно был прекрасен, выкован из коленчатого булата высшего качества кем-то из северных умельцев, закален так, что точить его пока не приходилось.
Но управлять целой армией юноше еще не доводилось, и он волновался, хоть и не показывал виду. Вечерами он просиживал над грудами шишек, которые представляли собой корабли, и палочками-воинами, которые Хакон переставлял, пытаясь представить себе, каким оно может быть — первое в его жизни серьезное сражение, где на него ложилась полная ответственность за все. Он расспрашивал ярлов одного за другим, беседовал с Сигурдом о тех битвах, в которых трандхеймский управитель принимал участие. Дошла очередь и до Хильдрид.
Женщина рассказала Воспитаннику Адальстейна о некоторых схватках, в которых за свою жизнь успела принять участие. Она вспоминала подробности, которые излагала ровным, нарочито спокойным тоном. Ей хотелось вселить в юношу уверенность. Еще больше ей хотелось спросить его, каковы же его намерения в отношении ее дочери, но решила, что сейчас неподходящий момент. Да и они, в конце концов, взрослые люди. Сами разберутся.
— Ты мне не рассказывала, почему так ненавидишь Эйрика, — напомнил ей Хакон. — Дело в кровной мести?
— Нет. Да и не сказать, чтоб я так уж ненавидела его. Причины, конечно, есть. Он меня оскорблял. Из-за него мне пришлось покинуть Нордвегр и Ферверк, поместье моего мужа. Наследство мое и сына. Это ли не повод?
— Это причина. — Воспитанник Адальстейна помолчал. — Расскажи мне, каков он.
— Эйрик? — Хильдрид надолго замолчала. — Он... Воин. Сильный воин. Не будь его отец конунгом, из Кровавой Секиры мог бы получиться херсир. Или ярл. Или один из тех «вольных ярлов», что прежде держали в страхе целые области. Его, может быть, даже ждала бы слава Рагнара Кожаные Штаны. Тот тоже был редкостным головорезом, если судить по рассказам.
— Второй Рагнар? Хм...
— Нет, пожалуй. Главный недостаток Эйрика в том, что он не умен.
— Ты хочешь сказать, что он глуп?
— Нет, этого я сказать не хочу. Он не умен, но зато очень сообразителен.
— Разве такое может быть?
— Запросто. Вот, смотри. Если б он был умен, то не вел бы себя в Нордвегр, как в покоренном Валланде. Он бы понял, что с бондами лучше не ссориться. Но у Кровавой Секиры хватает сообразительности не проигрывать битвы. Пока он ни одной битвы не проиграл. Правда, на его веку их было не так уж и много.
Хакон внимательно слушал.
— Но даже если, — добавила женщина, — у Эйрика где-то не хватит сообразительности, ему подскажут жена или сын. Я имею в виду Харальда Эйриксона. Этот, говорят, похож на деда не меньше, чем ты — на отца. Из него получился бы конунг.
— А Гуннхильд и в самом деле так опасна, как о ней говорят?
— Не думаю. Она опасна, как любая умная женщина, к советам которой иногда прислушивается муж. Но у любой умной женщины есть недостатки. Мне кажется, что рано или поздно Гуннхильд в грызне за власть сомнет всю свою семью и в результате останется ни с чем. Женщине полезнее быть мудрой.
— Опять момент, которого я не понимаю. Разве можно быть умным и не мудрым?
— Запросто. Меня-то ты, помнится, назвал «мудрой женщиной», а не «умной». Есть же тому причина... Завершая наш разговор о Гуннхильд, скажу, что многие считают ее колдуньей. Но до сих пор не было явлено никаких доказательств того, что это именно так. Думаю, рассказы о ее колдовстве — лишь сплетни. Ничего более.
— Ты меня успокоила, — улыбнулся Хакон. — Ты говоришь редко, но всегда в точку. Надеюсь, ты и впредь будешь рядом.
— Думаю, конунг, скоро у тебя появится много других мудрых советчиков.
— Мудрости никогда не бывает мало, вот что я скажу.
— Я не собираюсь уходить от тебя, конунг.
— Разумеется, как только я займусь мирными делами, Ферверк ты немедленно получишь обратно.
— Не я, а мой сын. Спасибо, конунг.
— Пока не за что.
В Ядаре, во Фреккефьорде Хакона приняли еще лучше, чем в Уппленде. Богатых бондов здесь было много, и они наперебой устраивали в честь юного конунга пиры, обильные и шумные. Каждый чествовал нового правителя, как мог, заверял в своей преданности, снаряжал в его армию сыновей, и присматривал бдительным оком — о чем бы попросить. Пока еще не получив всю власть в свои руки, Воспитанник Адальстейна весьма свободно распоряжался землями. Он уже усвоил, что ничего дороже земли, особенно отеческой земли, у бонда нет, и если пообещать ему вернуть отобранное наследие, преданность обеспечена. Впрочем, а в какой иной стране обстоит иначе? Пообещай крестьянину надел — и он за тебя кому угодно глотку перегрызет. Жить-то хочется всем.
А земля — это сама жизнь. Земля — это хлеб и молоко от твоих коров, это дом и двор, это богатство, которое копится в кладовых и хлевах. Земля — это ароматы свежескошенной травы и цветущего луга. Это родина.
Но зазимовать в Ядаре не получилось. До Хакона дошли слухи, что Эйрик снова появился в Вике. Юноша хотел поскорее закончить дело, тем более что всегда лучше разобраться с врагом, пока твое войско еще пылает энтузиазмом и готово идти за тобой. К весне у бондов появится множество дел, и им на какое-то время станет все равно, кто там считается конунгом.
От Ядара до Вика не меньше двух недель пути — это при благоприятной погоде, каковая осенью бывает уже довольно редко. Армаде Хакона потребовалось восемнадцать дней. Хильдрид, как всегда в походе, была очень молчалива, но на стоянках постоянно шутила, не отступала даже с конунгом пререкаться. Правда, лишь в шутку. Воспитанник Адальстейна улыбался в ответ, отшучивался, но мысли его бродили далеко. Душой он уже давно начал схватку.
В Вике Эйрика, конечно, не оказалось. Кровавая Секира все еще пытался набрать себе людей, и, поскольку по-прежнему нигде в Ранрике или Эстфольде не находил понимания, отправился в Хадоланд и Уппленд...
— Как бы не наделал дел, — проворчал густобородый Вемунд. — Может и всю область разорить.
— Не так это просто.
Хакон в ответ промолчал.
В Вике его встретили прекрасно. Он опасался отпора, может быть, даже стычки, но никто и не думал препятствовать. Более того, Воспитанника Адальстейна встретили не просто бонды и ярлы, прежде служившие Эйрику, но и крепкий воин с испещренным шрамами лицом, одетый довольно хорошо, с манерами знатного человека. Он держал за руки двух мальчишек — постарше и помладше. Он встретил юного конунга почтительно, представил ему обоих мальчиков племянниками, сыновьями его брата Олафа, и к глубокому изумлению Хакона и собеседник, и его опекаемые называли юного предводителя войска законным правителем всего Нордвегр.
Племянников звали Трюггви и Гудред. Оба они были ненамного моложе пятнадцатилетнего «дядюшки» — одному десять, другому двенадцать. Их опекун был одним из множества ярлов Харальда, которые не сумели сохранить власть после смерти Прекрасноволосого. Он был старше Хакона, в его глазах — просто старик, но разговаривал с ним очень почтительно, будто был его моложе. Впрочем, перед лицом этой странной ситуации юный конунг повел себя с честью. Он внимательно выслушал жалобы на Эйрика, пообещал своим племянникам защиту и покровительство. И, разумеется, награду за то, что признали его главенство — последнее, впрочем, лишь намеком. Он прекрасно понимал, что дело вовсе не в защите. Если бы у опекуна мальчишек возникло основание бояться за их жизнь, вряд ли они оставались бы в Вике, под самым боком у Эйрика.
Область Эстфольд распахнула Хакону объятия своего гостеприимства. За своевременный выбор в пользу юного конунга Трюггви и Гудред были вознаграждены — первый получил Вингульмерк и Ранрике, а второй — Вестфольд. Управлять всеми тремя областями до достижения мальчиками совершеннолетия предстояло их опекуну, старому ярлу Харальда. На что, впрочем, он и рассчитывал.

Глава 5

Зима прошла так, как обычно проходят зимы в чужих, но гостеприимных краях. Прежде Хильдрид никогда не жила в Вике, но ей здесь понравилось. В этой части огромного полуострова было теплее, чем в Трандхейме, земля охотнее одаривала людей урожаем — ненамного, но все же.
Ярлам Хакона, большинство из которых либо родились в Англии, либо за свою жизнь поскитались немало, и привыкли слышать вокруг чужую речь, было уютно в Вике, как дома. Люди здесь оказались гостеприимными, вежливыми, и, поскольку юный конунг не скупился на обещания, очень радушными. Хотя у некоторых вызывало сомнения — а станет ли правитель держать свои столь щедрые обещания?
Воспитанник Адальстейна нисколько не кривил душой, уверяя, что будет так, а не иначе. Он был еще слишком молод, чтоб научиться жалеть добро, особенно если оно не было накоплено им самим, и превыше богатства ценил успех. Но чтобы добиться успеха, нужно было завоевать симпатии своих потенциальных помощников. И для этого богатства годились как нельзя лучше.
Впрочем, у Воспитанника Адальстейна скоро появился шанс доказать, что он всерьез примеряет на себя обязанности правителя всей страны. Зимовка получилась не такой уж мирной. Да это, в общем-то, было закономерно. Если уж где-то в области появляется большое войско, то ему и предстоит разбираться с разбойниками, отрядами объявленных вне закона викингов, с «вольными ярлами», которых за пять лет правления Эйрика развелось немало. Юному конунгу даже в голову не пришло обрушиваться на каждого из преступников всей мощью своей армии. Пять тысяч воинов против сотни или двух? Смешно.
Кто-то из его далеких-далеких потомков, наверное, сказал бы «неспортивно».
Конунг просто разбил армию на десяток отрядов, ненадолго отдал их под командование каждому из своих ярлов, и вскоре Эстфольд, а заодно и Ранрике с Вестфольдом избавились от всех тех головорезов, которые донимали фюльки уже несколько лет.
Хильдрид получила в свое распоряжение целых три корабля — и обязанность выкурить викингов из поместья, которое с немалой претензией именовалось Равнереде, то есть «Воронье гнездо», и сидел там некий Скаги по прозвищу Дроворуб. Стояла поздняя осень, ветра с севера были пронизывающе-ледяными, они часто меняли направление — «капризничали», как говорил Гуннар. Но его дочь лишь поплотнее завернулась в плащ, усаживаясь на скамье кормчего. В глазах ее вспыхнул озорной огонек, и она велела поставить парус. Любая трудная задача вызывала у нее азарт.
Заметив блеск ее взгляда, Хольгер, вызвавшийся быть кормчим на втором корабле, крикнул:
— Хей, Равнемерк, только не надо головоломных прыжков через рифы, договорились? Я за тобой не угонюсь.
— Тем лучше, — ответила она. — Мы нападем на поместье первыми, завяжем бой. Враги решат, что нас мало, выскочат из поместья, и тут-то подоспеет второй корабль.
— Это что — твой план? — уточнил хмурый кормчий.
— Это шутка. Всем ты хорош, Двубородый, только шуток не понимаешь.
Двубородым Хольгера называли за то, что его подбородок был точно посередине рассечен давно зарубцевавшимся шрамом, и потому борода росла двумя половинами, густыми и пышными. Еще один шрам красовался на лбу, последний, самый маленький — на щеке, и все это «богатство» добавляло викингу мрачности. Он и в самом деле не понимал шуток, воспринимая всерьез абсолютно все, что ему говорили. Но по натуре был человеком добродушным, никогда не спешил ссориться с кем-то или отвечать на оскорбление. И, кстати, отлично управлялся с рулевым веслом любого корабля, хоть тяжелого, торгового, хоть легкого, хоть боевого, хоть рыбачьего. Он считал Хильдрид неплохим вождем, признавал, что она стоит того, чтоб за ней идти, но женщину именовал не иначе, как Равнемерк. Или Хильдиром.
— Каков есть, таков есть, — ответил он ей.
Торстейн предложил напасть на Воронье гнездо ночью. Окружить дом и подпалить, а там уж смотреть, что получится. Он знал Гуннарсдоттер много лет, ходил еще под началом Регнвальда, а после его смерти счел, что вдова Бедварсона достаточно удачлива и разумна, чтоб слушаться ее на боевом корабле. В противоположность Хольгеру Торстейн носил прозвище Веселый и вполне его оправдывал. Он любил хорошую шутку.
Впрочем, эти двое, несмотря на различия характеров, отлично ладили, считались друзьями, даже подумывали о побратимстве. Уже лет шесть подумывали, но пока ничего не решили.
Хильдрид предложение Торстейна отвергла. Ей вообще не нравилось подобное — палить поместья вместе с людьми. Во-первых, в пожаре гибло множество добра, а во-вторых, множество непричастных. Кроме того, хоть Гуннарсдоттер выросла не в крестьянской семье, а в воинской, она вполне представляла себе, сколько труда нужно, чтоб построить длинный дом и все хозяйственные постройки. У нее не поднималась рука обрекать все это на гибель в огне, если уж без этого можно обойтись.
— Ты больше думаешь о добыче, — упрекнул ее Торстейн.
— А тебе не стыдно кидаться на полторы сотни головорезов с тремя сотнями, да еще и с огнем?
— Чего мне стыдиться? Они — вне закона, их как бешеных псов уничтожать надо. Выжигать каленым железом.
— Равнемерк правильно говорит, и так справимся, — возразил еще кто-то. — Добыча никогда не бывает лишней. А если тебе твоя доля не нужна, Веселый, отдай ее мне.
— Ага, как же, — под общий хохот возмутился Торстейн. — Тебе палец в рот не клади.
До поместья добрались через несколько дней. Хильдрид не решилась ждать вблизи имения до утра, чтоб напасть на рассвете, когда особенно хочется спать, когда не выдерживают даже дозорные, и не рискнула ночью идти на корабле по незнакомому фарватеру. Ее чутье и знание моря с годами стали только глубже, но одновременно пришло понимание того, что в жизни бывает всякое. И лучше не рисковать, если есть такая возможность. Смирившись с тем, что внезапного нападения, скорее всего, не получится, она решила — пусть все идет, как идет.
Равнереде располагалось между двух невысоких скал, защищавших поместье от ветра и штормов. В широкой ложбине, достаточно высокой, чтоб ее не затопляли соленые морские волны. Должно быть, земля здесь была весьма плодородна. В полусвете сумрачного, ненастного дня, под легким дождиком, моросящим с неба, таким слабым, что он казался скорее туманом, деревья, теснящиеся на узких полосах скальных подножий, казались темно-серыми.
На пологом берегу не было ни одного корабля. Хильдрид нисколько не удивилась. Праздник Зимней Ночи уже миновал, в это время мало кто решался пускаться в путь. Да и была ли в том необходимость? Временем войны считалось лето, торговли — тоже. Зимой все прятались по своим теплым домам и подсчитывали прибыль, да готовились к следующему году. Должно быть, корабли местного «вольного ярла» уже давно в корабельном сарае. Вот и он, кстати, едва выглядывает — приземистое, но широкое строение, на крыше — черная от времени дранка. Чуть дальше был виден и длинный дом — солидное строение, окруженное сараюшками и лофтами. На севере Ранрике зима не так уж и сурова, даже в лютые холода вполне можно ночевать в неотапливаемых кладовых, особенно если одеяло взять потеплее.
Хильдрид махнула рукой. Еще утром она велела надеть доспехи и вооружиться, а теперь по ее жесту викинги натянули шлемы, подняли оружие, подхватили щиты. Ветер был переменчивый, и другой кормчий из осторожности мог бы посадить всех на весла. Но дочь Гуннара прекрасно понимала — всегда лучше, если воины вступают в бой отдохнувшими и полными сил. Она верила в себя. И «Лосось» повиновался ей с охотой, будто живое существо. Распустив парус, будто крылья, он летел по волнам, словно чайка, высматривающая рыбу. Кормчие оставшихся двух драккаров не решились подражать Хильдрид — рифов и подводных камней здесь было множество, это сразу заметно опытному глазу. А кораблем, который идет под парусом, куда труднее управлять, чем во время гребли, особенно если ветер меняется.
«Лосось» ткнулся носом в гальку, и с борта сразу посыпались викинги. Они прыгали в воду и выскакивали на берег в молчании, слышен был лишь звон металла о металл, скрежет выхватываемого из ножен оружия, хруст гальки под сапогами и скрип корабельного дерева. Катящаяся на врага молчаливая лавина, пожалуй, пугает даже больше, чем боевые вопли и грохот.
Впрочем, в имении Равнереде жили не робкие крестьяне (таких и вовсе-то не бывало в Скандинавии). Еще когда первый драккар был в воде, на берегу кто-то предостерегающе закричал. Когда же викинги Хильдрид выбрались из воды, со стороны поместья уже бежали первые вооруженные мужчины. В большинстве они похватали, что попало — топоры, часто не боевые, дубинки, копья — и ни на одном не было доспеха. Оно и понятно, чтоб натянуть пусть даже самую обычную кольчугу, пусть даже на первую попавшуюся куртку или рубашку (ткань после этого, само собой, придет в негодность, но под угрозой жизни о рубашке думать не станешь), нужно время. С кожаной броней еще больше возни — надо затянуть все многочисленные ремешки по бокам и на плечах.
Некоторые бежавшие, заметив, что нападающих много, и они прекрасно вооружены, тут же повернули и побежали обратно. Не в трусости, конечно, дело, просто решили прихватить оружие посолиднее, или раздобыть доспех и щит, но это зрелище подбодрило воинов конунга. Они бросились вперед с удвоенным пылом.
Дочь Гуннара выдернула меч, подхватила щит и спрыгнула с корабля. Волны захлестнули ее колени, обожгли холодом, но скоро женщина забыла об этом — на бегу становится тепло даже тому, кто вымок с ног до головы. Рядом с ней Альв гулко топтал землю сапогами. Прежде Хильдрид почти не принимала участие в схватках, потом, став старше и опытнее, решила, что хватит ей держаться за спинами. Тем более тогда, когда викинги назвали ее херсиром, это стало и вовсе неприлично. К тому же, за долгие годы женщина научилась неплохо владеть мечом.
Но рядом с ней все равно неизменно находился Альв. Очень редко ей случалось вступать в схватку с врагом в одиночку, потому что викинг, когда-то оберегавший ее по приказу Регнвальда, а теперь по собственному почину, уже не мыслил иного положения дел. Иногда он даже пенял ей — почему, мол, неосторожно влезла в бой, когда его рядом не было? Гуннарсдоттер лишь улыбалась в ответ. Она привыкла терпимо относиться к слабостям окружающих. Пусть Альву нравится заботиться о ней — в этом нет ничего плохого.
Равнереде, казалось, не предвещало никаких неожиданностей. Большой дом был один, хозяйственные постройки располагались кучно вокруг него, а дальше начинались обрабатываемые земли. Местные викинги, сообразив, что одним кораблем, набитым воинами, все не заканчивается — к берегу как раз пристал еще один драккар, а потом и третий — попытались закрыться в доме. Хильдрид это удивило — ничего не стоило подпалить постройку, и тогда все, кто спрятался внутри, сгорели бы заживо.
Впрочем, за дверь успели вскочить не все. Между строениями вовсю кипел бой, один из викингов — в овчинной куртке и круглой шапке — налетел даже на Хильдрид. Она отразила удар секиры умбоном[22] щита, но не успела даже отмахнуться в ответ — сбоку выскочил вездесущий Альв и ударил мечом. У чужака не было щита, не было и шлема. Клинок расколол его голову, засел в черепе. Злые глаза неудачливого викинга обратились на Альва, и смертельно раненый попытался ткнуть врага секирой. Жизни в его теле хватило ровно настолько, чтоб огреть противника по кольчуге — спутник Хильдрид даже не поморщился — но от удивления перед упрямством врага, никак не желающего умирать, Альв даже ухнул.
— Во дает...
А слева юноша — не старше Хакона — попытался отбиваться от троих викингов Гуннарсдоттер, но тяжелый топор быстро вылетел из его рук. Парень схватился за рассеченную руку, и женщина поняла, что он совсем еще неопытный — в такой ситуации думать о ранах и тем более хвататься за них некогда. Один из викингов размахнулся снести ему голову, но замешкался — враг выглядел сущим мальчишкой, казалось, угрозы-то от него никакой не может быть.
— Эй, не надо, — слабо сказал юноша, нянча руку. Хильдрид обернулась и посмотрела на него. — Я вам расскажу, что где есть в окрестностях. Тут еще имеются богатые поместья.
Викинг, уже размахнувшийся было прикончить незадачливого противника, опустил оружие. Покосился на Хильдрид.
— Эти поместья тоже принадлежат «вольным ярлам» вроде Скаги? — спросила она.
— Да нет. Обычным бондам. Но богатым.
— А ты кто?
— Я? — юноша дернул плечом. — Даг. Трел.
— Тогда зачем за топор взялся?
— Откуда я знал, кто вы такие?
— А кто бы ни был — тебе-то что? — проворчал Альв. — Болван. Погеройствовать захотелось? Что, погеройствовал?
— Альв, хватит, — оборвала Хильдрид. — Ты мне вот что скажи — почему местные ребята набились в дом и засели там, вместо того, чтоб наоборот, выскочить? Этот дом, что, не горит?
— Горит, конечно, — Даг усмехнулся. Сквозь грязь, покрывающую его лицо, стало заметно, как побледнели его щеки и лоб. — Понятно, почему набились. Там же ярдхус.
— Ах, ты! — гаркнул Альв. — Чтоб их...
— Где выход из ярдхуса — знаешь?
— Ну... Догадываюсь.
— Бери его, Торстейн, — сказала Гуннарсдоттер, заметив рядом Веселого. — Пусть покажет. Пол-отряда возьми с собой. Парень, если не соврал — будешь жить.
— Да я и сам...
— Хольгер, Сигурд, ломайте дверь, — Двубородый, услышав ее окрик, примерился высаживать дверь плечом. — Эй, стой! Вон, бревна лежат. Зачем плечи разбивать?
Когда двери наконец вылетели, дом оказался почти пуст. Вход в ярдхус был прикрыт, но любой скандинав мог догадаться, где его искать. Подобными подземными кладовыми и ходами были снабжены немногие поместья — все-таки, это слишком большая роскошь. Викинги расшвыряли скарб и мебель, отыскали обмазанный глиной деревянный щит, плотно прилегающий к земляному полу и почти на нем не заметный, открыли его. Начали прыгать вниз.
— Ты представляешь, что там сейчас начнется? — улыбаясь, спросила Хильдрид Альва. — Резня под землей.
— Наши их разделают, как кроликов.
— Ой, сомневаюсь. Думаешь, головорезами их называли за умение красиво соврать?
Альв фыркнул.
Гуннарсдоттер под землю не полезла. Она обошла дом, задумчиво скользя взглядом по сваленным кое-как пожиткам. Домище оказался огромный, под этой крышей, похоже, могли удобно устроиться все сто пятьдесят викингов, которые ходили под рукой Скаги. В середине пола были вырыты и выложены камнем три больших очага, а вот столы не были поставлены. Гуннарсдоттер разглядела у одной из стен составленные вместе козлы и деревянные щиты — похоже, столы ставились перед началом трапезы и разбирались потом. Так они не занимали лишнего места, когда были не нужны.
Выбравшись из дома, она прошлась и по лофтам. Ее сопровождали викинги, они и выволакивали из кладовых тех рабов и рабынь, которые прятались там от греха подальше. Сундуков по кладовым оказалось немало. Фыркнув, женщина махнула спутникам на добро.
— Собрать бы его куда-нибудь. Одной грудой.
— Соберем, — флегматично отозвался Хольгер. — Почему нет? Только ты, кажется, делишь шкуру неубитого медведя. Скаги еще не приволокли.
— Какая разница? Добро он бросил, оно уже не его. А что не его — то наше.
— Конунг говорил, кому он отдает это поместье?
— Кому-то отдает.
— Мог бы и тебе отдать, — сказал Торстейн.
— Зачем оно мне нужно? Я лучше поселюсь в Ферверке. Старость встречать, — улыбнулась она.
— Ну вот, а то бы тебе очень соответствовало это поместье. Крылу ворона самое место в гнезде.
Общий хохот ответил ему. Хильдрид и не думала обижаться, она тоже улыбнулась и махнула рукой, мол, не болтай ерунды.
— Правильно, — проворчал Альв. — Зачем Равнемерк эта дыра? Неуютно тут как-то...
Викинги Скаги не ожидали, что лаз в ярдхус будет найден так быстро, и никак не ожидали, что там, в лесу, их атакуют сразу с двух сторон. Схватка была короткой, хоть и яростной. Скаги не сдался. Не сдались и ближайшие его сподвижники. Кто-то из воинов, правда, предпочел жизнь, пусть даже и в плену — их не стали убивать, повязали. В конце концов, кого-то же должен конунг покарать при всем честном народе. С пленных стащили доспехи, обыскали и поволокли в поместье — показывать Хильдрид. Пока конунг далеко, его ярл все решает за него.
К тому времени дочь Гуннара уже успела снять шлем, убедившись, что больше никакой опасности закутки имения не представляют. К длинному дому согнали трелов: женщин и мужчин — и, глядя в их серые от усталости и опаски лица, женщина объяснила, что пока они будут жить здесь и работать, ухаживать за стадами и землями, а потом у поместья появится новый хозяин. Скорей всего, тот, кто владел поместьем раньше.
— Нашего бывшего хозяина убили, — хмуро сказал один из трелов — высокий, даже на вид очень сильный мужчина с клочковатой, кое-где подпаленной бородой. Одного лишь взгляда на его бороду Хильдрид хватило, чтоб понять — перед ней кузнец.
— У вашего бывшего хозяина, сдается мне, есть наследники, — равнодушно возразила она.
— Прямых — нет.
— Какие бы они ни были — прямые, кривые — права у них есть. Конунг провозгласил, что древний закон, по которому земля принадлежит потомкам того, кто первым расчистил ее и обработал, он будет защищать, как собственный.
— Знаю я его наследника, — не слушая, продолжал кузнец. — Муж его младшей сестры, Кленг Финнарсон.
— Чем он тебе плох? — бросил Альв. — Хозяин плохой?
— Хозяин-то он хороший. Да только не по нраву нам.
— С каких это пор трелы решают судьбу имения? — расхохотался викинг. Это предположение развеселило всех воинов Хильдрид, даже некоторые рабы заулыбались. И в самом деле, бредовое предположение — где это видано, чтоб невольники выбирали себе хозяина, а не наоборот?
— Бог бы с ним, с имением, — ответил кузнец и повернулся к Хильдрид. — Мне на имение наплевать и на его хозяина тоже. Возьми меня с собой, ярл. Я буду хорошо тебе служить.
— Ты не похож на искусного воина, — лениво ответила женщина. — Хотя, наверное, и силен. Или хочешь доказать мне, что я ошибаюсь.
— Хе... Даже при всей моей силе я вряд ли справлюсь с воином, пусть даже молодым. Если, конечно, не возьмемся врукопашную, — и растопырил ручищи, больше напоминающие огромные лопаты.
Викинги, которые в отличие от местных трелов прекрасно знали, с кем разговаривает кузнец, стали поглядывать на Альва. О его связи с предводительницей отряда знали все. Альв слегка побагровел.
— Я тебе дам рукопашную, — сказал он, пытаясь оттереть Хильдрид от трела. Дочь Гуннара, а за ней и все викинги, залились хохотом.
— Что, Альв, боишься, что кузнец поразит воображение Равнемерк? — крикнул Харальд, один из давних спутников сперва Регнвальда, а теперь и женщины-кормчего. К Бедварсону он присоединился еще двадцать пять лет назад, и был на четыре года моложе предводительницы отряда. Он и прежде любил пошутить, но с годами его шутки начали становиться все более и более пошлыми. Теперь Хильдрид не нашла ничего лучше, чем наступить ему на ногу всем своим весом. Харальд охнул и умолк.
— Я не дерусь врукопашную. Не люблю. Да и умение владеть мечом, наверное, не главное. Что еще ты умеешь? Ковать?



Страницы: 1 2 3 4 [ 5 ] 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.