***
по квартире Коpaбeльникoffa. Нельзя сказать, чтобы пустота комнат пополнила
скудные знания о владельце пивоваренной компании, но одно можно было сказать
наверняка: Корабельникоff одинок. Почти так же, как и сам Никита.
Единственным более-менее обжитым местом оказался кабинет с узкой походной
койкой и широким столом, заваленным бумагами. К компьютеру, стоящему на
столе, прилепилось несколько фотографий. Фотографии были старыми, выцветшими
и категорически не монтировались со стильными узкими рамками. Они распирали
модернистский каркас и тщетно пытались вырваться, перемахнуть через
десятилетия: молодой моряк с топорщащимися на плечах и еще не обмытыми
лейтенантскими погонами, молодая женщина с тяжелыми волосами, мальчик с
высоким лбом мыслителя... Черные-белые, и нежные, нежные, нежные... Ни
одного современного снимка, ни единого, - как будто жизнь Корабельникоffa
осталась там, остановилась, замерла.
моряком, женщиной и мальчиком, - жизнь Kopaбeльникoffa не шла ни в какое
сравнение со сраной жизнью Никиты.
у огромного, похожего на заводской, корпуса на Обводнике, 114. По фасаду
здания шло самоуверенное, не нуждающееся ни в каких комментариях
"КОРАБЕЛЬНИKOFF", стеклянные к нему подступы охраняла сладкая парочка
секьюрити в одинаковых галстуках, стрижках и подбородках, - и Никита
приуныл. Он даже не помнил теперь, сообщил ли ночному Корабельникоffу свое
имя. Если нет - смешно надеяться на аудиенцию у Корабельникоffа дневного. Но
приказной тон твердого почерка на визитке, эта дудочка Крысолова, погнал его
ко входу, как крысу к воде. Остановившись у закаменевшего в своем величии
секьюрити, Никита промямлил, что его ждет глава компании, что ему назначено
время на семнадц... Секьюрити оборвал его на полуслове - одним движением
подбородка, созданного именно для этих целей: обрывать на полуслове.
Проследив за направлением движения, Никита уперся взглядом в стойку с
сидящей за ней симпатичной девушкой (никакой плохо выбритой вохры, надо
же!)...
тираду о семнадцати часах и встрече с первым лицом концерна "Корабельникоff"
по личному вопросу, даже визиткой потрясать не пришлось.
низким голосом исполнительницы песен в стиле "спиричуэлс".
нужно парить над бескрайними пустынными просторами Аризоны, а не жаться в
узком каменном небе Питера. Поплутав минут десять по коридору, Никита
вышел-таки на цель - как и следовало ожидать, из ценных пород дерева. К
ценным породам была привинчена табличка из давно вышедшей из моды бронзы, и
к странному имени Ока прибавилось вполне заурядное отчество - Алексеевич.
Никита прокашлялся и толкнул эпическую дверь.
ожиданиям немолодой и некрасивой, но с умным решительным ртом и запавшими
щеками. Даже по одним этим щекам стало понятно, что за плечами у секретарши
- престижный вуз, многолетняя работа в качестве какого-нибудь научного
сотрудника, 120 знаков в минуту слепым методом, пара-тройка иностранных
языков и курсы стенографии. И что ее интеллектуальный коэффициент сопоставим
с интеллектуальным коэффициентом физика-ядерщика из Лос-Аламоса.
тут делает, идиот, ведь присутственные места не для него! - На семнадцать
ноль-ноль. По личному вопросу.
фотографировала Никиту - в самых различных ракурсах: джинсики, кроссовки,
вытертый кожаный пиджачишко, вытертая вельветовая рубашонка и совсем уж
лишний галстук.
впечатление. Черты ее лица смягчились, она даже нашла нужным приветливо
улыбнуться Никите:
И новая жизнь.
набитой прошлым. И - Ингой. Но в ней появилась странная должность личного
шофера - личного шофера Оки Коpaбeльникoffa. Kopaбeльникoff сунул ее Никите
под нос, как только поздоровался с ним.
стрекочущего факса, не отрываясь от сотового телефона и горы каких-то бумаг.
как я понимаю?
вспомнил о пачке долларов в барсетке.
приступишь. Через час пятнадцать машина должна быть у подъезда, - и
Kopaбeльникoff кивнул головой, давая понять, что аудиенция закончена.
бронированными стеклами, а еще через месяц - от апартаментов на Пятнадцатой
линии и от загородного дома во Всеволожске, такого же, в общем, пустого, как
и городская квартира. Ко всем трем связкам ключей имелось приложение в виде
субботней ночи с водкой и огурцами, тренажерного зала в четверг и
боксерского спарринга во вторник. Еще тогда, в их первую встречу, Никита
проговорился Корабeльникoffy о первом разряде по боксу.
попойкам обычно сопутствует бесконечный и однообразно-утомительный разговор
о жизни и о том, что эту жизнь украшает, - бабы, карьера, деньги,
собственная реализованность. Ничего такого в Корабельникоffской водке с
огурцами не таилось. Ни единого слова, кроме коротких междометий. Никаких
прорывов - ни в прошлое, ни в настоящее. Молчание, молчание, молчание.
Очевидно, январских Никитиных откровений Корабельникоffу хватило с головой.
За несколько часов он сумел прочитать Никиту как книгу - до последней
страницы, на которой указан тираж. Но почему-то не отбросил ее, не сунул на
полку, не всучил в качестве подарка кому-нибудь, а оставил при себе.
себе. В жизни главы компании вообще было мало личного: бесконечная работа,
бесконечные поездки, масса деловых контактов, иногда (не чаще раза в месяц)
- казино. В казино Корабельникоff не особенно рисковал, и максимум, что мог
себе позволить, - так это проигрыш в двести долларов. Впрочем, он и
проигрывал-то редко, и ставки делал без всякого азарта. Зачем ходить в таком
случае в казино - Никита не понимал. Зато было понятно другое - посещение
дорогих ресторанов; но даже это Корабельникоff делал через губу - рестораны
были частью работы, местом, куда можно привести людей, в которых ты
заинтересован. Любимого кабака у него тоже не было. Скоро, очень скоро,
Никита понял, что Kopaбeльникoffa вообще мало что интересует - даже
собственное процветающее производство. Что весь этот каторжный,
полуинтеллектуальный-полуфизический труд, от которого мозги вздуваются от
напряжения, как вены на шее, весь этот труд - только способ занять себя.
Двадцать четыре часа в сутки думать лишь о том, чтобы занять себя... Тут и
свихнуться недолго. Но ты не свихнешься, иногда думал Никита, исподтишка
рассматривая чеканный профиль хозяина. На фоне бронированных стекол он
выглядел внушительно - ни дать ни взять гангстер из нежнейших черно-белых
"Ангелов с грязными лицами"... Но никаких других гангстерских атрибутов
кроме профиля и бронированного стекла на "мерсе" у Корабельникоffа не было.
И телохранителей тоже не было. Корабельникоff не приветствовал институт
телохранителей в принципе.
Никите. - На очке достанут со спущенными штанами. И никто не поможет...
собой потяну... Контрольный выстрел - это потом, для очистки совести. А
вначале - грязная работа.
шикарные, мертво-блестящие фарфоровые зубы.
возраст, он обладал молодой и почти мгновенной реакцией. И пушечным ударом.
В первую же тренировку он отделал все позабывшего Никиту, как щенка, без
всякой жалости, без всякого сострадания. Истерично и как-то по-мальчишески.
Да, так начищать физиономии могут только в окаянном закомплексованном
отрочестве.
бить нужно по правилам...
добредешь до вершины, чтобы водрузить на ней флаг собственного успеха, все
правила позабудешь. Или другие выколотят - такие же соискатели в ненадежной
альпинистской связке.
Русанов Владислав
Херберт Фрэнк
Акунин Борис
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр
Лукьяненко Сергей