Чтение 5–й страницы книги ~Большая стрелка~

Мальчишка, симпатичный, испуганный, шмыгал носом и продолжал угрюмо
молчать, когда разговор заходил о дяде Георгии. Но однажды выложил все.
Постепенно он оттаивал.

И вдруг выложил такое, от чего у Влада, видавшего виды, голова пошла
кругом.

Влад добился своего - в отношении Политика возбудили уголовное дело.
Горпрокуратура выдала санкцию на обыск. РУБОП подготовил мероприятия по
задержанию... И тут все пошло шиворот-навыворот. Охранники ТОО "Акраме",
которые добывали детей, исчезли из Москвы.

Политика задержали, но богатой видеотеки на месте не оказалось.

Дальше - больше. Влад не смог найти пацана, дававшего показания, - тот
исчез из детского приемника-распределителя.

С самого начала дело было тухлое. Через трое суток Политика выпустили из
ИВС на Петровке, 38. Его встречала толпа адвокатов, журналистов и просто
всякой рвани непонятного происхождения и рода деятельности.

Потом появились две статьи в центральной прессе и видеосюжет в передаче
"Человек и закон". О чем? Ясное дело - о палачах рубоповцах, которые,
выполняя политический заказ, сделали все, чтобы снять с предвыборной гонки в
далекой северной республике представителя демократических сил. Ослиные уши в
этих опусах виделись невооруженным взглядом, но цель была достигнута - за
Влада взялись всерьез.

Сперва он долго и нудно давал объяснения в прокуратуре, притом далеко не
тем людям, которых знал он и которые знали его, кто выдавал санкции на обыск
Политика. Это были строгие, делавшие вид, что не понимают очевидных вещей,
буквоеды. И наконец они возбудили дело о превышении власти в отношении
Влада.

Влад ненавидел связываться с политикой в любом ее проявлении и с
политиканами в любом их качестве. Где большая политика и большие деньги, там
правосудие может отдыхать - эта истина применима ко всем странам мира, но к
России она применима стократ. Так получалось, что от политики и политиков
Влад никуда не мог уйти - любая серьезная шайка, которую начинаешь
раскручивать, обязательно поддерживается алчным политиком. На Руси бандит и
политик - как молочные братья. Им друг без друга никуда. И вот Влад наконец
влип, пойдя на эту публику войной.

- Что вы можете показать касательно заявлений гражданина Маничева? -
повернулся Мокроусов к Владу.

- Что все это - вранье настолько низкого пошиба, что мне даже совестно
его опровергать. Мы провели обыск на его квартире. Он чистосердечно
раскаялся. Никаких денег не было. Пальцем я его не трогал. Все...

Протокол. Подписи.

- Вы можете идти, - голливудовская улыбка была подарена следователем
Политику.

- Конечно, - Маничев встал. Обернулся к Владу. Пряча глаза, змеей
прошипел:

- Я тебя предупреждал...

Действительно предупреждал. Визжал, что Влада раздавят, закопают,
изничтожат. Визжал, пока не получил легонько по круглой, наглой морде.

- Знаешь, поганка, - насмешливо посмотрел на него Влад. - Ведь детские
слезы неоплаченными не остаются.

- Хватит, - хлопнул ладонью по столу следователь. - Георгий Николаевич,
вы свободны.

Политик закивал и поспешно вышел из кабинета. Улыбка Мокроусова,
обращенная к Владу, даже скорее не улыбка, а гримаса, была суровой.

- Ну и что дальше? - спросил Влад.

- А вас я попрошу остаться...

"А вас, Штирлиц, я попрошу остаться", - всплыли слова из
знаменитого-фильма.

- Уговаривать признанку писать будешь? - усмехнулся Влад.

- Не буду, - нервно произнес Мокроусов. Тут в кабинете и появились двое
сержантов - нахохлившиеся, кажется, испуганные, в бронежилетах веселого
салатового цвета.

- Он, - следователь указал на Влада. Так говорят "фас".

- Встать, руки на стену, - без особой уверенности взревел сержант, махая
автоматом.

- - Чего, стрелять в брата-мента станешь? - насмешливо произнес Влад,
поднимаясь.

- Руки на стену!

- На стену так на стену.

Сержант пробежал руками по одежде Влада. Вытащил из-за пояса пистолет
Макарова. Следователь как завороженный посмотрел на пистолет, облившись
холодным потом. Он вдруг представил, что этот здоровяк-опер запросто мог его
минуту назад расстрелять, и ничто бы не помешало исполнению такого плана.

- И что? - осведомился Влад.

- Гражданин Столетии, вы задержаны по подозрению в совершении
преступления, - оттарабанил Мокроусов, переведя дыхание, как будто его
задерживали самого.

- Ты, вообще, на кого работаешь? - спросил Влад.

- Именно работаю. На правосудие.

- Нет, следак. Ты работаешь на бандитов и извращенцев. А это грех
большой, - негромко произнес Влад.

***

- Где же ты был, Одиссей, - прошептал Гурьянов.

Одиссей, бороздящий десятилетиями моря, участвовавший в жестоких битвах,
набравший груз подвигов, однажды, возвратясь домой, видит, что это уже не
его дом. И начинает считать потери.

В возвращении домой есть какая-то мистика. Гурьянов, возвращаясь раз за
разом домой, обнаруживал эти самые потери. Они преследовали его, забирая
самое дорогое. А еще, возвращаясь, он оставлял часть души в тех
негостеприимных краях, куда кидали его злодейка судьба и приказы
руководства.

Сколько он, беспокойный Одиссей, обошел стран. Сколько раз участвовал в
боях, где разыгрывались судьбы планеты и ковалась история. Такая работа у
начальника оперативно-боевого отдела одного из самых закрытых в СССР, а
потом в России, спецподразделений - отряда "Буран", гордость Службы.

- Где же ты был, Одиссей? И что хранит твоя память?

Вот открываешь потаенный ящичек, где хранится твое еще совсем недавнее
прошлое. И будто наяву видишь "томогавки", крушащие жилые районы и военные
объекты. Видишь людей, выстроившихся живой цепью на мостах, прилепив себе
мишени на лоб - "янки, стреляй в нас". И помнишь четкое и какое-то бездонное
в своей холодной пустоте ощущение, что мир, худо-бедно сложившийся после
Второй мироой войны, вдруг начал рушиться. И помнишь свое отчаянное решение
хоть что-то изменить и понимание, насколько это трудно.

Это была очередная, чуть более горячая, чем раньше, война с безжалостным
и вместе с тем инфантильным монстром - Соединенными Штатами Америки, с его
любимой погремушкой, именуемой новым мировым порядком - эдаким удивительным
шедевром лицемерия, хитрости и жестокости конца двадцатого века. И это была
война с цепным псом, которого, как почему-то считают американцы, им удастся
держать на цепи вечно, от которого они открещиваются принародно, а тайком
подкармливают его оружием, деньгами, открывают для него свободные
наркотранзиты - с исламским фундаментализмом. С каждым годом эти войны
становились немножко горячее.

Но полковнику Гурьянову тогда было не до философских обобщений. Он и трое
его бойцов прибыли в Югославию работать. Предстояло провести несколько
акций. Одна из них - операция по захвату американских военнослужащих.
Руководство Службы прекрасно понимало, что изменить ситуацию не в силах, но
при желании из ситуации можно извлечь некоторую пользу.

У этой акции было несколько целей. Например, создание волны в СМИ, чтобы
увидеть, как американцы будут выкручиваться из сложившейся ситуации. Но
главное - информация.

Гурьянов и его люди выполнили все поставленные им задачи. И уходили из
поверженной страны с чувством потери и опустошенности. Не было шансов у
братьев сербов, когда натовский безжалостный монстр, всемирная армада, мощь
самых развитых стран мира, навалился на маленькую балканскую страну. И
помочь им было некому.

Вернувшись из той командировки, Одиссей понял, что его очаг остыл. Инга
дождалась его, а потом спокойно, без лишних объяснений, заявила, что уходит
от него.

- Мне все это надоело, - только и сказала она. - Я устала тебя ждать.
Устала за тебя бояться. В конце концов, я просто устала.

- Инга, как ты можешь, - промямлил он.

- Ты мне не нужен. И детям не нужен...

Глухая стена непонимания между ними росла кирпичик за кирпичиком все
последние годы. Инга не понимала, чем занимается муж. Не понимала, что тот
живет в другом темпе жизни и другими масштабами.

Расстались странно, как чужие люди. Стена между ними стала совершенно
непреодолима. Ему хотелось ее разбить каким-то точным словом, искренним
чувством. Но все было бесполезно. Он, который без труда устанавливал
оперативные контакты с людьми любой национальности, который мог вызвать на
откровение кого угодно, не мог найти общего языка со своей женой, с которой
прожил много лет. Она уехала в Питер, к матери, забрав двоих
сыновей-близняшек.

А потом в очередной раз был Таджикистан. Был бросок на Афган - в памятные
места, где, как и двенадцать лет назад, и семь лет назад, приходилось делать
работу, которую чистой не назовешь, но которую необходимо было сделать,
поскольку игра, в которой Россия сдавала позицию за позицией, все-таки
продолжалась. И как раньше, Влад и его ребята возвращались с задания,
оставляя за собой пожар и посеченные осколками, издырявленные пулями тела
врагов.