их начнешь?
напьюсь.
вошла в бригаде в поговорки. Если бы он увидел Нумизмата через пять минут,
то очень бы удивился. Михаил действительно купил бутылку в одном из ларьков
и, упрятав ее в свою объемную серую сумку, двинулся куда-то на окраину, в
частный сектор.
между громадных луж. Нумизмат поскальзывался на раскисшей земле, чертыхался
и проклинал осень.
раньше он был выкрашен кокетливой голубой краской, c резными розовыми
наличниками, с двумя любовно выписанными голубками, целующимися на фасаде.
Теперь же голубая краска выцвела и пооблетела, о птичьей идиллии напоминали
только два еле проглядывающих на фасаде белых пятна. Легкий штакетник у
палисадника изрядно поредел, а массивные ворота сильно перекосились, надеясь
со временем завалиться совсем.
бухающий собачий лай заставил его поостеречься. Чуть подождав и убедившись,
что внушительный лай четвероногого охранника ничуть не побеспокоил хозяев
дома, Михаил два раза сильно ударил кольцом щеколды в потемневшие плахи
калитки. Пришлось подождать еще минуты две, прежде чем заскрипели
несмазанные петли входной двери и негромкий, бесцветный голос спросил:
загонять в конуру не очень этим довольную собаку, а потом уж загремели и
запоры калитки.
при виде лица владельца дома. Оно отражало всю его бурную жизнь. Изрезанный
морщинами лоб, впалые, морщинистые щеки, губы, провалившиеся внутрь
беззубого рта, белесые, кустистые брови, прикрывающие выцветшие, непонятного
цвета глаза. А довершал портрет нещадно изуродованный нос, короткий, словно
обрубленный, с наполовину оторванной ноздрей.
сказал хозяин. Обниматься с родственником он явно не собирался, да и Силин
целоваться не спешил.
пасет. Ну пошли в хату, раз пришел.
Василий Федотович и в самом деле приходился родным братом матери, младшим и
единственным. Он появился на свет, когда старшая из сестер Жилиных уже вышла
замуж, а две другие ходили в школу. Долгожданного наследника фамилии холили,
лелеяли, тем более что парень рос хоть куда: красивый, кудрявый, всегда
задиристый и нахальный. Именно это сочетание привело его первый раз на
скамью подсудимых -- порезал после танцев заезжего пацана из Железногорска,
посмевшего танцевать с Васькиной подругой. По малолетству получил тогда не
много, но жизнь уже слетела с катушек и понеслась по тюрьмам и лагерям.
Сроки все возрастали, последний раз ему светил уже "вышак", да помиловали,
дали пятнадцать за убийство.
инвалидом с массой болезней от педикулеза до туберкулеза. Получив скудную
"болезненную" пенсию, он поселился в доме своей умершей матери. Сначала
Васян, так его звали блатные, попытался ввязаться в активную жизнь
воровского мира, благо старички и среднее поколение воров его уважали. Но
вот молодежь уже чхала на все и на всех. За какой-то год Васян потерял
большинство старых знакомых из паханов, сам чуть не ввязался в кровавые
разборки, но вовремя свалился с обострением чахотки, три месяца отвалялся в
"тубике", выжил и никуда уже не лез, коротая свои дни жизнью типичного
русского бомжа.
дешевого табака и еще чем-то кислым, затхлым. Силин поневоле сморщился.
Васян никогда не проветривал дом, дабы лишний раз не топить "голландку".
стирку и уборку проводил раз в месяц, но его квартира отличалась от дома
Васяна, как Зимний дворец от чукотской яранги. Уборкой и стиркой дядька себя
не утруждал совсем. Слава Богу, если раз в месяц ходил в городскую баню. Под
Пасху тетя Зоя, младшая из сестер Жилиных -- последняя родная ему душа,
устраивала генеральный шмон: стирку, уборку, полный аврал.
диван, старый уголовник откинул голову на спинку и, прикрыв глаза, сказал:
ножки там кирпичи.
силикатных кирпича. Федотыч же по-прежнему не открывал глаз.
кончилась. Да жлоб один вместо водяры керосина этого приволок, портвейна.
Теперь хоть в "аркашку" лезь.
но все равно многое не понимал в разговоре родственничка, тем более что
Федотыч всегда говорил тихим, ровным, без лишних эмоций голосом.
вантажа. И чифирь не заваришь, уже и вторяк прогнал, один байкал остался.
бутылку, он поставил ее на стол перед родственником. Услышав знакомый звук,
тот приоткрыл глаза.
вроде не киряешь?
колбасу, три пачки "Примы", пачку чая.
почерневшую изнутри от чифиря фарфоровую чашку с отбитой ручкой. Дядька вяло
жевал деснами молочную колбасу, из его обычной снеди на столе присутствовала
только тертая морковь. В конце жизни у старого зека обнаружилась тяга к
земле, более того, некий Божий дар. В его небольшом огороде все просто дуром
росло. Своими урожаями он приводил в ярость старух соседок. Капуста у него
вырастала по полпуда весом, морковь напоминала снаряды для орудия среднего
калибра. Глядя, как Федотыч с кряхтением тянет из земли свеклу размером с
волейбольный мяч, те просто зеленели от зависти. Этими овощами он и питался
всю зиму. От цинги спасался квашеной капустой, морковь и свеклу употреблял в
сыром виде, перетирая их на мелкой терке, подсознательно понимая, что так
сохраняется больше столь нужных ему витаминов. Ну, а пенсия уходила на
водку, чай и папиросы.
бодягу, говори, что надо.
Нумизмат.
Постепенно Силин разгорячился, тем более что они выпили еще, а спиртное он
плохо переносил, так что, рассказывая об отношении следователя к его беде,
даже прослезился.
не было ни в одном глазу. Он весь как-то подобрался, заблестели глаза.
жилья.
а этот -- старой школы. А показуху-то у тебя тоже забрали?
бронзовые. А взяли только монеты.
"Примой", от нее даже Силин задыхался, а Васян, при его туберкулезе, не
собирался бросать этой давней и смертельной привычки. Наконец он вынес свой
вердикт:
хабар нигде не объявился, значит, все у одного барыги. Знавал я одного
умельца, да тот с полгода назад хвостом шаркнул, ну, помер он, чего
непонятно-то?